Сломи меня (ЛП) - Джули Крисс. Страница 32

– Понятия не имею, где он.

Мужчина внимательно посмотрел на меня.

– Мы должны задать ему несколько вопросов.

– Хорошо, – ответила я. – Но я уже сказала, что не знаю, где он.

– А у вашего отца были хорошие отношения с Риорданом?

– Идеальные, – я не смогла сдержать гнева в голосе. – Папа, не задумываясь, доверил бы ему свою жизнь.

Коп еще мгновение оценивающе смотрел на меня, потом, наконец, кивнул.

– Позвоните нам, если вспомните что-нибудь еще, мисс Фризен. Нам бы хотелось поймать того, кто это сделал.

Я ничего не ответила. Просто прошла мимо него в палату отца.

Возможно, я все испортила, потому что выглядела озлобленной и виноватой. Но сейчас я была слишком расстроена, чтобы волноваться об этом. Я не хотела разбираться со всем этим в одиночку. Я хотела, чтобы Брэм был здесь, рядом со мной. Мне хотелось прижаться к нему, почувствовать тепло и надежность его рук. Мне надоело чувствовать себя одинокой и напуганной.

Папа не спал. Просто лежал на больничной койке. Но его усталые глаза радостно заблестели, едва он меня увидел.

– Моя Саммер, – поприветствовал меня он, – моя прекрасная девочка.

Я наклонилась к нему и поцеловала в небритую щеку, стараясь не задеть ни одного синяка. По его улыбке я поняла, что ему дали парочку болеутоляющих.

– Как ты себя чувствуешь, пап?

– Сейчас совсем неплохо, – успокоил он и схватил меня за руку, как только я села рядом. Он понизил голос до шепота и спросил:

– А где Брэм?

– Не знаю.

– Его забрали в полицию?

Я покачала головой.

– Пап, – также тихо сказала я. – Понимаю, что сейчас не самое лучшее время, но не мог бы ты рассказать мне, что происходит?

Он вздохнул. Его лицо было все в синяках, нос сломан, губа разбита. Но это все еще был мой отец, Нейт Фризен, который, пройдя через огонь и воду, не собирался ломаться под натиском жизненных трудностей.

– Я был с тобой не совсем честен, – сказал он. – Мне было очень стыдно. Но все же я признаюсь тебе сейчас. Просто послушай.

Он рассказал мне об Эване Таннере, о его шантаже и якобы имеющихся доказательствах, что папа прогонял украденные машины через автомастерскую. Как выплачивал Таннеру деньги. Когда рассказ дошел до того, как Таннер столкнул папу с задней лестницы магазина и сломал ему ногу, я не выдержала и заплакала.

– Ты сказал, что это был несчастный случай, – прошептала я.

– Ну да, можно и так сказать, – попытался пошутить папа. – Не думаю, что Таннер хотел, чтобы я покалечился. Но так уж случилось. Но хуже всего то, что после этого он еще больше озверел, почувствовав, что может сильнее прижать меня. Не плачь, милая.

Я попыталась сдержать слезы, чтобы он рассказывал дальше.

– Продолжай.

Папа рассказал, как отдал Таннеру деньги в тот день, когда допрашивали Брэма, как снял наличные с кредитной карты и пошел в полицейский участок с поддельными квитанциями, притворившись игроком. Как Таннер снова пришел сегодня вечером и потребовал наличные из сейфа. Папа отказался, а тот пригрозил расправой надо мной, избил его и все равно забрал деньги. Как Брэм нашел его и узнал всю историю.

Я вздрогнула. Мне не хотелось думать о том, что этот урод, Таннер, все обо мне знает, вплоть до адреса. Меня пронзил совсем другой страх.

– О боже, – выдохнула я. – Неужели Брэм пошел к Таннеру?

Лекарства начали действовать, и папа, нахмурив брови, уставился в потолок.

– Думаю, ты права, – сказал он. – Если Таннер угрожал тебе, то не успокоился бы. Что Брэм с ним сделал, зависело только от слов и выбора Таннера, детка. Именно поэтому я не сказал копам, кто избил меня.

Если бы Брэм находился в доме Таннера, а копы узнали... О боже. Он бы не смог оправдаться. Брэм уже отсидел шесть лет, и я сомневалась, что он не сломался бы в тюрьме, если бы снова попал туда.

