Мускат утешения (ЛП) - О'Брайан Патрик. Страница 9

Из отвлекающего маневра ничего похуже не вышло, чего не сказать о настоящей атаке. В штурмовой отряд отбирали за силу и храбрость. Невзирая на большие потери после того, как они вышли из укрытия, пираты помчались прямо к склону и основанию стены, где Киллик, непохожий на себя, бледный от ненависти и ярости, швырял в них огромные камни. С обеих сторон ему помогали морские пехотинцы, все гребцы капитанской шлюпки и их старшина. Снова и снова даяк подставлял спину товарищу, тот залезал наверх с копьем наперевес, только чтобы быть отброшенным обратно ударом пики, сабли или пятнадцатифунтового камня. И вот больше никого не осталось. Сеймур, формальный командующий отрядом, был вынужден колотить людей по спинам, чтобы они не забили насмерть камнями нескольких чудовищно искалеченных раненых, ползающих среди скал. Даже после этого Киллик на некоторое время застыл, кипя от злости и сверкая глазами, с абордажным топором в одной руке и зазубренным куском базальта в другой.

Отвлекающий маневр вскоре стал совсем неубедительным. Беготня по диагонали туда–сюда стала вялой, взорвалась последняя петарда. Солнце тоже устало от этого невероятно жаркого дня и склонялось на запад, в синеву.

— Даже так, сэр, — заметил Уэлби, — не думаю, что это конец. Их генерал потерял много людей, а оправдать это ему нечем. Воды у них нет. Посмотрите, как они копают, и там они ее не найдут. Так что ждать они не могут. Генерал ждать не может. Как только они немного отдохнут, он направит на нас всю толпу, прямо в лоб. Я уверен, он из тех, кому подавай или смерть, или славу. Посмотрите, как он их пытается воодушевить речами, скачет туда–сюда. О Боже, они подожгли шхуну!

Когда клубы черного дыма отнесло вверх и в сторону сменившим направление ветром, весь лагерь разразился воплем отчаянной злости, разочарования и откровенного горя. Джек громко окликнул главного канонира:

— Мистер Уайт, мистер Уайт, сюда. Выдвигайте карронады и заряжайте их лучшими из имеющихся у нас ядер. У ваших помощников есть быть может минут пять, чтобы обработать их до максимальной гладкости, но не больше. И, мистер Уайт, держите тлеющие фитили под рукой.

На этот раз — ни маневров, ни диверсий. Они уверенно поднимались по холму, поначалу рысью, а потом — бешеным рывком. Они мчались прямо на орудия, не выказывая страха, но и без всякого порядка, так что к брустверу они подбежали врассыпную. Вначале самые быстроногие, скорее десятками, чем сотней, и они не смогли пробиться сквозь лес пик и штыков. Их вождь подошел со второй волной, он бежал, но едва мог видеть или восстановить дыхание. Споткнулся о тело, вслепую замахнулся на моряка напротив себя и упал с разрубленной топором головой.

Жестокий бой — убей или умри, под громкий лязг сабель и копий, хекания и пыли, иногда — криков. Долгое время казалось, что враг никогда не отступит, а будет лишь продвигаться вперед. Но даяки и малайцы сражались, двигаясь вверх по холму. Их противник находился в тесном контакте с громогласными и компетентными флотскими и армейскими командирами, да еще и укрыт бруствером. К тому же, несмотря на храбрость, они, в целом, были мелким и легким народом по сравнению с англичанами. В определенный момент, когда в центре и на правом фланге началось общее отступление, перегруппировка для нового штурма, Джек Обри почувствовал смену течений:

— Мистер Уэлби, в атаку. «Диановцы», за мной!

Весь лагерь с радостными воплями выскочил на стену. Ударил барабан, и они помчались вперед. После первого ужасающего столкновения вес и ровный строй морских пехотинцев смели всех перед ними. Разгром, полный, катастрофический разгром: даяки бежали, спасая свои жизни.

Бежали они быстрее англичан. Достигнув моря, ныряли в него и быстро плыли к проа, гибкие, будто выдры. Осталось их где–то около сотни.

Джек стоял на берегу, тяжело дыша, его сабля болталась на запястье. Он вытер кровь с глаз (последствия какого–то незамеченного удара), посмотрел на пылающую шхуну, чьи шпангоуты охватил огонь, и на даяков, уже поднимающих якорь.

— Мистер Филдинг, — скомандовал он громко и хрипло, — посмотрите, что можно сделать с огнем. Мистер Уайт, орудийные расчеты, повторяю, орудийные расчеты, за мной.

