После (СИ) - Шнайдер Анна. Страница 56

— Частично. Я говорил с ним о возможности занять престол, но не рассказывал о том, что собираюсь отправиться к вам за поддержкой. Однако Огден не идиот, он наверняка догадался сам. Без вашего вмешательства у нас не получится сделать все без крови.

Это было понятно и естественно — Альтака слишком зависела от помощи империи, особенно по части Геенны, и потерять поддержку Альганны не могла.

— Приведете его ко мне завтра, мы поговорим, — сказал Арен и ощутил, как Фокса затопило облегчением. — Посмотрим, что ваш будущий король сможет предложить мне в обмен на посильную помощь.

Канцлер поклонился, почти ликуя. Видимо, он точно знал, что можно предложить императору сильнейшей в мире страны.

До обеда София с детьми и принцем Арчибальдом плескались в бассейне. Его высочество, недавно вернувшийся с севера, вид имел самый благодушный, с удовольствием играл в кита, выпуская изо рта вертикальные струйки воды под хохот детей и отфыркиваясь, когда уходил под воду. Агата с Александром радовались, висли на своем дяде, как грозди винограда на лозе, и это было так мило и трогательно, что у Софии совсем не получалось предаваться тревожным мыслям.

Хотя пару раз она ловила на себе задумчивые взгляды принца, но в них не было ничего осуждающего — он просто смотрел, будто пытался что-то понять. София же, в свою очередь, прекрасно понимала, что Арчибальд, как человек более чем неглупый, должен догадываться о ее связи с императором. Сложить два и два было нетрудно — ее влюбленность, сильная ревность Виктории, затем чудесное спасение и возвращение во дворец — во всем этом был определенный вектор, и вряд ли он не понятен Арчибальду. Как и Гектору Дайду.

Впрочем, по-настоящему Софии не казалось важным то, что думает тот или другой — она решила быть с Ареном, и мысли посторонних людей ее не волновали.

Вот только Виктория не была совсем уж посторонним человеком — и София, когда увидела императрицу за обеденным столом, ощутила сильнейшую волну смущения. Это не было ни стыдом, ни ревностью, ни злостью — лишь неловкостью за ложь и обман, которые теперь всегда будут стоять между ними.

Но София знала, что так случится, и учитывала это, когда переносилась в комнату к Арену, поэтому теперь она лишь на пару мгновений опустила глаза, переводя дыхание и отпуская собственное смущение, словно выпускала птиц в небо — и они разлетелись, покидая ее и оставляя в сердце лишь спокойное смирение и ощущение правильности своего поступка.

Пусть будет так.

За обедом в эту субботу присутствовал новый для Софии человек — муж Анны, Вольф Ассиус, глава Комитета культуры, науки и образования. Это был не слишком высокий мужчина с тяжелой челюстью, широкими кустистыми бровями, гладко выбритым лицом, карими глазами и короткими темными волосами, которые уже начинали кое-где серебриться. Выглядел он уставшим, но счастливым, и принцесса, комментируя тот факт, что муж появился за общим столом впервые за последний месяц, сказала, мягко улыбаясь супругу:

— У Вольфа первый полноценный выходной за три недели. Очень много работы. Надеюсь, Арен все же займется разделением комитета и отделит от тебя хотя бы здравоохранение, дорогой…

— Займусь, — раздался голос из вспыхнувшего огня в камине, и следом в столовую шагнул император. Кивнул присутствующим, обнял детей и опустился на свое место, сохраняя настолько невозмутимо-холодное выражение лица, что София невольно восхитилась.

В ответ на это восхищение ее тихонько пощекотало его весельем, и девушка с трудом сдержала улыбку, на всякий случай спрятав ее за глотком воды из бокала.

И так было все время, пока они обедали — с одной стороны, София видела бесстрастное лицо Арена, а с другой — ощущала его настоящие эмоции. Почти все они были направлены на нее, и это было безумно приятно — он словно обнимал ее, словно касался, только не телом, а душой.

