Кровь и честь - Грин Саймон. Страница 67

— Ты забываешь, что я регент, и мое слово — закон. Поверь мне, Луи, даже если мне придется отдать приказ перестрелять вас всех, я сделаю это, чтобы предотвратить гражданскую войну.

— Не знаю, что по этому поводу думают остальные, — произнес Джордан, убирая руку с рукояти меча и жестом приказывая своим солдатам сделать то же самое, — но я верю ему.

Воины стали неохотно вбрасывать в ножны свои мечи, а последним, кто спрятал свое оружие, оказался мессир Гэвэйн. Джордан почтительно поклонился регенту:

— Прошу простить меня за то, что стал причиной волнений в этом зале.

— Тебя никогда не покидало чувство такта, Виктор, — сказал граф Вильям — Ну; так я жду, Луи, Доминик?

— Скорее рак на горе свистнет, чем я извинюсь перед тобой, Вильям, — сказал Луи. — Будь уверен, я не забуду этого! — С этими словами он круто развернулся и вышел прочь, сопровождаемый Монахом, Железным Сердцем и стражниками с обнаженными мечами. Джордан какое-то время думал, что регент прикажет лучникам открыть огонь, но Вильям не сделал этого. Граф повернулся к Доминику, который едва заметно наклонил голову и, улыбнувшись половиной лица, сказал:

— Постарайся извлечь побольше пользы из своего положения, Вильям, пока оно не изменилось.

С этими словами Доминик покинул зал в сопровождении стражников, также не спрятавших в ножны своих мечей, и двинулся в направлении, противоположном тому, в котором ушел Луи. Очевидно, младший из братьев не хотел пока ввязываться в открытый конфликт. Регент, стоявший рядом с пустым троном, показался на какое-то время очень измученным и старым. Джордан мог только посочувствовать этому человеку, оказавшемуся в весьма незавидном положении. Кто бы ни оказался на престоле, Вильям благодарности за свое регентство вряд ли дождется. Хорошо еще, если графу удастся выбраться из этой переделки живым. Ведь кроме искусства волшебства, его власть поддерживалась только силами замкового гарнизона, который подчинялся ему, пока Вильям оставался регентом. Граф мог бы защитить себя, договорившись с одним из претендентов, но Вильям был прежде всего честным человеком, ведь именно благодаря этому качеству король Малькольм и сделал его регентом.

Граф Вильям прогнал со своего лица усталость, расправил плечи и вновь стал таким, каким подобает быть регенту. Только Джордан и мог по достоинству оценить самообладание Вильяма. Во взгляде госпожи Габриэллы, молча смотревшей на мужа, читалась гордость за него и готовность помочь. Регент торжественно распустил собрание, и придворные начали не спеша расходиться, сбиваясь в кучки и обсуждая то, чему они стали свидетелями. Джордан, созвав своих людей, покинул зал, кивая головой и улыбаясь. Он старался на прощанье произвести как можно лучшее впечатление, и уж ни в коем случае не хотел, чтобы кто-нибудь догадался о его истинных чувствах.

Настроение у актера все больше портилось. Ему казалось, что он сделал слишком мало за то время, пока находится в замке. Правда, удалось разыскать маму Джорди и уничтожить проход, через который прорывались силы нереального мира, но ведь не для этого же его наняли? Он, Джордан, должен был разгрузить принца Виктора и его людей, дав им возможность заниматься поисками пропавшей короны и печати. А он привлек к себе ненужное внимание, в то время как символы государственной власти оставались так же недосягаемы для заговорщиков, как и прежде. Джордана так поглотили эти мысли, что он даже не заметил, как кто-то поприветствовал его, как принца Виктора. Мессир Гэвэйн незаметно толкнул актера в бок, и тот, запоздало улыбаясь, ответил на приветствие Катрионы Таггерт:

— Простите, Хранительница, я замечтался.

— Понимаю, — ответила женщина, — вам есть о чем подумать. Послушайте, Виктор, у меня к вам неотложный личный разговор. Поверьте, это очень важно.

Джордан взглянул на мессира Гэвэйна, который незаметно пожал плечами. Актер понимал, что тот хочет сказать. Таггерт, несомненно, казалась наиболее внушающим доверие человеком из всех, кого довелось Джордану встретить в Полуночном Замке, но, положа руку на сердце, разве мог он утверждать, что знает ее хорошо? Она может оказаться приманкой, которую используют Луи и Доминик, чтобы заманить его в ловушку. Однако у Джордана, уставшего от всех этих дворцовых интриг, возникло непреодолимое желание положиться на кого-нибудь. Так почему же этим человеком не могла оказаться Таггерт?

