Город, где умирают тени - Грин Саймон. Страница 96

— Благодарю, сын мой. — Ройс похлопал офицера по плечу. — Ты порадовал Господа, значит, и меня тоже. Кто эти двое?

Офицер посмотрел на двух молодых парней, угрюмо стоявших в сторонке. Наручники сковывали руки обоих, и было заметно, что совсем недавно их жестоко избили.

— Да просто местные. После того как мы их чуть попрессовали, они рассказали о динозаврах и о том, как можно безопасно добраться до Саркофага. Думаю, лучше будет их попридержать — на случай, если они вспомнят еще что-нибудь полезное.

— Толково. Молодцом, лейтенант. Однако я думаю, они больше не пригодятся. В расход их.

Лейтенант отрывисто кивнул и сделал знак двум солдатам, охранявшим пленников. Коротко сверкнули лезвия за мгновение до того, как вонзиться в плоть. Дерек и Клайв Мандервилли упали на землю, и жизнь оставила их. Из-под тел медленно поползла кровь и стала собираться в две лужи.

Мысли Ройса были всецело о Саркофаге — массивной твердыне из серого камня на высоком пьедестале. Ни время, ни стихия не оставили следов на глыбе, стоявшей в парке тысячелетия. Саркофаг производил впечатление монолита, но таковым не был. Согласно некоторым донесениям, он представлял собой мгновение времени, которому придали образ и форму, чтобы скрыть и обезопасить его, — то самое мгновение, когда был сотворен Шэдоуз-Фолл. И теперь это было единственным, что стояло между тамплиерами и галереями Инея и Мощей, Дедушкой-Временем и самой Дверью в Вечность.

Ройс обернулся к жрецу, которого прихватил с собой, — облаченный в белую мантию, тот скромно стоял чуть поодаль.

— Ты все еще в контакте со своими друзьями-жрецами, не так ли? Отлично. Хочу, чтобы ты взломал этот камень. Сейчас же.

Жрец склонился в почтительном поклоне и открыл себя для своих товарищей. Вся сила их магии сконцентрировалась в нем и через него устремилась к Саркофагу. Тело жреца вспыхнуло холодным пламенем и, сожженное ревущим волшебством, оплыло на землю, будто воск свечи. В камне появилась трещина, и в то же мгновение Ройс и его люди исчезли, перенесенные неведомо куда. Единственное, что осталось перед вскрытым Саркофагом, — тела двух могильщиков и черные кости сгоревшего жреца.

Рия Фрейзер остановила машину. Несколько секунд они с Леонардом молча смотрели на распятого. Оба его немного знали — Тим Гендри, один из помощников Эриксона. Его приковали к стене, длинными костылями пробив запястья и лодыжки и выдрав глаза. Кровь, стекая по щекам, залила грудь. Уже не одно распятие видела Рия, солдаты ставили их по всему городу, как знаки своего пребывания здесь, — так собаки метят свою территорию. Но этот казненный был Рии знаком, и оттого убийство казалось еще ужаснее. Еще реальнее. Рия завела машину, собираясь уехать, но вдруг заметила, что Гендри чуть приподнял окровавленную голову.

— Живой! Он еще жив! — Рия выключила зажигание, распахнула дверь, выбралась из машины и подбежала к Гендри. Эш тут же оказался рядом. — Надо его снять, отвезти в больницу…

— Это будет нелегко, — тихо сказал Эш. — Гвозди крепко вбиты в стену, начнем их вытаскивать — замучаем его. Думаю, будет человечнее оставить его здесь и съездить поискать врача и какие-нибудь инструменты…

— Если мы уедем, он умрет! — прервала его Рия. — В багажнике есть монтировка, попробуй ею. — Эш кивнул и пошел к машине. — Тим! Ты слышишь меня, Тим?

Ответа не было. Вернулся Эш с монтировкой, окинул Гендри почти невозмутимым взглядом, осторожно подсунул монтировку под левую руку жертвы и нажал. Скользнув вдоль металлического костыля, запястье резко отошло от стены на дюйм, и Гендри, подняв голову, закричал. Рия невольно отшатнулась, будто отброшенная силой этого крика. Эш опять надавил, и рука отошла еще немного. Гендри закричал опять, жалобно и истошно. Эш аккуратно вытянул монтировку из-под руки Гендри и посмотрел на Рию.

— Не получится, — твердо сказал он. — Он так слаб, что шок от боли убьет его задолго до того, как мы вытащим все костыли.

