Данте. Преступление света - Леони Джулио. Страница 6

Подождав, пока толпа не проникнется увиденным, монах подошел к реликварию и стал гладить его руками, словно стараясь разогреть холодную бронзу. Расстегнув какую-то пряжку в самом низу бюста, он воздействовал на невидимые застежки, откинул крышку на голове и повернул в сторону бронзовое лицо. Под ним блеснуло что-то белое. Данте раздраженно подумал, что сейчас ему покажут очередной череп какого-нибудь святого или мученика. Поэту не нравилась манера растаскивать по кусочкам человеческие тела, лишив их возможности спокойно ожидать Страшного суда… Потом Данте предположил, что в реликварии может скрываться мраморная статуя какой-нибудь языческой богини…

Тем временем монах простер руки в сторону толпы, призывая ее к вниманию. Затем он взялся пальцами за что-то вроде маленькой рукоятки, торчавшей из бюста, и потянул ее на себя, полностью открыв реликварий, в котором покоилась верхняя часть тела молодой девушки, разрубленной пополам в районе пояса. Ее совершенно спокойное прекрасное лицо было покрыто чем-то вроде прозрачной ткани. Эта ткань была белее слоновой кости и оберегала безмятежный сон закрытых глаз. На голове у девушки была шапочка, расшитая золотом и жемчугами. Из-под нее виднелся выпуклый девичий лобик. Сложив руки на груди так, как было изображено на крышке реликвария, девушка прикрывала ими маленькую нежную грудь. Рассматривая неподвижное лицо и бледную кожу девушки, Данте решил, что перед ним восковая фигура.

— Мощи! — заголосили вокруг него в толпе. — Смотрите! Это святые мощи!

— Пророк! К нам снизошел пророк! — орал кто-то во все горло.

— Его зовут Брандан, — сказал сзади незнакомый женский голос, имея в виду, очевидно, монаха.

Поморщившись, Данте стал более пристально разглядывать обнаженный женский торс.

«Значит, это не статуя, а набальзамированный кусок человеческого тела!» с содроганием подумал он.

И все же гладкая кожа на лице девушки, ее пухленькие щеки, глаза, которые угадывались под опущенными веками, все это совершенно не походило на жуткие сморщенные мумии, которые так часто выставляли в церквах.

Протолкавшись к самой цепи, Данте оказался перед человеком, которого толпа уже признала пророком. Тот воздел руки и лицо к небесам.

— Перед вами Антиохийская дева! Она зовет вас отомстить за поруганную Святую Землю! — воскликнул «пророк» с воодушевлением в голосе. Он говорил басом с интонацией, выдававшей его южное происхождение. — Дева взывает к вашей совести!

Последовала театральная пауза. Можно было подумать, что говорящий собирается с последними силами.

Когда язычники, сломив сопротивление наших воинов, ворвались на улицы Антиохии [10], началась страшная резня. Неверные вламывались в дома и глумились над их обитателями. Эта святая дева спряталась у себя дома, но когда в него явились бесы в человеческом обличье, ее спас от позора ее же отец. Ударом меча он рассек пополам ее непорочное тело. И тогда свершилось ослепившее нечестивцев чудо. Узрите ж и вы волю Всевышнего!

Проповедник внезапно простер руки в сторону статуи. Через мгновение Данте увидел, как у той поднялись веки. Под ними засверкали глаза.

Сотни людей, столпившихся в церкви, окаменели. Потом под сводами храма раздался рев ошеломленной толпы.

Даже поэт не удержался от удивленного восклицания, увидев, как зашевелился обрубок человеческого тела. Широко открыв глаза, разрубленная пополам девушка повела ими по сторонам, а потом изящно развела сложенные на груди руки. Ее нежная грудь с едва заметными сосками ритмично вздымалась. Правой рукой девушка благословила толпу.

— Она дышит! Она живая! — завопил кто-то рядом с поэтом. Ему вторили тысячи голосов. Тело девушки начало шевелить головой, вперившись глазами в пространство перед собой. Казалось, она кого-то ищет. Невероятно, разрубленная девушка действительно жила!

