Лёд и разум (СИ) - Иванов Владимир. Страница 41

— Какие дела? — я не могла не задать этот вопрос.

— В эти, — зашипел Тейлор. — Послушай, я не хочу, чтобы ты пострадала. Тебе этого достаточно? Или мне надо сделать более объемное признание?

— Дэн, — вздохнула я. Подкалывать его расхотелось. Он мне не нравился, а его отношение к не состоящим в футбольной команде заслуживало только порицания. Но сейчас в его серо-зеленых глазах мелькало нечто, вызывающее у меня… сочувствие. — Пойми, Дэн, другого пути нет. Не сейчас. Когда Хранители, вампиры, оборотни и борцы с нечистью соберут достаточные силы, чтобы бороться с Марго и победить ее, тогда и будем говорить о том, кто должен лезть в это дело, а кто — нет.

— Бред! — фыркнул Тейлор.

Самое смешное, я вполне разделяла его мысли и собиралась выйти из команды спасителей мира при первой же возможности. Меня не привлекала неоплачиваемая работа с высоким уровнем смертности. Другое дело, я не собиралась раскрывать свои настоящие мысли. Не перед Дэном Тейлором.

— Что за «бред»? — раздался хрипловатый бас.

Рядом со столиком стоял Харви Тернер, редактор «Р.Т.Лонг Таймс», и неприятно улыбался. Взгляд толстяка перемещался с меня на Дэна и обратно:

— Ну? Чего молчите-то?

— Не твоё дело, упырь, — Тейлор скрипнул стулом, поднялся и, резко повернувшись, отправился к раздаче.

— Ты помнишь? — произнес Харви, убедившись, что Дэн отошел достаточно далеко.

— Помню, — кивнула я. — Сегодня к четырем в ваш скромный закуток. Но…

— Но? — Харви поднял бровь.

— У меня встреча в три, и я могу чуть-чуть опоздать.

— Хорошо, — Тернер был само благодушие, — мы подождем. До встречи.

Он ушел, а я пыталась понять, правильно ли я сделала или нет. Подписываться на бессмысленную репортерскую работу, не сулящую ни денег, ни перспектив — не самое мудрое решение. Я еще могла отказаться…

Тут я увидела Джори и бросилась к нему, оставив поднос с едой на столе. Кто-то должен был отмазать меня перед преподавателями (на занятия я идти не собиралась — не успевала), и рыжий прохиндей подходил для этого лучше всего.

***

— Документы, живо! — в полдевятого я ворвалась в архив. — И компьютер! Нужен доступ к…

— Э-э-э? — промямлил Кларк и поспешил прикрыться руками. А нечего переодеваться в общественных местах. Понятно, что в такое время обычно никто по архивам не ходил, но всё бывает в первый раз. — А что ты тут?..

— Слушай! — раздраженно фыркнула я. — Хватит мяться! Будто я голых парней не видела! Давай, одевайся и за работу!

При мне переодеваться этот стесняшка все-таки не решился и скрылся за полками. Через пару минут из-за полок показался примерный библиотекарь, невозмутимо поправляющий очки на носу. Даже и не скажешь, что этот мускулистый оборотень расхаживал по залу в чём мать родила и сверкал голым задом. И не только задом… Мысли скользнули куда-то не туда, вогнали в краску, и я, помотав головой, зло уставилась на Кларка:

— Хорошо, начнем с начала.

— Я побывал около лаборатории, и там…

— Сейчас меня это не интересует, — перебила я его. — Есть очень срочное дело. Очень срочное и очень важное. Нужны газетные вырезки, карты. Ты знаешь, что меня интересует в первую очередь. И доступ к компьютеру! А всё остальное потом. Вечером поговорим, хорошо?

— Хорошо, — Кларк обиделся, но за документами пошел, не забывая всем своим видом показывать смертельность нанесенной обиды.

Похожим образом выглядел грейхаунд нашей соседки, миссис Клаус, когда подносил хозяйке задавленную кошку, а вместо награды получал выволочку. На его вытянутой морде читалась такая невероятная обида. Правда эта обида не мешала ему через неделю-две вновь проявлять свои охотничьи навыки.

Кларк притащил вырезки и карты, и я закопалась в них. В этот раз я уже знала, что искать. И нашла.