— Но если мы уедем, он тоже погибнет. Пожалуйста, Леонард, можем мы спасти хотя бы одного? Ну, неужели ничего нельзя придумать?

— Можно. Кое-что можно. — Эш протянул свободную руку к голове Гендри и осторожно накрыл ладонью лоб. — Покойся с миром, Тим.

Гендри испустил долгий выдох, а вдоха не последовало. Мышцы распятого расслабились, насколько это позволили костыли, и подбородок упал на грудь. Через мгновение Рия поняла: он был мертв.

— Единственное добро, которое мы могли для него сделать, — прекратить его мучения, — сказал Эш.

— Ты убил его. — Рия без выражения смотрела на Эша. — Ты дотронулся, и он умер.

— Да.

— Не знала, что ты на такое способен.

— Ты еще столького не знаешь обо мне, Рия… — Эш окинул взглядом пустынную улицу. — Надо уезжать. Мы с тобой здесь на виду, в любой момент могут заметить, а этого допустить нельзя. Пойдем.

Они вернулись к машине, и Рия повела ее по улице дальше. В ночном безмолвии звук работающего двигателя казался ревом. Еще вчера здесь был жилой массив, теперь же по обеим сторонам улицы лежали руины и чернели остовы сгоревших домов. Почти все фонари были разбиты, но улицу заливал призрачный лунный свет, отчего поездка напоминала путешествие по океанскому дну.

Время от времени они сворачивали, чтобы объехать блокпосты: Эш чуял их на расстоянии, как чуял и отдельные группы солдат задолго до того, как увидеть, и это давало им преимущество. Другим горожанам, пытавшимся избежать встречи с солдатами, повезло меньше. Рия и Эш встречали всюду их тела — повешенные, или распятые, или просто расстрелянные и брошенные на улице. Поначалу Рия с трудом сдерживалась, ей было плохо, но потом тел несчастных стало попадаться так много, что она просто оцепенела. Рия даже перестала думать о погибших. Будто рассудку ее сделали добрую инъекцию новокаина. Эш не говорил ничего, но и взгляд его на трупах не задерживался. По-видимому, один раз одолев Леонарда, смерть уже не имела над ним такой власти. Так ли это, Рия не стала спрашивать.

Она не совсем понимала, куда конкретно они едут. В путь Рия отправлялась с мыслью о том, чтобы встретиться или связаться с шерифом Эриксоном или с членами городского Совета, но ни один из них не отвечал на звонки. Несколько раз она останавливалась и пыталась дозвониться из телефонов-автоматов, но безуспешно. В большинстве автоматов трубки безмолвствовали, а если и был гудок — ответа на него не было. Это означало, что члены Совета либо мертвы, либо под арестом.

В данный момент они с Эшем ехали в центр города, к Саркофагу в парке. Вопреки всему Рия продолжала надеяться, что встретится с Дедушкой-Временем и тот вернет все на круги своя. Если, конечно, это вообще возможно — когда-нибудь вернуть к жизни и восстановить растоптанный город.

Рия сжала губы. Все будет хорошо! Она обязана верить в это, иначе сойдет с ума. Однако свою решимость Рия не стала озвучивать. Отчасти потому, что не хотела слышать ответ Леонарда, но в основном из-за безумной мысли: чтобы произнесенное вслух не подслушала судьба и не поступила наперекор. Рия вела машину, осторожно объезжая лежавшие на проезжей части тела.

«Их надо как можно скорее подобрать и похоронить, — подумала она, удивившись своему спокойствию. — Столько трупов: появятся мухи, за ними крысы, а следом — эпидемия».

Чем ближе было до центра города, тем страшнее становилось вокруг. Больше смерти, больше разрушений, всюду трупы и кровь. Казалось, буквально все, что Рия в жизни любила и о чем пеклась, в одно мгновение растоптано солдатами. Иногда на пути встречались стайки беженцев, направлявшихся к городским окраинам — к их кажущейся безопасности. Несчастные, они не знали, что Время изолировал город, а сказать им об этом у Рии не хватало духу. Беженцы несли с собой только самое основное — как люди стран третьего мира, закруженные вихрем гражданской войны.

Рии необходимо было видеть беженцев. Отчасти — чтобы убедиться, что в Шэдоуз-Фолле еще не все погибли, в основном же — чтобы питать ее гнев. Пока в душе живет гнев, страху там места не остается. А Леонард, похоже, вовсе забыл, что такое страх, впрочем — немудрено. Рия вдруг поняла, что улыбается. По-видимому, есть свои преимущества быть возвращенцем.