Они снова карабкались вверх по склону, те кто мог. Никогда до того Джек так не ощущал всю ношу собственного веса. Полпути до лагеря усеивали тела, гуще перед бруствером. Но это он едва заметил, пробираясь к бронзовой девятифунтовке. Бонден, командир расчета и хороший бегун, помог ему перебраться через бруствер, и сообщил: «Они набирают ход, сэр». Джек огляделся. Проа действительно забирало круче к ветру, так круто к неудобному ветру, как только такое вообще возможно. Отлив уже обнажил риф, и нужно было набрать максимальную дистанцию от берега на неудобном правом галсе, чтобы обойти западную оконечность острова с ее чудовищным прибоем и идущим на север течением.

Главный канонир, поддерживаемый уцелевшим помощником, прибыл секунду спустя.

— В моей палатке еще фитили есть, сэр, — сообщил он голосом, который даже за бруствером едва было слышно.

— Не беспокойтесь об этом, мистер Уайт, — улыбнулся Джек. — Первого еще на полсклянки хватит.

Действительно, он остался цел — нетронутый, не затоптанный в суматохе и неразберихе сражения, дымящийся себе в бочонке. Дым плыл по пустому лагерю.

— С нами господняя любовь, — прошептал главный канонир, пока они скрючились, наводя переднюю карронаду. — Я думал, что стычка длилась гораздо дольше. Четыре градуса, как думаете, сэр?

— Поднимите чуть повыше, главный канонир.

— Вот так хорошо, — произнес канонир, поворачивая винт еще на пол–оборота.

Заметное мгновение фитиль шипел на запале. Карронада громко и резко громыхнула, дернувшись назад на станке. Все матросы таращились под и над дымом. Некоторые даже заметили высокую дугу полета ядра. Джек так пристально наблюдал, что лишь сердце вспомнило о том, что можно порадоваться за качественный порох. Билось оно так тяжело, что почти остановило дыхание. Прицел верный, недолет двадцать ярдов.

Джек помчался к девятифунтовке, отдавая приказы командиру другой карронады:

— Четыре с половиной, Уиллет. Стреляй на подъеме.

Карронада выстрелила чуть позже, и снова прекрасный гром. В этот раз Джек ядро не разглядел, но увидел белый всплеск в море, прямо по курсу проа, прицел столь же верный. Он налег на ганшпуг, перемещая прицел немного вправо, скомандовал «Внимание» и прижал фитиль к запальному отверстию. В тот же момент рулевой проа круто положил румпель на борт, чтобы избежать попадания, и привел судно прямо в место падения ядра. Всплеска не было. На секунду все матросы замерли, потом два корпуса разделились, огромный парус упал, все судно развалилось. Обломки, уже разнесенные ярдов на двадцать–тридцать, стремительно понесло к западной оконечности и чудовищному течению.

— О чем радуемся? — спросил Стивен, с окровавленными руками выходя из лазарета и, будто крот, вглядываясь сквозь очки (он их надел для тонкой хирургической работы).

— Мы потопили проа, — объяснил Джек. — Можешь увидеть, как обломки уносит за мыс. Сейчас их принесет прямо в отливной прибой… Господи, как оно развалилось! Ни одна живая душа не выплывет. По крайней мере подкреплений нам боятся не стоит.

— Радуешься ты как–то невесело, дружище, не так ли?

— Они подожгли шхуну, посмотри. Как я вижу, нет надежды спасти хоть что–то.

Филдинг устало перевалился через трупы и парапет, снял потрепанную шляпу и сообщил:

— Что ж, сэр, хочу поздравить с прекрасным выстрелом. В жизни не видел такого сокрушительного результата. Но мне крайне жаль доложить, что, хотя несколько матросов от усердия обгорели, ничего, совершенно ничего нельзя сделать, чтобы спасти шхуну. Ни одного элемента не сохранилось, вообще ничего. Даже киль сгорел, и конечно, вся обшивка. Катер тоже.

— Мне искренне жаль это слышать, мистер Филдинг, — ответил Джек голосом, предназначенным для окружающих (дюжина матросов стояла в пределах слышимости). — Я уверен, что вы и матросы сделали все возможное, но, когда мы дошли до эллинга, это уже был безнадежный костер. Они наверняка обмазали ее смолой от носа до кормы. Но всё же мы живы, и большинство из нас пригодно к службе. Осталось множество инструментов бедного мистера Хэдли, вокруг нас древесина, и, не сомневаюсь, мы найдем решение.