Карантин (СИ) - "Майский День". Страница 10

— Зачем вам Терранин? — спросил я, пока ещё вежливо.

— Вампир! — выдохнул он потрясённо.

— Он — человек.

— Не он — ты! Я же не знал, отпусти, и я всё улажу. Мы снимаем претензии.

Спохватился. Поздно. Мы тихие, пока нас не трогают, и каждый вправе защищать свою жизнь и имущество.

— Я задал вопрос.

— Просто есть игрок, который именно его хочет на мясо, готов платить. Суть в деньгах, я разберусь, у меня есть влияние.

— Может так, может иначе, но сейчас я голоден и немного разъярён.

Уложил его на стол и запустил клыки. Конечно, следовало сдать всех троих полиции: на рудниках вечно не хватало рабочих рук, но я решил повременить с крайними мерами. Записи скверного поведения этой компании у меня были, сотрудник мой опознает хотя бы двоих, законные методы терпели, а я не хотел ждать, ну и потери свои компенсировать намеревался.

Человек лежал смирно, хоть сердце и стучало как сумасшедшее, явно понимал, что шанс выжить есть лишь при разумном поведении. Я отпил немного, чтобы его ослабить, но не убить совсем, а потом связал всем троим руки и ноги пластиковыми стяжками и перетащил в боковой коридор.

Убедившись, что с оборудованием всё в порядке и станция работает как часы, я занялся людьми. Как уже рассказывал, город наш буквально пронизан водными артериями и используем мы их не только для добывания электричества, но и как транспортные пути. Нет я не собирался убивать пленников и выбрасывать в поток трупы, наоборот, доставил живыми, почти в целости и сохранности в одно хорошо мне известно место, где принимали на постой провинившихся индивидуумов и, как бы выразиться поизящнее, брались их перевоспитывать.

Сбыв таким образом одну заботу, я вернулся на станцию, отпер дверь и принялся ждать продолжения истории. В том, что оно последует сомнений уже не осталось.

Глава 5

В какой-то сказке, деталей, которой я не помнил, люди один за другим входили в некую комнату и там погибали, но любопытство гнало вперёд всё новые и новые жертвы. Мне и самому стало интересно, сколько ещё визитёров придётся отправлять водным путём в подземные мастерские, прежде чем организаторы игр сообразят, что не с тем связались. Жизнь приобрела остроту, о которой я не просил. Между тем, она, пожалуй, начинала мне нравиться. Долго всё тянулось скучно и одинаково. Я незаметно устал от однообразия.

Телефоны первой атакующей партии я выложил на стол, и вскоре они начали трезвонить, попеременно, а иногда и все разом. Я не обращал внимания, занимаясь своими делами. Начинал когда-то с малого и в старые годы нередко приходилось самому дежурить на станции, следя за механизмами: автоматика у нас тогда надёжностью не отличалась. Работа была знакома и нравилась мне, потому что позволяла оставаться одному. Я не слишком любил общение, да и достойный круг его тогда ещё не сложился. Нас, вампиров, мало появилось на планете, никто не знал, откуда свалилась эта напасть и что с ней делать дальше — тоже. Мы прятались в катакомбах — плохо приспособленных для жизни, мокрых душных норах и знать не знали, судьба ли нам протянуть ещё день.

Это было трудное время. Иные изменённые никак не могли совладать с новой сутью и сходили с ума. Набрасывались на людей, норовя добраться до крови, разрывая сосуды, а то и напрочь снося жертвам головы. Самые разумные из нас уже тогда понимали, что такое поведение погубит всех и устраняли агрессивных особей сами. Не врубались пока толком, что делать и как: применяемые способы расправы срабатывали далеко не всегда. Приходилось повторять попытку, а то и не однажды. Жутко, если вспомнить, всё происходило.