Ни Ванессы, ни Анастасии за столом не было: они должны были вернуться с моря только в понедельник, — но и Адриана не наблюдалось. София о нем ничего не слышала — да и, по правде говоря, она о нем и не думала все эти дни, — поэтому не представляла, где он может быть. Неужели замешан в покушении на Агату?

Очень хотелось спросить, но девушка сдержалась — потом узнает у Арена, как только они останутся наедине.

Поскорее бы.

Обед, слава Защитнику, прошел благополучно, хотя император понимал: вряд ли это надолго. Стоит только Виктории что-то заметить — а рано или поздно это должно случиться, — как она вновь слетит с катушек и начнет устраивать сцены, и возможно, даже за обедом. Пока все было благополучно, но Арен не верил в устойчивость этого благополучия, слишком уж хорошо он знал собственную супругу.

А София молодец — держалась стойко и спокойно. Император ощущал ее уверенность и не мог до конца поверить в то, что она действительно решилась быть с ним. Он прекрасно понимал, насколько ей непросто — гораздо проще было бы отказаться от такого сомнительного счастья.

Хотя… кого он обманывает? София любит его, а отказаться от любви практически невозможно. Даже он не смог этого сделать, сдался, не сдержал слово, данное Вагариусу и самому себе.

После обеда Арен около часа провел с начальником охраны дворца, выслушивая отчет о том, что было сделано за последние дни — менялись абсолютно все замки и амулеты, проверялись сотрудники и допуски к помещениям, дворцовая территория обыскивалась, и императору, когда он слушал доклад Ральфа, казалось: будь он даже мышью, уже сбежал бы отсюда подальше, а кто-то покрупнее вроде крысы и вовсе не должен проскочить.

Другое дело — крысы в лоне семьи…

Гектор Дайд, пришедший на совещание сразу после Ральфа Рильо, выглядел хмурым и неприветливым.

— Результатов задержания нет, как я понимаю? — уточнил Арен, глядя на почти злое лицо главного дознавателя, и тот усмехнулся. В эмоциях его было так много раздражения, что император все-таки поставил эмпатический щит, вдруг подумав, что в последнее время стал делать это чаще. Почему-то после случившегося с Софией ему стало тяжелее выносить любой негатив, и даже эмоции Гектора, которые раньше почти никогда не раздражали, вызывали ломоту в висках.

— Результаты есть всегда, но их пока мало и доказательной базы на этом не построишь. Задержанных и их родственников допрашивают, кое-что мы выяснили — например, жена Арвена Асириуса утверждает, что он в последнее время пропадал, что-то изготавливая в своей лаборатории, какие-то артефакты. Естественно, пропадал — на портальную ловушку все-таки нужно время, даже если были заготовки, работы там достаточно. А еще ему нужно было изготовить артефакты, блокирующие ваш перенос к музею… Но само по себе пропадание в лаборатории — не преступление и не доказательство.

— А что на месте? Обыскали?

— Конечно. Чисто. Ну, почти — совсем чисто все-таки бывает очень редко. Мы нашли у Арвена небольшой кусок мартогена — этот металл используется для изготовления любых портальных артефактов. С учетом того, что артефакторика — его специальность, это тоже сомнительное доказательство. Крови Аарона в его лаборатории нет.

— Естественно…

— Все бывает, ваше величество, — буркнул Гектор. — Особенно когда преступник верит в то, что все сделал идеально. Но для Арвена это было бы глупо, особенно с учетом того, что Агата осталась жива, а значит, ни о какой идеальности не может быть и речи.

— Что говорит он сам?

— Он пока не разговаривает, — скривился дознаватель. — Молчит, гнида. И это хорошо. Значит, ему есть, что сказать. Так всегда и бывает — когда подозреваемому сказать нечего, он говорит, а когда есть — молчит.

Понимает — если случайно ляпнет что-то не то, мы его постепенно за эту ниточку размотаем, раскрутим, вытянем остальное. Жаль, что у нас пытки запрещены, а то было бы как в Корго — щелк щипцами перед носом, и подозреваемый готов признаться в чем угодно, хоть в убийстве, хоть в краже, лишь бы ему ничего не отрезали.