Карантин (СИ) - "Майский День". Страница 26

Энергию, которой питались эти мышцы, следовало смело считать электрической и точно такую я способен был производить в собственном теле, причём гораздо успешнее человека. Я это мигом сообразил и почувствовал, какой силы импульсы и в каком порядке посылать в засбоивший механизм. Приноровился сразу, заодно изучая новое поле деятельности.

Начал с грудной клетки, чтобы быть уверенным в надёжности этого участка работы. Пусть хоть тут человек сам постарается, пока я займусь другими его местами. Всё шло прекрасно.

Краем сознания я отметил, что седая женщина выгнала из комнаты почти всех, лишь двое стояли в отдалении, не решаясь совать нос в то, что я делаю, но жадно наблюдая со стороны. Врачи они или механики, меня не волновало. Не размахивали пушками — вот и ладно.

С каждым следующим имплантатом я действовал всё увереннее. Справился с руками и напоследок оставил самые крупные ножные мышцы. Любопытно, что система уже подстроилась под меня и реагировала всё адекватнее и живее, мне показалось, что эти замечательные вещи обладают собственной памятью.

Между делом я размышлял о своём, пока не очень насущном, но в перспективе обещавшем много чего интересного. Ведь эти ткани вполне мог бы использовать и вампир. Вживить что-то в наше тело было задачей безнадёжной, но учитывая высокий потенциал, и не требовалось: вполне устраивало сотворение внешнего съёмного мышечного слоя. Я не без оснований надеялся, что удастся научить его слушаться команд тела, передать без потерь нервные импульсы, интуитивно угадывал, что это возможно, хотя и не брался пока осуществить на практике. Многое ещё предстояло изучить и разработать.

Впрочем, самому ведь и возиться не пришлось бы, при наличии моего собственного специалиста. Всё складывалось один к одному.

Сбежать отсюда я более не мыслил, наоборот, теперь они меня замучились бы выгонять, потому что не только любознательность руководила старым вампиром, но и сияющее видение больших барышей. Прежде я не представлял, что так меркантилен, но ни капельки свои побуждения не осуждал. Впрочем, возможность иметь вот такой замечательный усилитель в полном своём распоряжении тоже изрядно согревала сознание. Кто же не хочет усовершенствоваться, хотя и без того непозволительно хорош?

Следовало идти в ногу с веком, всегда так было: чем мощнее пушки, тем толще защитная броня, так и я полагал, что слишком сильным людям надлежит противопоставлять могучих вампиров, а то мы в них, если разобраться, заинтересованы, а не наоборот. Поплохеет в голове от радужных надежд и опять возьмётся наша пища за оружие, а умирать хотелось чем дальше, тем меньше.

Так что старался я вовсю, изучая имплантаты на ощупь, запоминая их энергетические характеристики, если можно так выразиться. Приведя в порядок тело и убедившись, что последствия предлетального исхода сведены к минимуму, я занялся головой. Ещё несколько пассов разогнали там кровь, и ресницы моего подопечного затрепетали, грозя скорым пробуждением. Я покосился на людей, проверяя, какое впечатление произвели на присутствующих мои манипуляции, а также решительная расторопность и общий героизм и остался доволен увиденным. Смотрели во все глаза, даже не переговаривались, да и вмешаться никто не рискнул.

Чудно!

Я скрестил руки на груди и стал возле изголовья каталки, дожидаясь скорого появления из-под век вечно недовольного взгляда, но Гессе надежд не оправдал, то есть в себя пришёл, но лишь мутно уставился в потолок, не реагируя на присутствие свидетелей. Я предполагал и прежде, что мыслей там, в пустоватой голове, немного, но не до такой же степени истощился запас?

— Ну мы в расчёте! — сказал я громко. — Сначала ты видел меня голым, а теперь я тебя.

Этого его проняло, моргнул и покосился на меня, как видно не рискуя пользоваться шеей и правильно, кстати говоря рассудил — хрупкая это деталь, сворачивается легко. Я на самом деле, перед тем как взывать к сознанию, прикрыл остальное простынкой, не из соображений приличия, а подозревая, что человек способен замёрзнуть, так что он мог не переживать из-за предположительной публичной наготы. В конце концов голый был в процессе обморока, а это не считается. Я же при точно таких обстоятельствах не обиделся.

