Повесть о ледовом комиссаре - Водопьянов Михаил Васильевич. Страница 23

Вплотную надвигалась опасность зимовки. Льды позади «Седова» вот-вот могли сомкнуться и закрыть ему обратный путь. Работали все седовцы — матросы и журналисты, научные сотрудники и повара. Все они стали на шесть суток не только грузчиками, но и строителями. Шмидт, не без знания дела, помогал складывать печь в бревенчатом доме в одну комнату и кухню, выросшем на вчера еще необитаемом острове.

Старый архангельский печник смеялся:

— Вот дожил: профессор кирпич подает.

Рядом с домом поставили радиомачту и сарай, в который был сложен трехгодичный запас продовольствия.

Все готово, корабль может уходить.

Радист «Седова» принял множество телеграмм — поздравлений по случаю прибытия на Северную Землю. Одна из них пришла от редакции Большой Советской Энциклопедии. Отто Юльевич ответил на нее шутливой радиограммой:

«Выполнение нашего промфинплана проходило также с перебоями вследствие чрезмерного снабжения сырьем в виде льда и недостаточно планового отпуска хорошей погоды. Все же уверены… в скором возвращении».

Сердечно прощаясь с Ушаковым и его товарищами, Отто Юльевич сказал:

— Вверяется вам нечто совершенно неизвестное. Никто не знает ни простирания, ни площади, ни характера этой земли и прилегающих к ней островов. Может быть, вы получаете территорию целого европейского государства, а может быть, и совсем незначительный клочок суши. Все это вы по-хозяйски должны выяснить сами…

В пасмурный и холодный день 30 августа 1930 года на мачте над коньком крыши нового дома взвился красный флаг. Государственная радиометеорологическая станция на Северной Земле была открыта.

«Седов», дав прощальный гудок, медленно скрылся в тумане.

Четыре отважных советских человека остались на острове в ледяной пустыне.

…Выйдя из полосы тумана, корабль попал в далеко тянувшуюся полосу свободной воды.

Можно и возвращаться в Архангельск, но кругом столько неисследованного, что Шмидт решает эти последние дни полярного лета использовать для науки — пройти еще дальше на север вдоль берегов Северной Земли, и здесь, на широте в 81 градус, экспедиция открывает еще один остров, названный именем Шмидта. Новый остров нанесен на карту.

Дальше неприступный ледяной барьер преградил путь. Корабль направился на юг.

Белое море прошли в солнечную погоду.

Вот и Северная Двина…

Экспедиция завершена. «Седов» был первым судном, подошедшим к Северной Земле с запада. Вписана еще одна яркая страница в историю освоения Арктики, сделан еще крупный шаг к победе человека над полярными льдами.

ИЗ АРХАНГЕЛЬСКА В БЕРИНГОВ ПРОЛИВ

У дверей кабинета главного редактора Большой Советской Энциклопедии и одновременно директора Арктического института стоял худощавый юноша с небольшим альбомом для рисования в руках.

Он терпеливо ждал здесь не первый час, пока не появится хозяин кабинета, лицо которого ему было хорошо знакомо по многочисленным портретам в газетах и журналах.

Когда в конце рабочего дня профессор Шмидт вышел из кабинета, юноша, не говоря ни слова, последовал за ним по пятам, на ходу набрасывая в альбом его портрет.

Юноше повезло. Шмидт не сел в машину, а поехал домой в трамвае. В вагоне и был закончен карандашный набросок.

Утром следующего дня молодой человек опять появился в редакции Энциклопедии и преподнес главному редактору довольно похожий портрет.

— Я — комсомолец Решетников, — сказал он, — хочу ехать с вами на «Сибирякове». Готов исполнять любую работу.

Молодой художник получил дружеский, но решительный отказ.

Однако настойчивого Решетникова это не смутило. И когда участники экспедиции выезжали из Москвы, он преспокойно сел с ними в вагон поезда, стараясь, однако, не попадаться на глаза Шмидту.

