Цезарь, или По воле судьбы - Маккалоу Колин. Страница 14

Два года назад Цезарь привел три легиона и еще несколько когорт (на случай нападения моринов), чтобы проложить путь для экспедиции в Британию. Ему нужен был порт на побережье, расположенном как можно ближе к таинственному острову. Хотя он отправил гонцов, предлагая переговоры, морины делегацию не прислали.

Они напали в разгар строительства лагеря. И Цезарь оказался на грани поражения. Если бы у моринов был более мудрый предводитель, война в Косматой Галлии закончилась бы там и тогда, а Цезарь и его солдаты были бы мертвы. Но почему-то, не нанеся последнего, сокрушительного удара, морины скрылись в своих дубравах. Цезарь, охваченный яростью, собрал остатки армии и предал огню убитых. Это была холодная, ничем не выдаваемая ярость. Как заставить моринов понять, что Цезарь все равно победит? Что за каждого павшего римлянина они заплатят ужасными страданиями?

Он решил не отступать. Нет, он пойдет только вперед, до самых соленых болот побережья. И не по узкой тропе среди древних дубов, являвшихся отличным укрытием для белгов. Нет, он поведет войско по широкой дороге при ярком спасительном солнечном свете.

– Парни, эти морины – друиды! – крикнул он своим молодцам. – Они верят, что у каждого дерева есть душа, дух! А дух какого дерева священен для них? Дуба! В каких рощах они устраивают свои моления? В дубравах! На какое дерево взбирается при лунном свете их главный жрец, одетый в белое, прежде чем срезать омелу золотым серпом? На дуб! С ветвей какого дерева свешиваются, стуча костями на ветру, скелеты несчастных, принесенных в жертву Езусу, их богу войны? С дуба! Под каким деревом друид ставит алтарь со связанным пленником, чтобы перерубить тому позвоночник и предсказать по судорогам убитого будущее? Под дубом! Подле какого дерева они плетут клетки, а потом набивают их пленниками и поджигают в честь Тараниса, своего бога грома? Это опять-таки дуб!

Он помолчал, сидя на боевом коне, с крупа которого ровными складками свешивался алый плащ командующего, и ободряюще улыбнулся. Его измученные солдаты улыбнулись в ответ.

– Верим ли мы, римляне, что в деревьях есть дух? Верим?

– НЕТ! – взревели солдаты.

– Верим ли мы в мощь и магию дуба?

– НЕТ! – взлетело ввысь.

– Верим ли мы в человеческие жертвоприношения?

– НЕТ!

– По нраву ли нам эти люди?

– НЕТ! НЕТ! НЕТ!

– Тогда мы уничтожим их веру, их волю, доказав им, что Рим могущественнее, чем самые раскидистые и могучие дубы! Что Рим вечен, а дерево – нет! Мы выпустим духов из их священных деревьев на волю и пошлем преследовать тех, кто поклоняется им!

– ДА! – в один голос вскричали солдаты.

– Тогда беритесь за топоры!

Миля за милей сквозь лес Цезарь и его люди гнали моринов обратно в их болота, валя дубы полосой в тысячу футов, складывая сырые гладкие стволы и ветки в большую стену по обе стороны дороги, ведя счет каждый раз, когда очередное могучее старое дерево со стоном валилось на землю. Сходившие с ума от ужаса и горя, морины не могли сопротивляться. Они с причитаниями отступали, пока их не поглотили топи.

Небо тоже рыдало. По краю болот пошел дождь, он лил и лил, пока палатки римлян насквозь не промокли. Не имевших возможности обсушиться солдат бил озноб. И все же сделано было достаточно. Удовлетворенный Цезарь увел своих людей в удобный зимний лагерь. Но слухи успели распространиться повсюду. Потрясенные белги и кельты не понимали, как убийцы деревьев могут мирно спать ночью и смеяться днем.

Очевидно, их охраняли римские боги. Римские солдаты словно не чувствовали касаний черных магических крыльев. На обратном марше они шагали, распевая песни среди поверженных, молчаливых гигантов, и это им ничуть не вредило.

