Четвертый дракон Амели (СИ) - Иконникова Ольга. Страница 33

— Что случилось, ваше высочество? — продолжала допытываться Жюли.

Медленно, всхлипывая через каждое слово, Амели всё-таки рассказала ей, что случилось в тронном зале.

— Значит, наш Фернан — это принц? — Жюли захлопала в ладоши от восторга. — Так что же вы плачете, ваше высочество? Ах, как замечательно всё получилось! Ведь он же любит вас, правда? Я давно это заметила, только не решалась сказать. Теперь вы с ним — ровня и можете пожениться. Ведь его брат, играя его роль, к счастью, так и не выбрал никого из невест, а значит, у Фернана нет никаких обязательств перед другой девушкой.

Амели позволила ей остаться в этом приятном заблуждении.

Жюли вернулась в спальню, к маленькой Вероник. А вот Амели заснуть так и не смогла. Она подумала, что герцогу де Тюренну тоже, наверняка, не спится, и отправилась к нему прямо ночью. Ее уже не волновали приличия.

Но, передвигаясь по коридорам, стражи она так и не встретила. Должно быть, все маги и охранники были сосредоточены у апартаментов герцога Ламанского. Ну, что же, это упрощало ее задачу.

— Да-да, входите, дитя мое, — услышала она хриплый голос герцога де Тюренна, едва постучавшись в его дверь.

Старик сидел на стуле у окна — сгорбившийся, одряхлевший. И руки его, сжимавшие волшебный посох, тряслись. И посох стучал по полу, и звук этот разносился по всей комнате.

— Садитесь, дитя мое, вот сюда, к камину. Вы тоже дрожите? Замерзли?

Амели устроилась на небольшом канапе.

— Сообщаю вам, ваше высочество, что я принял решение отказаться от должности главного королевского мага. Нет-нет, жалеть меня не нужно. Я — старый седой болван, не сумевший вычислить преступника в своей семье. Я мнил себя мудрецом, я думал, что правлю Анагорией грамотно и справедливо. А вырастил в своем доме змею. А знаете, что страшнее всего, ваше высочество? Что мне жаль мою бедную племянницу. Если бы она осталась жива, возможно, я пошел бы против совести и помог бы ей бежать от правосудия. Я воспитывал ее с младых лет, я помню ее совсем крохой. Мне проще думать, что всё дурное в ней — от мужа моей сестры, который был не очень хорошим человеком. У него не было магии, и наша семья была против, когда Жюстина решила выйти за него замуж. Но она не послушала нас и сбежала с ним. А он женился на ней из корысти и сразу после свадьбы стал требовать, чтобы наша семья похлопотала о должности при дворе для него. Впрочем, вам, должно быть, это всё не интересно.

Она покачала головой. Ему нужно было выговориться. А кому еще он мог поведать о том, что тяжким грузом лежало на сердце?

— Элинор пошла на преступление не из корысти, а из любви, — сказала она, не зная, будет ли ему от этого легче. — Наверно, она очень сильно любила Антуана, если стала убийцей ради него. Не знаю, способен ли он был бы ответить на такую любовь.

— Никакая цель не может оправдать такие средства, дитя мое, — прошептал старик. — Надеюсь, когда-нибудь малышка Вероник сумеет меня простить.

Амели вскочила.

— Но вы ни в чем не виноваты, ваша светлость! Разве только в том, что любили свою племянницу и не могли даже подумать, что она может быть в этом виновата.

— Я — маг, ваше высочество! — осудил он себя. — Я должен был почувствовать ее магию! Магию нашей семьи! А я, глупец, даже не знал, что она — сильная ведьма. Я даже вас просил помочь Элинор на отборе, потому что был уверен, что ее магия так слаба, что она провалит испытания. Могу ли я после этого оставаться главным магом Анагории? Нет, дитя мое, должно быть, я уже слишком стар. Но что-то я совсем заболтался, ваше высочество! Вы же тоже пришли ко мне не просто так?

Она кивнула.

— Я пришла просить у вас разрешение на отъезд из Анагории. Я могла бы попытаться вернуться домой и без этого документа, но кто знает, что может случиться на границе?

Старик внимательно посмотрел на нее.

— И отчего же вы бежите, дитя мое? Или правильнее спросить — от кого?