Меня затрясло. Слезы снова потекли по моему лицу. Я глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться. Отец повернул ко мне голову и внимательно посмотрел на меня, не сводя глаз с моего лица.

– О, доченька, – мягко сказал он.

– Прости, – я смахнула слезы со щек. – Я люблю его, папа. Серьезно. Я безумно влюблена в него. Просто схожу с ума и ничего вокруг не замечаю. Это случилось, когда он вернулся, но, думаю, что всегда любила его. Прости, что до сих пор ничего не говорила тебе.

Я ожидала, что папа, несмотря на действие лекарств, будет удивлен и шокирован. Этого я боялась больше всего и до последнего оттягивала непростой разговор. Но он лишь похлопал меня по руке.

– В некотором смысле это даже хорошо, – сказал он. – Я рад, что чувства Брэма к тебе взаимны.

Я сглотнула.

«Что?!»

– О чем ты говоришь?

Он улыбнулся, но поморщился от резкой боли в разбитой губе.

– За свою жизнь, Саммер, я влюблялся не раз. И знаю, как выглядит влюбленный мужчина, а Брэм уже несколько недель являет собой прекрасный тому пример. Он нервно расхаживает по моему дому и выглядит печальнее, чем тот бледный мальчик из фильма «Сумерки». Я ничего не говорил, потому что не знал, как ты к нему относишься. Если бы твои чувства не оказались взаимными, ему просто пришлось бы пережить это.

Я не могла это переварить.

– Ты... думаешь, он влюблен в меня?

– Я уверен, что это так. Какой мужчина, просидев шесть лет в тюрьме, не отправится в местный бар, чтобы снять женщину? Когда я освободился, то чувствовал к твоей матери то же самое. Мне просто не повезло так, как Брэму. Твоя мама была холодна со мной.

– Ты не... не одобряешь, потому что он сын Бренды? Потому что он бывший зэк, как и ты?

Теперь папа почти засыпал.

– Брэм любит тебя, – сказал он. – Он будет усердно работать, заботиться о тебе и никогда не изменит. Если ты хочешь детей, он подарит их тебе. Не его прошлое имеет значение, а будущее. Вот чего бы я хотел для своей дочери. Подобного хотел бы каждый родитель.

Он уснул, а я, вытерев лицо больничными салфетками, снова вышла в холл. Я достала мобильник и в десятый раз позвонила Брэму. Безрезультатно.

Я проигнорировала голосовую почту и написала сообщение.

С: «Я люблю тебя. Приезжай домой».

Он не ответил.

Я попыталась взять себя в руки. Папа остался в больнице на ночь, значит утром ему понадобятся кое-какие вещи. Окаменев от боли и беспокойства, я села в машину и поехала к нему домой.

Въезжая на подъездную дорожку, я обратила внимание на аккуратный двор: трава была подстрижена, все сорняки между плиткой вырваны.

Повернув ключ в замке, я вошла в дом и была приятно удивлена: везде царили чистота и порядок. Опрятная кухня с вымытой посудой, расставленной на сушилке, полотенца, развешанные для просушки. Холодильник был полностью заполнен любимыми папиными блюдами из местного магазина: пивом, соусами, острой колбасой, нарезанным сыром. В сковородке – макароны, запеченные с сыром – свидетельство настоящей готовки, а не только папины фирменные спагетти с фрикадельками.

Я много раз бывала в этом доме с тех пор, как вернулся Брэм. Но сейчас, когда мои нервы были на пределе, а чувства обострены, я признала, что дом выглядел совсем не так, как можно было ожидать от проживавших в нем двух бывших зэков-холостяков. Мой отец не был неряхой, но с его сломанной ногой все шло наперекосяк.

Здесь все было сделано Брэмом. Его руками.

Сгорая от любопытства, я подошла к подвальной двери, которая не меньше года еле висела на петлях. Я приоткрыла ее – теперь она работала нормально. Брэм все починил и, предотвратив несчастный случай, временно заменил гнилую ступеньку куском дерева, пока подбирал доску нужного размера.

Я задумалась. Он каждый день делал такие вот незначительные вещи. Ничего эффектного. Никаких грандиозных проектов, за которые можно было бы получить похвалу. Только небольшие повседневные дела, добавлявшие ухоженности дому и облегчавшие жизнь моему отцу – человеку, который заботился о его будущем.

Брэм, что же ты натворил?! Где ты?!