Множество вопросов приходилось решать, не имея опыта. Год за годом мы отслеживали тех, кто воскресал, скорее инстинктивно, чем по утверждённым тестам проверяли их на адекватность. Надежда и отчаяние стояли рядом. Я сам убивал дичающих изменённых, наблюдал, как это делали другие и не отворачивался от ужасного действа, а считывал каждую позицию зная, что собственная моя жизнь мечется в похожих тенетах. Никто не гарантировал, что благоразумие останется при мне навсегда. Наверное, именно в ту эпоху моя юная эмоциональность исчерпала себя окончательно. Я выплеснул её с чужой кровью и своими слезами и постепенно превратился в существо, не склонное переживать по какому бы то ни было поводу. Я выцвел душой, но окреп телом и духом. Выжил и со временем даже выбрался на свет, если можно так назвать регулярные визиты в дом на холме, да и просто в город. Многих мы не досчитались в первые годы перелома. Кого люди уничтожали, быстро научившись полезному ремеслу, кого упокоили сами изменённые, приспособившись наводить порядок ещё резвее смертных. Карантин ожесточил нас, но в чём-то и образумил. В самой свирепой схватке мы помнили, что дом у нас не только общий, но теперь единственный. Земля с таким треском захлопнула калитку за нашей спиной, что трудно было не понять намёка.

Не знаю, почему вдруг из затхлого угла души хлынули давние воспоминания, не иначе я чуял, что события норовят вновь свернуть в русло взаимного истребления. Люди не стеснялись нанимать вампиров для злобной потехи и что много хуже, те продавали себя за деньги. Мирок в очередной раз подгнил и ждал дезинфекции.

Я услышал дробный топот снаружи и предусмотрительно отпер замок с пульта, не ради удобства пришельцев, конечно, а ради сохранности двери: ремонт ведь шёл за мой счёт.

Мизансцена: не ждали — а, нет, ждали, потому не стоило возвращаться — разыгралась во всей красе. Руководил нашествием на этот раз человек неглупый, он почти сразу соотнёс аккуратно разложенные на краю стола коммуникаторы, мою видимую безмятежность и несомненный провал предыдущей операции. Он затормозил посреди комнаты и резким окриком остановил своё разбежавшееся войско. Вчетвером, кстати, пришли. Ах да, здесь же страшный подземный город. Опасный, кстати, без дураков, не следовало им расслабляться и разбегаться тоже. В смысле сюда мчаться с разбегу. Я уже говорил, что чужих тут жаловали в определённое время суток, да и то, если приходили они тратить деньги, а не отнимать их у аборигенов.

Ни одного из вновь прибывших людей я никогда прежде не видел. Не знаю, что нафантазировали себе они. Главный шумно потянул носом воздух, словно хотел учуять запахи, недоступные слабому обонянию смертных. Я помалкивал, не собираясь упрощать ему задачу.

— Где наши люди? — спросил он с осторожностью, балансирующей на грани ненависти.

— Да какая теперь разница? — ответил я. — Они вели себя плохо, а правосудие здесь, в отличие от вашей дневной поверхности, работает сразу.

— И мы можем как-то решить этот вопрос?

— Вы — нет. Он сам решится. Со временем. Когда ваши друзья перевоспитаются, их отпустят.

От него уже остро пахло страхом, хотя виду, что испуган, не подавал. Сообразил, что наткнулся не просто на вампира, а на одного из матёрых, о которых наверху рассказывают страшные истории на ночь, да и при другом удобном случае. Его подручные играли мышцами, дожидаясь команды рвать меня на части, до них пока не дошло, у кого здесь полное преимущество по всем параметрам, но главный человек держал свою рать в узде. Он снова бросил косой взгляд на коммуникаторы, но настаивать на возврате дорогой техники не рискнул.

— Уходим, — сказал своим и резко одним взглядом пресек, колыхнувшееся было недовольство.

Я не препятствовал ретираде. Затевать боевые действия не видел нужды. Особи, избившие моих работников, теперь прилежно трудились в мастерских, а эти четверо ничего плохого сделать не успели.

Вновь заперев дверь, я скачал всю информацию с камер и коммуникаторов в удалённую базу, попутно просматривая файлы, хотя и без особого интереса. Делать с этим пока что было нечего. Я ещё не решил, беспокоят меня человеческие игры или нет и стоит ли предпринимать активные действия по этому поводу.

До конца смены оставалось немного, да и следовало на всякий случай выждать час или около того, прежде, чем перекладывать заботу о станции на дежурного человека. Я досидел вахту, дал пришедшему работнику чёткие инструкции по поводу безопасности его самого и подведомственного оборудования, а потом с лёгкой душой отправился по делам.