Она тряхнула головой. Она не хотела ничего объяснять. Было слишком тяжело говорить о Фернане.

— Вы растеряны из-за того, что ваш секретарь оказался принцем? Но вы же не могли этого знать. К тому же, вы залечили его рану, и он должен быть вам благодарен. В любом случае, не разумнее ли дождаться, пока он придет в себя?

В отличие от Жюли, старый маг не заметил их взаимной симпатии. Хотя какая же она взаимная, если Фернан ее обманул?

— Нет, ваша светлость, — в ее голосе зазвучали металлические нотки, — я намерена уехать из Анагории уже утром. Надеюсь, вы не станете этому препятствовать.

— Но как же Вероник? — герцог нашел новый аргумент. — Разве вы не хотели остаться с ней?

Это было еще одним обстоятельством, что заставляло ее сомневаться. Но она не готова была показать де Тюренну свою неуверенность.

— Я собиралась остаться с принцессой, потому что думала, что ей грозит опасность. Но теперь, когда тайны раскрыты, я уверена, что герцог Ламанский сможет о ней позаботиться. Я позвала бы ее с собой, но вы же знаете — в нашем мире драконам не просто. Я не смогу обеспечить ей условия, достойные ее титула. Она — принцесса и имеет право жить во дворце. Прошу вас, ваша светлость, не отговаривайте меня! Просто выпишите пропуск для стражи на границе.

Он не стал возражать, хоть и тяжело вздохнул. Подошел к столу, заполнил необходимый документ, заверил его магической печатью.

— Я не стану отговаривать вас, ваше высочество. Но я прошу — подумайте хотя бы до утра! Однажды вы уже покидали Анагорию, зачем же совершать эту ошибку еще раз? Вы — тоже принцесса. И вы — сильная ведьма. Будете ли вы счастливы в мире, где магия — вне закона?

Она предпочла не отвечать на его вопросы. У нее не было на них ответа. Молча взяла бумагу, поцеловала герцога в морщинистую щеку и вышла из его кабинета.

Слёзы застилали глаза, и она едва понимала, куда идет.

Она не стала дожидаться утра. Надела дорожный костюм, взяла меховую накидку (в пещерах могло быть холодно!)

И Вероник, и Жюли крепко спали. И не проснулись даже тогда, когда она коснулась их дрожащей рукой. Быть может, она поступала неправильно, но поступить сейчас по-другому она не могла.

На конюшне она разбудила спавших конюхов и велела им оседлать коня. Можно было бы попросить заложить карету, но добраться до пещер верхом можно было быстрее.

Если слуги и удивились, то вида не подали — вряд ли они уже знали, что произошло вечером, но всем было известно, что отбор закончен, и невесты, которым не посчастливилось получить предложение, должны были покинуть дворец. К тому же, у нее была подписанная герцогом бумага.

— Я оседлаю вам Ветерка, — сказал молодой конюший. — Он сам знает дорогу до пещер. Не заблудитесь.

Она поблагодарила, а когда коня привели, вскочила в седло и медленно поехала к воротам. Стража, потеряв бдительность, спала, утомившись после напряженного вечера накануне. На всякий случай Амели заморозила их и беспрепятственно выехала со двора.

Она не пустила коня в галоп, хоть и была хорошей наездницей. Сердце вдруг сковало отчаянной грустью. Отъехав на приличное расстояние, она остановила Ветерка и оглянулась.

Дворец в лучах только-только просыпающегося солнца был удивительно красив. Она помнила каждый день, проведенный здесь. Каждый день, проведенный с Фернаном. Его улыбки, шутки, взгляды.

Она взмахнула рукой, прогоняя воспоминания. Ее сердце рвалось назад, но пришпоренный Ветерок уже скакал по дороге, унося её прочь от дворца. Прощай, Фернан! И будь счастлив, любимый!

40. Разговор

Через пару часов устали и Амели, и ее конь. Перешли на шаг.

Дорога была пустынной, и им не встретилось ни одного путешественника. Под мерное цоканье копыт Амели задремала.

— Эм, постой!

Она подумала, что это сон. И даже не открыла глаза — чтобы он внезапно не закончился.

А потом испугалась. Может быть, Фернану стало плохо, и он зовет ее? Она не удивилась бы, услышав его голос даже через десятки лье. Будучи ведьмой, многое начинаешь воспринимать по-другому.