Костяной скульптор (СИ) - Розин Юрий. Страница 33

Три сломанных ребра превратились в шесть или семь раздробленных в труху. Такое повреждение уже не могло не отразиться на силе нежити. И правда, поднимавшийся с пола монстр недоуменно воззрился на собственную руку, повисшую вдоль тела плетью. Удовлетворенно хмыкнув, я снова бросился в атаку.

На этот раз, похоже, урдалак, осознав свои ничтожно малые шансы на победу, решил пойти ва-банк. Прижавшись к стене, он со всей силы оттолкнулся от вертикальной поверхности и пулей выстрелил мне навстречу. Решил, что хотя бы нанести мне увечье будет уже хорошим исходом. Наивный.

Разница между мной сейчас и мной неделю назад, когда я бился с прошлым зомби-урдалаком голыми руками, была кардинальной. Победа любой ценой больше не была для меня приемлемой, даже с учетом того, что энергия конструкта бы быстро залечила все трещины в костях. Никогда не знаешь, что случится в следующую секунду и единственным доступным выходом было оставаться на пике возможностей так долго, как это возможно. А потому я бы лучше продлил бой на лишнюю минуту, чем позволил твари себя даже коснуться.

И если бы урдалак начал такую самоубийственную атаку с самого начала, я бы и правда состорожничал. Но сейчас у меня была абсолютная уверенность в своем успехе. Слишком сильно я повредил левый бок монстра. Переложив булаву в левую же руку, я просто стоял и ждал, когда пушечное ядро-зомби достигнет меня — своей цели.

Когда до столкновения оставались считанные мгновения, я резко ушел вправо, оставляя металлический шар булавы точно под распластавшимся в воздухе урдалаком. Скрутившись юлой, я пропустил мимо себя острейшие когти, а потом, навалившись всем весом на рукоять, оторвал оружие от пола и впечалал прямо в грудь твари.

На пол нежить падала уже с перебитым позвоночником, совершенно для меня неопасная. Еще одним ударом, на этот раз тонкого клинка, я перебил урдалаку шейные позвонки. Череп разбивать не хотелось, собрать его потом обратно для слияния будет невероятно трудно.

В прошлой схватке я получил небольшую трещину в черепе, лишился пяти ребер и сломал еще четыре. В этой мне даже ни разу не пришлось защищаться. Да, я стал сильнее и у меня было оружие, но силы прибавилось не слишком много, а оружие еще нужно суметь использовать. И сейчас это было не хвастовство и не гордыня, а констатация факта. Вывод был прост: когда что-то не дает тебе трезво мыслить — твоя сила резко падает, причем очень ощутимо.

Однако стоило закончить поучать самого себя и перейти к тому, ради чего эта охота на урдалака и затевалась — к попытке последнего слияния.

.

Предчувствие было нехорошим. Как когда засовываешь руку в дыру в стене: вроде бы ничего не предвещает беды, но мурашки бегают и кажется, что сейчас тебе твою культяпку откусят к чертям. Так же и я, держа в руке очищенную от мертвой плоти кисть урдалака, чувствовал, как в груди скребется что-то очень противное. Однако сделать то, что я собирался сделать, было необходимо.

Как и всегда, я начал с последней фаланги мизинца. Самое трудное, вроде таза или черепа, всегда лучше оставлять напоследок. С силой вжав косточку в свой палец, я дождался первого болевого спазма и убрал руку. Медленно, как и сотни раз до этого, одна кость начала сливаться с другой. Ничего особенного не происходило. С одной стороны, это было даже хорошо, но что-то мне подсказывало, что преодоление пределов должно ощущаться иначе, а значит моя попытка двигалась к своему провалу.

Ждать пришлось довольно долго, даже на такую маленькую косточку ушло почти пять минут. Но вот, последняя пульсация прошла, и я с настороженностью уставился на собственный палец.

Поначалу все было вполне нормально. Я не мог точно определить, насколько стал сильнее из-за небольшого размера кости, но силы точно прибавилось. Но спустя секунд двадцать мизинец пронзила острейшая боль. Словно кость изнутри протыкали десятки раскаленных игл. Оторвать фалангу от пальца я уже не успел.

