Трусики для ректора (СИ) - Леманн Анна. Страница 13

Глава 9

Я чувствовала, как менялась моя жизнь эти две недели, что я во время занятий находилась в кабинете ректора университета. Поначалу я стеснялась писать, что приду. И первый день хотела не приходить, но спустя пять минут мне написал Илья Романович с вопросом, где я сейчас. А когда я соврала, написав, что решила сходить в кафе и съесть пирожное с кофе, то ректор попросил, прихватит ему кусок наполеона и экспрессо и он ждет меня у себя в кабинете.

Пришлось идти и действительно покупать себе и ректору по пирожному и кофе. Мой телохранитель, который не раз меня возил в ближайшее кофе с Ларой, даже не удивился, что перекус на две персоны, предположив, что это для Лары. Я поняла это, когда Федор попросил меня передать привет Ларе, забыв, что та сейчас за границей, но я не стала его переубеждать.

Мне не хотелось, что кто-то знал о том, что я с ректором состою в слегка ненормальных отношениях студент-ректор. Не каждого же студента Илья Романович приглашает к себе в кабинет попить кофе. Послушать его рассказы.

Расправив плечи, вошла в приемную ректора и словила злобный взгляд секретарши. Кажется ее Светой зовут.

- Он занят! – проскрипела она.

Села на ближайший стул, положила свою ногу в виде кофе на стол, а пирожные у меня были в сумке.

- Ты будешь его ждать тут? Так он занят. – выделила она слово очень.

Взяла телефон и написал Илье Романовичу, что нахожусь в его приемной и мне сложно донести кофе. Оно горячее.

Отложив телефон, стала ждать ректора, избегая взгляда его секретарши. Ждать пришлось недолго. Через пол минуты Илья Романович вышел, одарив меня доброй улыбкой. Подошел забрал со стола кофе и повернувшись к своему кабинету отдал приказ всем присутствующим:

- Олечка, в кабинет. Света, меня ни для кого нет!

- Как это? – заверещала девушка.

- Пока девушка не выйдет из кабинета, я занят. Очень занят! – уточнил он. – Сколько у тебя пар? – обратился он ко мне. Показала ему на пальцах: два. – Примерно два с половиной часа я занят.

В тот день мы ели пирожные, пили кофе под рассказы Ильи Романовича. Мне нравилось слушать ему. Видеть, как он улыбается, когда вспоминает, что-то приятное и веселое для себя. Я запоминала каждую его эмоцию, чтоб потом вспоминать ее перед сном.

С того дня я часто бывала в кабинете ректора. Чаще всего мы проводили это время вместе, но бывали дни, когда Илья Романович был занят и я рисовала в своем альбоме, сидя на его диване.

Рисовала я в основном эскизы новых нарядов, но они были необычными для меня, так как рисовала я мужские костюмы. И каждый раз, придумывая новый наряд на месте мужчины, я представляла Илью Романовича. В какой-то момент я поняла, что рисую то, что подойдет ректору, отметая все, что не подойдет. Мысленно, я называла себя: личный тайный дизайнер Ильи Громова.

Дома в тайне ото всех я рисовала ректора. Профиль. Анфас. Голым по пояс. Прорисовывая каждую деталь, которую запоминала каждый раз при встрече. Мой домашний альбом был полон рисунков с ректором. Я тщательно прятала их под матрасом, боясь, что кто-то их найдет и всем будет известно о том, что я любуюсь и провожу время с ректором.

Илья Романович всегда интересовался, не болит ли ему что-нибудь? Хочу ли я чего-нибудь? Пугает меня то или иное. Мне льстила его забота и взгляды, которыми он смотрел на меня. С нежностью и трепетом.

Но никогда с жалостью.

Как то он признался, что для него я как олененок Бэмби. Маленький. Хрупкий. Требующий любви и ласки. Именно поэтому он всегда называл меня Олененком. Я привыкла к этому прозвищу и воспринимала его как еще одно производное от моего имени.

Иногда я учила ректора языку жестов. Осваивал он медленно, но кое-что он мог уже понять, когда я говорю жестами.

Секретарша ректора с каждым разом становилась все злее и злее, при виде меня, но Илья Романович не позволял мне оставаться с не больше чем на минуту.