— Хорошо, — бросил актер, — давайте отойдем в сторонку.

Граф Родрик громко закашлялся, чтобы привлечь внимание Джордана, который сделал вид, что ничего не заметил. Тогда Родрик кашлянул снова, и уже значительно громче.

— Какую, однако, ужасную простуду вы схватили, Родрик, — сказал актер, — на вашем месте я бы немедленно принял лекарство и лег в постель.

Гэвэйн издал какой-то похожий на сдавленный смешок звук. Губы Хранительницы шевельнулись.

— Позволю себе напомнить вашему высочеству, — твердо проговорил Родрик, —что существуют неотложные дела, которые требуют вашего внимания. Что бы ни желала сообщить вам Таггерт, в любом случае это подождет.

— Нет, это не подождет, — сказала Хранительница, продолжая смотреть на Джордана. — Чуть дальше по коридору есть комната, в которой мы могли бы поговорить, Виктор.

— Хорошо, — ответил Джордан. — Гэвэйн, вы пойдете со мной и займете пост у двери, пока мы с Хранительницей будем беседовать. Остальные перекройте оба конца коридора, да так, чтобы мышь не проскочила, пока мы разговариваем. Смотрите в оба! Луи с Домиником с удовольствием прикончат вас, чтобы добраться до меня.

Хранительница подождала несколько секунд, не скажет ли принц еще что-нибудь, а затем, повернувшись, быстро зашагала по коридору. Актер и рыцарь последовали за ней. Джордан услышал, как за его спиной Родрик просто зашипел от ярости, но поворачивать голову, чтобы убедиться в этом, он не решился. Таггерт подошла к незаметной в темном углу двери и, отперев ее тяжелым ключом на цепочке, жестом предложила Джордану войти внутрь комнаты, что тот немедленно и сделал. Таггерт вошла следом и закрыла за собой дверь. Мессир Гэвэйн с секирой в руке занял пост снаружи.

Помещение оказалось маленьким и почти никак не украшенным. Пахло в комнате так, точно в ней недавно производили влажную уборку. Свечи в сиротливо торчавшем из стены канделябре освещали все вокруг тусклым светом. Рука Джордана как бы невзначай легла на рукоять меча. Он не сомневался в Таггарт, но оказаться в дураках ему вовсе не хотелось. Женщина посмотрела на актера, точно не зная, с чего начать.

— Говорите прямо, — попросил Джордан, — думается, нам обоим не по душе дипломатические ухищрения.

Таггерт внезапно улыбнулась:

— Вы очень изменились за время ссылки, Виктор. Вы и раньше-то были не так уж плохи, во всяком случае для принца, но с тех пор, как встретили Элизабет, а особенно после того, как она вас бросила, вы стали неуправляемы. Только не обижайтесь.

Джордан кивнул, подтверждая, что он и не думает обижаться, и Хранительница продолжала:

— Тогда я думала, что вы станете таким же, как ваши братья. Ваша династия приходит в упадок. Причины следует искать в последствиях браков, заключавшихся между представителями знати — родственниками — в старину. Короля Малькольма все это очень беспокоило.

Я и ваш отец много говорили после того, как умер мой папа. Наверное, потому, что я и мой родитель были единственными людьми при дворе, кто не занимался политическими интригами. Некогда было. У нас слишком важная работа. И, думаю, поэтому король и доверял мне. Он сказал мне, где искать его завещание, если что-нибудь вдруг… случится с ним. Поэтому, когда ваш отец скончался, я выполнила его приказание и спрятала завещание. Видите ли, я была согласна с регентом в том, что ни вы, ни ваши братья не годятся для трона. Но потом я видела, как вы смело сражались там, в зале, а потом и в Западном крыле, и поняла, что несправедлива к вам. Простите, Виктор. Вот завещание, оно ваше.

Женщина опустила руку в карман и вытащила оттуда неограненный рубин, который засветился на ее ладони, точно огромная темная капля крови. Джордан внимательно посмотрел на Таггерт и взял у нее камень. Глаза актера и Хранительницы замка встретились. Катриона смущенно улыбнулась.