Раздавшийся через мгновение взрыв оглушил кареглазую наблюдавшую за мной издалека, а меня самого откинул почти на метр. Упав навзничь, я пару секунд не мог понять, что произошло, в каком-то ступоре выслушивая выкрики Жюстины. Но когда шок прошел и я взглянул на свою руку, все стало понятно. Мизинца не было, как, впрочем, и половины кисти, а другая половина словно побывала в доменной печи: потрескалась и почернела, став больше похожей не на кости, а на угли.

Превышение предела, похоже, чревато неслабыми последствиями. Если бы у меня была кожа, на ней бы сейчас выступил холодный пот. Страшно было представить, что бы произошло, начни я с таза, или хотя бы с бедренной кости. Скорее всего от меня самого бы сейчас остались только угли.

— Ты как? — Кареглазая, похоже, была взволнованна произошедшим еще больше меня. Встать она мне не помогла, но это только потому, что мой скелет, со всеми слияниями, весил уже сильно за центнер и поддержать такой вес она бы не смогла в принципе.

— Хреново, — я горечью рассматривал свою покалеченную руку. Кости не просто были сломаны, они просто испарились и восстановить их не было никакой возможности. — Придется что-то другое придумывать.

Оторвав от руки обуглившуюся кисть, я заменил ее урдалаковской, благо чиста я сила монстра и итоговая сила моего тела были примерно одинаковыми. Ну хоть чем-то он мне пригодился. Единственным положительным во всей этой ситуации было то, что энергия конструкта, истраченная на слияние исчезнувших костей, вернулась ко мне. Вот только это было бесполезно, потому как лимит силы от объемов энергии не увеличивался.

Да, еще оставался вариант вернуться на второй уровень и снова создать себе смешанное тело, кентавра или еще чего-нибудь в таком духе. Однако это была бы лишь временная мера. Может на этот этаж такой модификации и хватило бы, может быть даже хватило бы на следующий, но по словам кареглазой в подземелье было куда больше десятка этажей. Так что вскоре передо мной опять встал бы вопрос концентрации силы.

Присев у стены, я снова задумался. Кареглазая отошла в сторонку, уже зная, что я не люблю, когда мне мешают, а Жюстину пришлось просто заткнуть, крепко держа челюсть закрытой.

Итого, что мы имеем.

На данный момент у меня есть три способности, которые могли сделать меня сильнее.

Первая — Подчинение. Это было похоже на настоящую магию, даже некромантию — способность контролировать нежить. И, естественно, армия, или хотя бы небольшой отряд мертвецов, могли повысить мой боевой потенциал. Но как я убедился на примере урдалака, подчинить сильную нежить можно было только когда разница между нами была достаточно большой. Так что, даже если не учитывать затрачиваемую на контроль энергию, все снова упиралось в мои личные возможности.

Вторая — присоединение других костей. Она тратила не слишком много энергии и ее результат от ее применения был очень ощутим, но все это работало в ограниченных рамках. К примеру, я мог создать себе тело гигантской змеи или еще чего-то в таком духе, и даже усилить его слиянием, но без следующего шага такая конструкция была бы мгновенно уничтожена кем-то вроде молотобойца. Использовать ее было возможно только для количественного увеличения боевой мощи, а не качественного, и это было плохо.

Третья — слияние с другими костями. До недавнего времени она позволяла мне доминировать на каждом уровне, однако, похоже, так просто ничего не бывает. Я достиг стены, через которую просто так не перебраться. И никакие хитрости из тех, что приходили мне в голову, не работали. Еще тогда, давно, в яме у винтовых кротов я выяснил, что разницы между тем, какая кость с какой соединяется нет. То есть если бы я вначале присоединил к руке палец урдалака, а потом попытался бы провести слияние, ничего бы не изменилось. Потому я и назвал его слиянием, а не, скажем, поглощением. А потому, независимо ни от чего, лимит оставался лимитом.

Инстинктивно я понимал, что этот лимит все-таки определяется тем, кем я был изначально — то есть обычным скелетом с первого этажа подземелья. И появись я, скажем, тем же урдалаком, мои пределы были бы значительно шире. Однако ответ на вопрос, следующий из этого понимания, исключал все возможности к дальнейшему прогрессу.