Безудержный ураган (СИ) - Игнис Данта. Страница 42

Анели оттолкнула Элерию и рванулась к выходу, но там попала в цепкие руки Кризы. Не обращая внимания на крики, женщины попытались уложить ее в постель. Но Анели не успокаивалась. Она то злобно ругалась, то жалобно просила отпустить.

— Вы не понимаете, я чувствую, что с ним случится сегодня что-то страшное. Я должна спасти его. Отпустите меня. Мне незачем жить, если Левир погибнет. Да что ж вы за люди такие?! — кричала Анели и рвалась из рук, словно дикая кошка.

Ни Элерию, ни Кризу ее истерика не проняла.

— Он взрослый мальчик, как-нибудь без тебя справится. Помощница нашлась, — усмехнулась Криза.

— Ненавижу вас, — прошипела Анели и отвернулась.

Какое-то время она лежала неподвижно.

— Заснула, наверное, — прислушиваясь к ее дыханию, сказала Криза и отошла в другой конец палатки, где достала свои баночки с травами и занялась ими. Приятные мятно-пряные запахи тут же поплыли по воздуху.

Элерия продолжала сидеть на краю постели Анели, боясь, что она сбежит и попадет в неприятности. Талийка понимала — все эти приступы агрессии вовсе не в характере девочки — это последствия Волны, но не знала как помочь. Она и сама не могла найти сил, чтобы побороть темную муть, прочно поселившуюся в душе. Иногда Элерии казалось, что их борьба бесполезна, и все они погибнут, просто кто-то чуть раньше, кто-то чуть позже.

Задумавшись, Элерия не заметила, как резко взвилась Анели, бросилась и опрокинула ее назад. Талийка упала на спину, ударилась головой и потеряла сознание.

Вихрем, не оборачиваясь, Анели выскочила на улицу.

Криза, охая и ахая, подбежала к Элерии, похлопала по щекам, но девушка не приходила в себя. По ее телу пробежала волна судорог и травница запаниковала. Она гладила Элерию по голове, брызгала водой и снова гладила. Наконец, талийка открыла глаза.

— Слава Трехликому, ты очнулась, — прошептала Криза.

— Трехликому? — усмехнулась Элерия.

— Чего не сболтнешь с перепугу.

Талийка поискала глазами Анели и, не найдя, схватила травницу за плечи:

— Где она? Криза, где Анели?!

— Убежала, когда ты упала в обморок, — договаривала старушка уже в след Элерии. — Да куда ж ты? Тебе нельзя так носиться!

Элерия бежала по лагерю, ориентируясь на доносящиеся издалека шум и крики. По пути ей встречались только женщины и дети, и это не предвещало ничего хорошего. Значит мужчины затеяли что-то неладное.

Глава 20. В плену зеркал

От узких тускло освещенных коридоров мутило уже всех без исключения. Люди готовились ко сну, но спать никому не хотелось. Поспишь тут, когда из бесчисленных зеркал за тобой наблюдают монстры. И если вальдары, закаленные в боях недавней войны, были готовы ко всякому, то ученые выглядели совершенно измотанными, и физически, и морально.

Усталость однако взяла свое, и вскоре мертвая тишина, царящая под высокими сводами, осязаемой тревожной дымкой опустилась на спящих людей. Бруснир сидел почти в центре их группы и смотрел по сторонам. По людям он лишь скользил взглядом, не задерживаясь, зато глубоко погружался в черноту зазеркалья. Иногда казалось, что туда можно провалиться безвозвратно, и тогда вальдар несколько раз моргал, возвращая себе остроту зрения и хлипкую уверенность в реальности этого мира. Сделать это с каждым разом становилось все труднее и труднее.

— Тебе тоже нужно, хотя бы иногда, спать, — тронул Шаймор командира за плечо. — Ты посмотри на себя, вылитый ворлок. Будто нам ужасов не хватает.

— Отвяжись, Шаймор, — дернул плечом Бруснир. — Я посплю, позже. Сначала мне нужно понять, что за твари убили моих людей.

— Эх, — покачал головой Шаймор и растянулся на твердом полу, подтянув под голову рюкзак с вещами. — Дело твое. Все равно переубедить тебя невозможно.

Он зевнул, еще некоторое время молча понаблюдал за другом, вздохнул и закрыл глаза.

— Хотя бы разбуди меня через несколько часов, я сменю тебя, — не поднимая век, пробормотал Шаймор.

— Спи уже, — отозвался Бруснир.