А Цезарь шагал вместе с ними, смотрел на стены из мертвых дубов и улыбался. Он постиг новый способ ведения войн. В нем вызревала идея одерживать победы не на поле брани, а в умах. При таких поражениях галлам уже никогда не скинуть ярмо. Косматая Галлия должна будет склониться, ибо сам Цезарь склоняться не умел и не мог.

Греки говаривали, что в мире ничего нет безобразнее, чем оппид галлов. Увы, Самаробрива служила тому подтверждением. Крепость стояла на речке Самара, в центре долины, раньше покрытой буйной растительностью, а сейчас выжженной и сухой, но все же более плодородной, чем другие места. Это была главная крепость племени белгов и амбианов, тесно связанных с Коммием и атребатами, их северными родственниками и соседями. На юге и на востоке владения этих племен граничили с землями свирепых и воинственных белловаков, подчинившихся Риму лишь внешне.

Однако красота местности не входила в список приоритетов Цезаря, когда он проводил кампании. Самаробрива вполне устраивала его. Хотя Галлия Белгика не была богата камнем, а галлы и в лучшие времена не слыли искусными каменщиками, стены крепости были каменными и высокими, их не трудно было укрепить на римский манер. Римляне снабдили их башнями, откуда вражеское войско было видно за мили. Крепостные ворота обнесли дополнительным валом, а военный лагерь, тщательно укрепленный, разбили под стенами оппида.

Внутри крепости было просторно, но как-то уныло. В ней, собственно говоря, и не жили, а лишь хранили припасы и сокровища белгов и амбианов. Никаких улиц, только складские помещения без окон и высокие зернохранилища, разбросанные как попало. Впрочем, имелся там и большой двухэтажный рубленый дом. В военное время его занимал главный вождь с приближенными, а в мирное дом служил помещением для собраний племени. Цезарь поселился на верхнем этаже с гораздо меньшим комфортом, чем Требоний (во время предыдущей зимовки Требоний построил для себя и своей любовницы-амбианки каменный дом с угольной печью в подвальном помещении, которая обогревала пол и большую ванну).

В крепости не было ни одной нормальной уборной, расположенной над канавой с проточной водой, которая уносила бы экскременты – в реку или в обводной ров. В этом отношении солдаты были устроены лучше. У Цезаря в каждом зимнем лагере имелись подобные нужники. Выгребные ямы он тоже разрешал рыть, но глубокие и с условием ежедневно посыпать их содержимое слоем извести, ибо без этого даже в холодную пору такие ямы могли стать рассадниками болезней, загрязняя грунтовые воды, а солдат должен быть здоровым, а не больным. Но галлы таких тонкостей не понимали, ибо городов не имели и жили не скученно – в небольших поселениях или на хуторах. А войны их длились не долее нескольких дней. Поэтому они брали в походы своих жен и невольниц, чтобы удовлетворять все плотские потребности, оставляя дома только рабов и друидов.

Деревянная дощатая лестница, ведущая наверх, в зал собраний, была пристроена к дому снаружи и защищена навесом от непогоды. Под ней Цезарь выкопал такую глубокую яму, что она походила скорее на колодец. Он копал до тех пор, пока не дорылся до подземного стока, который при помощи трубы вывел в реку. Не идеально, но лучше, чем ничего. Этим удобством пользовался и Требоний. По мнению Цезаря, сделка была справедливой, поскольку сам стал пользоваться ванной своего легата.

Крыша дома была прежде соломенной, подобно любой галльской крыше, но Цезарь, как и все римляне, очень боялся пожара, а еще пуще – крыс и птичьих вшей, не без причины считая, что солому изобрели специально для них. Поэтому ее сняли и заменили шиферной плиткой, привезенной с пиренейских предгорий. Но все равно жилье Цезаря было холодным, сырым и плохо проветривалось через маленькие подслеповатые окна, защищенные к тому же сплошными ставнями, а не резными, хорошо пропускавшими воздух, как в римских домах. Впрочем, он не стал ничего менять, потому что никогда не задерживался в Косматой Галлии на полгода отдыха, который обеспечивали его войску дожди и зима. Обычно он останавливался в крепости, которую выбрал для зимовки, всего на несколько дней, перед тем как отправиться в Италийскую Галлию и Иллирию, и занимался различными делами в этих, уже абсолютно римских провинциях, располагаясь с комфортом, который был обеспечен богатейшему человеку в любом городке.