Повесть о ледовом комиссаре - Водопьянов Михаил Васильевич. Страница 17
На безлюдных улицах копошились в пыли ребятишки и куры. Собаки лежали в тени у заборов и, высунув языки, тяжело дышали. Им было лень лаять на редких прохожих.
И вдруг город ожил. Визг, топот, многоголосый собачий лай… Распахнулись окна, а вслед за этим изумленные горожане выскочили на улицу, провожая глазами невиданную процессию.
По Главному проспекту, от вокзала к пристани, мчались собачьи упряжки. Рослые ездовые псы чуть ли не со скоростью рысаков на ипподроме тянули по неровной мостовой нарты… Полозья саней скрипели по булыжнику, высекая искры.
За упряжками, вздымая тучи пыли, бежали мальчишки. Собаки едва ли не со всего города, заливисто лая, прыгали вокруг. Самые смелые из них отваживались бросаться на пришельцев, но каюры ловко отгоняли их ударами длинного хорея, и они неистово визжали от боли и обиды.
Собачьи упряжки промчались по пристани и замерли, как вкопанные, у причала, где грузился ледокольный пароход «Седов».
Увидев корабль, собаки задрали кверху головы и громко завыли, они радостно помахивали обрубками хвостов, словно приветствуя свой новый плавучий дом. Эти собаки-путешественники уже плавали на корабле и знали, что их будут здесь хорошо кормить и не будут заставлять работать.
Проводник рапортовал Шмидту о прибытии. Отто Юльевич с любопытством рассматривал пушистых, остроносых, с торчащими кверху ушами, с бесцветными, как у слепых, глазами колымских лаек. На несколько минут приостановилась погрузка. Вокруг только что прибывших участников экспедиции собрались не спавшие всю ночь матросы, кочегары, научные работники, грузчики. Подошел будущий начальник Северной Земли Георгий Алексеевич Ушаков. Он являлся хозяином собак. Сам их встретил в Вологде и сопровождал до Архангельска.
Собак, наконец, разместили по заранее поставленным деревянным клетушкам на палубе. Снова загрохотали подъемные краны, заскрипели лебедки, закричали грузчики. Погрузка продолжалась. Но разговор о собаках не прекратился.
Говорил Ушаков. Уж кто-кто, а он то знал, какие незаменимые помощники полярников собаки.
— Они у меня дисциплинированные!
— Тоже дисциплинированные! — засмеялся Шмидт, — а на палубе чуть драку не затеяли.
— Собакам подраться необходимо. Обычно, когда свору впервые собирают вместе, псы сначала знакомятся, обнюхивают друг друга и лишь изредка злобно рычат. Но очень скоро начинаются жестокие, кровавые драки. Таким путем собаки выясняют самый важный для них вопрос — кто самый сильный? В отчаянных стычках они выбирают себе вожака. Вожак — самый надежный помощник человека, можно сказать его заместитель по собачьей команде.
А какие это верные друзья! — продолжал увлекшийся Ушаков. — Наша северная лайка может пожертвовать собой, спасая жизнь своему хозяину.
— В Арктике была поговорка: «чем больше я знаю людей, тем больше люблю собак», — засмеялся Отто Юльевич. — Так что ли, Георгий Алексеевич?
…15 июля 1930 года в последний раз штурман «Седова» скомандовал:
— Вира, — помалу…
Паровые лебедки прекратили работу. Сразу наступила непривычная тишина.
Вместительные трюмы корабля были задраены брезентами. Огромные бревна для мачты радиостанции, которая должна вырасти на Северной Земле, разобранные дома и сараи для зимовки укреплены и привязаны на случай шторма. Все готово для дальнего, тяжелого похода.
На этот раз перед экспедицией на «Седове» стояли значительно более сложные задачи, чем в предыдущем году. Снова нужно было достичь берегов Земли Франца-Иосифа, сменить доставленных туда в 1929 году зимовщиков и расширить станцию. Затем корабль должен был отправиться дальше к таинственной неисследованной Северной Земле и открыть там научную станцию.
О новой экспедиции в Арктику широко сообщали газеты. Вот почему на проводы ветерана ледового флота «Седова» собралось множество народа. Жители древнего северного города вообще любят море и моряков, а особенно полярных. Недаром Архангельск зовут «воротами в Арктику».