В Архангельске Решетникову пришлось услышать еще один твердый отказ.

Хотя Шмидту и понравился энергичный, неунывающий художник, но как он мог взять его с собой в далекое и рискованное плавание? Начальник экспедиции помнил и часто повторял слова известного полярного исследователя Свердрупа — сподвижника Фритьофа Нансена: «Чтобы узнать хорошего человека, не нужно съесть с ним пуд соли, а достаточно провести совместно одну полярную зиму».

Имея за плечами опыт двух больших арктических походов, Шмидт перед отправлением в очередную экспедицию внимательно «прощупывал» каждого будущего ее участника, оглядывая нового человека со всех сторон, прежде чем давал согласие включить его имя в списки. Он старался брать с собой преимущественно людей уже проверенных в тяжелых схватках с суровой, северной стихией. Подбор состава экспедиции Шмидт считал важнейшей организационной задачей — кто знает, что может случиться во льдах?

Отто Юльевич редко ошибался в людях. И на этот раз он создал крепкий, сплоченный, дружный коллектив сибиряковцев-моряков и научных сотрудников.

Решетников, получив второй отказ, не «сложил оружия», а, наоборот, развил лихорадочную деятельность. Через несколько дней вся стена кают-компании на «Сибирякове» была увешана дружескими шаржами на участников экспедиции. Не раз Отто Юльевич останавливался перед решетниковскими карикатурами и от души смеялся. Веселый художник тем временем успел подружиться чуть ли не со всеми сибиряковцами. И когда он в третий раз обратился с просьбой к начальнику экспедиции, у него нашлось множество «адвокатов». Выслушав всех заступников Решетникова, Отто Юльевич сказал:

— Да… трудно устроить товарища, притом места на судне у нас совершенно нет…

— Место уже найдено, — перебил его один из «адвокатов». — Можно Решетникова назначить библиотекарем… Он на все согласен.

— Так, так… — ответил Шмидт.

Это было и ни «да», и ни «нет».

Все решили, что «так» — это согласие.

Молодой художник все больше и больше импонировал Шмидту, в одинаковой степени ценившему в людях и предприимчивость и чувство юмора.

Ставший впоследствии известным жанровым живописцем, художник Федор Решетников пошел в арктический поход и так проявил себя, что ему не пришлось уговаривать Шмидта взять его в следующую экспедицию.

…Летом 1932 года в Москве было очень жарко и душно. Шмидт чувствовал себя неважно. Родные и друзья даже советовали ему отказаться от участия в тяжелой арктической экспедиции.

— Там мне будет лучше. Чем дальше на север, тем легче дышится, а на полюсе, наверное, совсем замечательно, — отшучивался Отто Юльевич.

Как он мог отказаться от нового похода на север?

Начинался Второй Международный геофизический год. В проведении его участвовали ученые 40 буржуазных государств и Советского Союза. На научные работы по программе МГГ советское правительство отпустило большие средства, составлявшие 60 процентов ассигнований на эти цели всех стран взятых вместе.

Задачи были огромны — СССР шел впереди всех стран по объему намеченных научных работ, среди которых исследование Арктики занимало первое место.

Уже предыдущие экспедиции и повседневные подвиги зимовщиков-полярников дали возможность раскрыть немало тайн Арктики. Росла техника. Новая техника, новые приемы и новые люди уже имелись в советской стране.

Вот почему стало возможным попытаться решить «вековую проблему» Арктики — пройти в одну навигацию из Атлантического океана в Тихий, взять «неприступные барьеры» Северного Ледовитого океана в интересах новой жизни далеких окраин нашей великой страны.

Мысль об этом родилась у Шмидта еще в его первое арктическое плавание. О ней он много беседовал с Визе на борту «Седова» в 1929 году. Как же мог он отказаться от своей мечты, не пойти в новую, трудную, но такую заманчивую экспедицию?

Скорей, скорей на север! А отправление в дальний путь, как на зло, откладывалось изо дня в день.