Незаметно для себя я перестала вздрагивать от прикосновений ректора. Даже больше, порой я сама касалась его рук. Я медленно водила пальцем по его раскрытой ладошки, пальцам. Я впитывала каждую свою эмоцию от этой манипуляции. В эти моменты ректор не шевелился и позволял мне делать все, что я хочу.

А мне… Мне хотелось больше, чем касаться его рук. Я хотела коснуться его лица. Прижаться к нему. Я хотела ощупать его всего. Мне хотелось чувствовать его кожу под своими пальцами. Узнавать какая она разная на разных участках его тела.

И это было странно, потому что отца я касаться не хотела. Боялась.

Я пыталась как-то, но коснувшись, чуть не заплакала, чем расстроила папу и Настю, мою мачеху. Я пробовала касаться и других, но идея оказалась провальной. Прикосновения по прежнему вызывали во мне ужас и адские воспоминания. Я могла касаться только мужчину, что пил со мной чай или кофе во время лекции.

Я не понимала, что со мной?

Почему у меня такая странная реакция именно на него?

Почему не на отца? Тут хоть какая-та связь есть.

Почему ректор так мил со мной? Потому, что я немая?

Нет! Это я поняла еще на том приеме в своем доме. Его не смущало то, что я молчу.

Когда наступали выходные у меня начиналась депрессия, потому что я не видела его два дня! Не слышала его. Не чувствовала его. Не наслаждалась его видом, запахом и эмоциями, что он вызывал во мне

Отец водил меня к Вере Олеговне из-за этих депрессии. Она пыталась выяснить у меня причину, но я молчала. Не хотела говорить. Я боялась доверить свою тайну кому-то.

Боялась того, что как только я расскажу, все исчезнет. Пропадет! Разрушиться! Испариться! Я боялась потерять то, что только недавно обрела.

Илья Громов стал для меня целым миром. Мне хотелось знать о нем все. Что он делает? Зачем он делает? Откуда у него шрам на правой руке? Почему так относиться ко мне?

Мои мысли целыми днями кружились вокруг этого мужчины. Как только я не пыталась от них избавиться. Рисовала. Его же. Спала. Видела сны с ним.

Забыть его было невозможно…

Когда ты влюблен, все вокруг теряет смысл, кроме одного. Кроме объекта обожая.

Так случилось и со мной…

Только наша любовь невозможна, потому что у нас разница в возрасте, он ректор и у него есть девушка, Света.

Да, я узнала об этом пару дней назад и это разбило мое сердце на несколько сотен осколков. Сломало и без того, сломанную меня.

Но я понимала, что не должна страдать из-за этого. Ведь он любит ее и она любит его. Я должна переболеть свои чувства к нему. Это всего лишь привязанность к человеку, который добр ко мне.

Чем больше я себя в этом убеждала, чем четче понимала, что я не привязана. Я именно влюблена. Привязанность это проходящее чувство, при котором все воспринимается на физическом уровне, например: красота человека. А влюбленность это чувство, при котором тебе важно внутреннее состояние человека, например: его мысли.

Да, я считала Илью Романовича красивым, элегантным и притягательным мужчиной, но в нем я ценила не это. Мне нравится его доброта, теплота, нежность и искренность. Конечно, у него есть и минусы: вспыльчивость и несдержанность эмоции, но у кого их нет. Мне нравилось в нем все. Возможно, я слегка идеализирую его образ, но разве это не делают все влюбленные барышни?

Вера Олеговна понимала, что со мной твориться. Она сразу сказала, что я влюблена. Видела это в моих рисунках, в моем поведении и моих жестах. Мое состояние улучшалось с каждым днем и была вероятность, что скоро я заговорю. Все было донельзя идеально, но теперь родители и Вера Олеговна переживали, что если объект моей любви сделает мне больно или же обидит, все вернётся в первоначальную точку и придется начинать терапию с самого начала. Я вновь замкнусь и перестану доверять.

Папа не раз пытался со мной поговорить на эту тему. Говорил, что любовь чувство светлое и доброе, пока его не омрачит предательство и ложь. Я должна беречь себя, чтоб не сделать себе хуже. Он даже предлагал мне переехать в другой город и я забуду того, кого люблю, зато буду здорова.