Который час Бруснир вглядывался в мутные зеркальные стены. То там, то тут ему чудилось едва заметное движение теней. Сидя, он больше не мог бороться со сном и потому бесшумно ступал между спящими вповалку людьми, и все ждал откуда придет опасность. Если та самая опасность желала притупить бдительность, то не на того напала — упрямства ему было не занимать. Хотя упрямство не подходящее слово, просто Бруснир считал, что на его совести уже достаточно смертей. А всех этих людей привел сюда он. Снова. Иногда вальдар думал, что лучше ему погибнуть в бою, где-то в самом начале войны. И сколько людей тогда остались бы живы… Мать была бы жива, и вся его родная деревня, а, может быть, и отец. Который и умер-то, наверное, из-за того, что не смог пережить смерти жены. И еще бесчисленное множество молодых ребят, которым не повезло оказаться с ним рядом. Как и этим сейчас…

Как не странно, эти злые мысли придавали силы. Глаза вальдара покраснели и болели. Грязно-желтое мерцающее освещение разжигало игру воображения. Вот, Брусниру показалось, что он видит большую черную лапу, выставленную из зеркала. Или это просто тень? Воин замер и метнул взгляд на других дозорных. Не спугнут ли? Но они сидели далеко и тихо.

Вслед за лапой показалась оскаленная морда, чем-то смахивающая на шакалью, но намного крупнее и страшнее. Бруснир мягко приближался к монстру в зеркале, без резких движений, на ходу медленно вытаскивая меч. Существо обернулось, зыркнуло на него красными глазами и скрылось в глубине отражения. Бруснир поспешил к тому месту, где оно только что стояло, и коснулся ладонью поверхности гладкой стены. Она была твердой и непроницаемой.

Вальдар долго еще вглядывался вглубь зазеркалья, но так ничего и не увидел. Вздохнул, потер переносицу большим и указательным пальцем. Страшно хотелось пить, а еще больше умыться. Бруснир прислонился лбом к едва прохладному мутному зеркалу и на минуту прикрыл глаза. От голода в теле поселилась мерзкая раздражающая слабость, но он не дал себе поблажку и продолжил дозор.

Второй раз Бруснир заметил подобную первой тварь спустя полчаса. На этот раз он замер, стараясь не шевелиться и не спугнуть существо. Оно двигалось осторожно, надолго замирая на одном месте, становилось почти невидимым и сливалось с мерцающими в зеркалах тенями. Наконец, медленно выбралось из зеркала, беззвучно скалясь и роняя слюну на пол. Огромная чудовищная собака, вот что стояло перед Брусниром. Слегка размытая, будто состоящая из огромного сгустка черной мути. Больше медлить было нельзя — спящие люди легкая добыча для такой крупной твари. Она подошла слишком близко. Вальдар полагал, что теперь она рывком схватит жертву и… Он перевел взгляд в глубину зеркал и заметил там множество светящихся красным глаз.

Бруснир сорвался с места. Быстро. Бесшумно. В несколько прыжков преодолел разделявшее их расстояние, но собака-переросток услышала его, едва он начал движение. Ощерилась, вся превратилась в ходячий оскал и рванула в зеркало. Вальдар оттолкнулся, что было сил, и прыгнул за ней. Меч засвистел, разрезая воздух, и вгрызся в хребет переродившейся твари, когда она уже наполовину скрылась в своем призрачном мире.

В Бруснира полетели клочья шерсти и капли крови. Он ухватился за массивный зад чудовища и выдернул тушу из зеркала. Она завизжала, извернулась и вцепилась вальдару в бедро.

— Ах ты ж, живучая тварь! — ругнулся Бруснир, пытаясь выдернуть меч из спины псины. Оружие застряло и не поддавалось, а переродок прекратил терзать ногу воина и клацнул зловонными зубищами возле шеи. Бруснир выпустил эфес из рук и схватил тварь за глотку. Она рвалась и плевалась слюной, пытаясь перегрызть ему горло.

Вальдар со всей силы ударил чудовище в висок и, продолжая удерживать ее одной рукой, второй — выдернул меч. Повалил псину набок и рукоятью размозжил ей голову. Туша упала на пол и забилась в предсмертных конвульсиях.

Дозорные вальдары подоспели к Брусниру, но их помощь уже не требовалась. Другие переродки не спешили выходить из своего застенного мира. Бруснир пару раз пнул поверженную тварь ногой, проверяя, издохла ли окончательно, потом взглянул на рану на ноге. Проклял монстра из зазеркалья и все его последующие поколения, и, прихрамывая, вернулся к своим вещам. Рану следовало промыть и перевязать. Но промыть было нечем — последние капли воды закончились сегодня.