История церковного строительства началась за пятнадцать лет до основания университета. Территория университета и многие прилегающие участки принадлежали племенам шауни. Во время Великого Переселения их согнали с родовых земель и отправили в резервацию на северо-западе. Несогласных с переселением перебили. Но, по всей видимости, не всех. Потому что земельный участок, на котором ныне и находилась несуществующая церковь, в 1884 году принадлежал небольшой шаунской общине. Причем религиозной общине.

На участке находилось капище не капище, алтарь не алтарь, дерево не дерево. Выяснить из газет, что там было на самом деле, так и не удалось. Главное, что там имелось нечто святое для шаунов и проводились регулярные обряды для общения с Великим Духом. Говаривали, шаманы могли творить какие-то чудеса. Газеты зло высмеивали подобные суеверия, но чувствовалось, за суевериями какое-то основание всё-таки было.

Какое-то? Я позволила себе горько усмехнуться. Не какое-то! Тот самый Источник, из-за которого разгорелся сыр-бор.

Так вот, все эти чудеса не помогли шаману и шаунской общине. В 1884 году их всех перестреляли пришлые любители шальных денег. Кто именно заплатил любителям, выяснить не удалось. Благо все пришлые полегли вместе с шаунами. Непонятно от чего полегли. Вскоре после гибели шаунов, кстати, непонятно от чего умерли мэр города, шериф, его помощник, пара банкиров и хозяйка борделя.

Шаунские земли стали считать проклятыми, и их за бесценок выкупил Эдвард Мак Кинли, чтобы построить на них церковь и принести упокоение душам погибших. Не знаю, как насчет упокоения, а в течении пяти лет на строительстве гибли люди, случались несчастные случаи, пожары, а церковь так и не построили. В 1891 году Эдвард Мак Кинли умер, и всё его состояние перешло к сыну Герману. И проклятый участок в том числе.

Строительство церкви с чистого листа началось в 1895 году. И снова пожары, и снова несчастные случаи, и снова жертвы. Но в какой-то неназванный момент между 1895 и 1897 годами Герман женился на Лизе Коффин. Точнее, на некой Эльзе, фамилия которой нигде не упоминалась. И информация про проблемы на строительстве исчезла из газет. Да и про проклятый участок не вспоминали до передачи его новообразованному университету.

А церковь всё-таки построили. По крайней мере небольшая вырезка за июнь 1898 года сообщала о завершении строительства. Вот только сохранилась одна единственная фотография. Очень плохенькая. Серая и потертая. На ней угадывалось знакомое здание, не более.

И всё бы хорошо, но на участке, переданном университету, церкви уже не было. Фотография огороженного пустыря, приложенная к большой статье о семье благотворителей, полностью избавляла от сомнений. Церковь исчезла в 1898–1899 годах. Только информацией о пожаре или сносе газеты не располагали. Газетчики как будто забыли о построенном Храме Последнего Пристанища.

Зато церковь промелькнула на фотографии (я совершенно случайно наткнулась на нее) с велосипедных гонок, устроенных университетом в 1910 году. После чего снова исчезла из сводок аж до 1923 года. Тогда на территории университета расчленили пару негров, и репортеры облазили всё, что можно и нельзя. Так вот, на некоторых фотографиях церковь была, а на некоторых — нет. И никто не придал этому значения, словно так и должно быть.

Я гоняла Кларка за новыми и новыми вырезками. Нашла план университета, на котором церковь была, но на планах за последующие годы ее снова не было. Во Время Великой Депрессии Храм Последнего Пристанища появлялся несколько раз. И на фотографии даже мелькал настоятель храма. Отец Эдуардо. Не узнать его узкого остроносого лица я просто не могла. Он даже давал интервью! На целый разворот! Отец Эдуардо всячески распинался о помощи обездоленным и пострадавшим от Депрессии. Церковь, мол, всячески способствует, заботится о прихожанах и готова помогать дальше. И что? Через полгода о церкви и ее настоятеле ни одна газета не вспоминала.

Мне это очень сильно напомнило проявление способностей Марго Мейз Миднайт, которое позволяло казаться невидимой в толпе. Только здесь проявление оказалось гораздо мощнее, чем у Марго. Оно отключило мозги всему городу, и ни один человек не попытался сравнить одну газетную вырезку с другой.