— Меч перерубил ее тело, но Господь Бог пожелал, чтобы дева не умерла. Она заклеймила язычников грозными словами, поколебавшими их мрачную решимость, и устрашила их. Пока неверные метались, ослепнув от ужаса, немногие уцелевшие христиане успели спастись, унеся с собой в земли, озаренные Божественной благодатью, Антиохийскую деву, — вещал монах.

Дева по-прежнему разглядывала толпу ледяным взглядом своих ярко-голубых глаз. Когда они остановились на Данте, поэту на мгновение показалось, что дева искала в толпе именно его.

— Она возглавит наш победоносный поход на Восток! Мы вернемся туда, чтобы освободить гроб Господень и вернуть себе богатства, похищенные язычниками у наших братьев. Внемлите же слову девы, когда она вам его возвестит! А сейчас жертвуйте на ее правое дело по мере сил своих!

С этими словами монах по имени Брандан указал пальцем на маленького коренастого человечка, почти незаметного в скрывавшем его с головы до пят грубом саване.

Человечек стал тут же шнырять в толпе, тряся мешком, в который посыпались пожертвования толпы. Данте заметил, что человечек не рискует к нему приближаться и старается не встречаться с ним взглядом. Наверное, на лице у поэта было написано все, что он думал о происходящем.

Тем временем явление Антиохийской девы, кажется, подходило к концу. Женский торс медленно сложил руки на груди и закрыл глаза. Наверное, дева вновь погрузилась в блаженный сон, полный видений грядущего торжества справедливости. Закрыв реликварий и застегнув ремни, скреплявшие его усыпанные тяжелыми драгоценными камнями половины, монах Брандан повернулся ко все еще волновавшейся толпе. Перед этим он не забыл закрыть окошко в чудесном ящике и накрыть его покрывалом с крестом.

Данте был удивлен, но не разделял восторгов и замешательства окружавшей его толпы. Ему не раз приходилось видеть на ярмарках обделенных судьбою безруких, безногих и людей с прочими самыми невероятными увечьями, и теперь он не сомневался в том, что разум может и должен найти объяснение только что увиденному им «чуду».

А ведь увидев Антиохийскую деву, не мудрено было поверить в чудеса! Как выжить человеческому телу без доброй половины своих важнейших органов? Каким образом обрубок дышит, не содрогаясь при этом в страшных мучениях? Как питается это существо, если только ему не приходит каждый миг на помощь рука всемогущего Господа?.. Древние тоже знали о чудесном и необъяснимом. Сам Аристотель признавал, что перед лицом сверхъестественных явлений есть столь же оснований слепо верить в них, как и напрочь их отрицать… Но почему же высшая сила избрала для своих проявлений именно такую форму? Данте не мог этого не понять. Почему Господь являет себя в виде жуткого увечного существа, ставшего поводом для очередного балагана? Чтобы воодушевить таким образом чернь на поход в Святую Землю? Неужели Бог не в состоянии освободить родину своего Сына, просто взывая к человеческой добродетели?..

— Проклятая! Она приносит одни несчастья!.. — пробормотал кто-то у Данте за спиной.

Поэт повернулся, желая увидеть говорящего, чьи слова прекрасно выразили тревогу, снедавшую его с того самого момента, когда открылся реликварий. Говорил согнувшийся под тяжестью лет старец, скромно одетый, но не похожий на простолюдина.

— Вы об Антиохийской деве? А за что она проклята? — озабоченно принялся расспрашивать его Данте.

Старик все еще смотрел вдоль прохода, в конце которого исчезли двое мужчин с реликварием.

— Нет, я не о деве, чем бы она ни оказалась на самом деле… Я — о проклятой коробке, в которую ее положили. В молодости я уже ее видел. Я знаю, чья рука изобразила запечатленное на ней лицо. Я уже видел его пятьдесят с лишним лет назад у мастера колокольных дел Андреа, у которого мы с ним учились литейному делу.

— С кем — с ним?

— С великим мастером мертвых фигур Гвидо Бигарелли.

— С самим великим Бигарелли — архитектором императора Фридриха?!

— Да. С Бигарелли, великим в своих злодеяниях… Я-то знаю, как он изготовил этот реликварий…

Старец покачал головой, а Данте не знал, что и думать. Неужели этот старик выжил из ума?!