Какой-то старичок, возбужденно жестикулируя, рассказывал, что он хорошо помнит, как отправлялся в путь «Святой Фока». Корабль Георгия Яковлевича Седова, по его мнению, отчалил именно от того места, где сейчас дымит ледокольный пароход. Об этом как-то сразу узнали в толпе. Старичок наверняка ошибался, но почему-то всем хотелось ему верить.
Всегда такой спокойный, невозмутимый начальник экспедиции был явно взволнован торжественными проводами. Овации долго не давали Шмидту начать говорить.
Обращаясь к жителям края, из которого уходили все русские исследователи Крайнего Севера, Отто Юльевич вспомнил поморов, сотни лет назад отправлявшихся из этих мест завоевывать ледяные пустыни.
Толпа одобрительно загудела…
— Якорь чист! — крикнул с носа боцман.
С медленно удаляющегося берега доносятся прощальные возгласы:
— «Седову» счастливого плавания, — скандирует группа молодежи.
В парадной морской форме Воронин стоит на капитанском мостике и машет фуражкой с золотым шитьем. Рядом с ним с непокрытой головой начальник экспедиции и его заместители В. Ю. Визе и Р. Л. Самойлович.
«Седов» разворачивает свой форштевень к выходу в Белое море.
Все суда салютуют ему тремя гудками.
Телеграфируя в Москву об отправлении экспедиции, О. Ю. Шмидт отметил, что ее проводы превратились в «грандиозную демонстрацию связи науки и труда… Чувствовалось, что научная полярная экспедиция близка, понятна своими основными задачами всему пролетариату».
Не успел «Седов» пройти мимо рабочих окраин Архангельска, мимо лесозаводов, где, как и на пристани, звучали духовые оркестры, алели флаги и люди махали платками и кепками, как Воронин, поглаживая свои пышные усы, озабоченно заметил:
— Завтра должно маленько качнуть. В воздухе пахнет штормом.
Шмидт, знавший наизусть стишки из старенькой записной книжки капитана, самым серьезным образом процитировал:
Капитан рассмеялся.
«Качнуло» очень скоро и с большой силой, лишь только судно оказалось в открытом море.
Небо стало свинцовым, как и морская вода. Налетели шквалистые порывы нордового ветра. Перед носом «Седова» начали вырастать высокие пенистые водяные горы. Корабль с тяжелым стоном то вставал на дыбы, то зарывался носом в воду, валился с боку на бок. Волны перекатывались через палубу.
Опустела кают-компания. Морская болезнь подкашивала одного за другим членов экспедиции. Они попрятались по каютам.
Воронин в желтом непромокаемом плаще, подставив открытое лицо непогоде, бессменно стоял на капитанском мостике. А рядом с ним почти всегда можно было видеть высокого человека с мокрой от морских брызг бородой. Шмидт не боялся качки, и во время семи-восьмибального шторма он мог читать и писать, что не всегда удавалось и бывалым морякам.
Отто Юльевич никогда не терял времени зря. Большую часть багажа, который он брал с собой в арктические экспедиции, составляли книги. В этот поход Шмидт взял, кроме литературы об Арктике, сочинения В. И. Ленина, так как поставил своей задачей еще более углубленно изучить вопросы материалистической диалектики и книги по математике. Он не переставал заниматься математикой в своих полярных экспедициях. Во время плавания на «Седове» им была написана важная работа по алгебре. «Новое доказательство теоремы А. А. Кулакова в теории групп».
Баренцево море встретило седовцев еще менее гостеприимно, чем Белое.
Корабль, скрипя такелажем и снастями, как мячик, взлетал и опускался на волнах…
Баренцево море словно оправдывало свою кличку, данную ему много веков назад викингами. Замечательные норвежские мореходы на своих ладьях, снабженных веслами и парусами, любовно называемыми ими «конями пенящихся волн», часто заходили в эти неспокойные воды. Древние открыватели новых земель прозвали Баренцево море, внушавшее им суеверный ужас, «Проклятым морем». Плавать в туманном и бурном Баренцевом море викинги решались только на кораблях особой прочности. И все же тысячи жертв и целые флотилии кораблей покоятся на дне «Проклятого моря», добрая половина которого покрыта плавучими льдами.