— Северен, зараза, — прохрипел он слабым голосом. — Не сдох гад!

— Это ты про себя? Жив, как видишь. Сейчас придёт механик с ведром гаек и поставит тебе на место всё, что отвалилось.

Гессе сглотнул, а я махнул рукой зрителям, что теперь они могут заниматься пострадавшим самостоятельно, потому что ему ничего серьёзного больше не грозит.

Пока люди кутали биоробота в одеяло, а между делом проверяли его жизненные показатели, я отошёл к другой каталке, пристроенной у стены, и забрался на неё, чтобы посидеть в покое. Не то чтобы устал, а как-то сладко утомился и подумал вдруг, что давно уже жизнь не кипела разными разностями, и как я мог существовать так долго в высокомерной скукоте?

Кое-какие догадки по разным поводам уже мелькали, и происходящее вокруг постепенно принимало очертания внятной картины, а не беспорядочных осколков мозаики, но окончательные выводы я делать не спешил, предполагая в ближайшем будущем взять кого-то за горло и выяснить всё, что ещё оставалось тайным.

Я уже достаточно продвинулся в своих изысканиях и отказа терпеть не намеревался. Проще всего было взять в оборот Гессе, внушив остальным, что бедняга ещё нуждается в моём квалифицированном присмотре. Оставшись с ним наедине, я мог приступить к допросу, но вряд ли этот упёртый мужик, сказал бы хоть слово, не получив на то прямого приказа от начальства, а пытать едва спасённого выглядело мероприятием некомильфотным, с какой точки зрения не глянь.

Ну и ладно, я решил, что подожду развития событий, как-то же они будут двигаться вперёд. Я никуда не торопился.

Не успел преисполниться надежд, как в комнату вбежал изрядно запыхавшийся человек в городском костюме, а не в принятом тут для простоты обихода трикотаже. Знакомая, что интересно, личность. Не то чтобы я совсем не ожидал его здесь увидеть, но слегка удивился, а уж как потрясён был он — не сказать словами.

Поначалу он кинулся к столу, жадно вперив взгляд в лежащего на нём Гессе. Любовь светилась в этих глаза, не к мужику, конечно, а к немалым судя по всему, капиталовложениям в проект. Затем, убедившись, что имущество цело, этот знакомый персонаж обозрел всю комнату, наткнулся взглядом на меня, не поверил своим глазам, моргнул, а потом содрогнулся всем телом и попятился, едва не сбив с ног седую женщину.

— Ого, какие птички тут летают! — произнёс я, стараясь, чтобы издевка в моём голосе дошла без ущерба даже до замутнённого ужасом сознания вновь прибывшего. — Рад вас видеть, господин Фредерик Чайка. Уж так счастлив! И каким же ветром надуло сюда человека, обещавшего никогда более не вмешиваться в мои дела?

Врачи и седая дама оказались слишком заняты делом, чтобы обращать внимание на мои слова и странное поведение визитёра, но Гессе уловил в происходящем нечто пугающее и во все глаза уставился сначала на Чайку, потом на меня. Игровой магнат, между тем, опомнился настолько, чтобы попятиться энергичнее, а потом и вовсе выскочить в дверной проём. Только я не собирался его отпускать и устремился следом. Мы просвистели сквозь какие-то помещения и оказалась в комнате, похожей на кабинет важного лица, только обитатели его не восседали за солидным столом, а сгрудились у безобразного макета в углу и яростно спорили.

Узнал я в этой компании только Алису, но именно к ней, как я предположил, и воззвал Чайка дрожащим голосом и с надлежащей моменту экспрессией:

— Кого вы привели? Идиоты! Он же старший вампир, изначальный, за него ихний (так и сказал!) совет всех уроет!

— Да что мне совет? — произнёс я, став за его спиной и не считая нужным уточнять правильное название нашего органа высшей власти. — Я сам оторву кому голову, кому иное, если вы не прекратите играть в эти игры и не ответите прямо, что тут затеяли.

Обнаружив меня в непосредственной близости, Чайка опять отпрыгнул, но на этот раз пришёл в себя быстрее. Наверняка деятельный ум предпринимателя уже преодолел первичный испуг и начал просчитывать варианты, просто слышно было, как скрипят шестерни в мозгу.