Трилобит (СИ) - "Gore Seth". Страница 18

- Трилобит…, - прошептал я.

- Да, трилобит. Мне было не по себе, когда ты его стер. Но потом я начала понимать тебя. Случившееся десять лет назад полностью перевернуло и изменило наши жизни. Только я приняла это, как факт, а ты пытаешься изображать из себя нормального человека, а когда не получается, возлагаешь всю вину на меня.

Наверное, Эвелин несколько упрощала ситуацию, но в чем-то она была права. Я вздохнул.

- И что нам теперь делать, когда мы снова встретились?

- Просто жить, ходить на работу, видеться друг с другом, любить друг друга. Ведь должно же у тебя что-то остаться от той любви ко мне.

- Я не знаю, - сказал я, - все эти годы единственным чувством, которое возникало при воспоминании о тебе, был страх. Ты мне являлась во сне в кошмарах. Воспоминания о тебе не давали мне строить нормальные отношения с другими девушками. Но сейчас я смотрю на тебя и больше не чувствую этого страха.

- А что ты чувствуешь?

- Симпатию.

- Уже хорошо. Пойми, кладоискатель, что другого выбора нет. Ты – единственный смысл моей жизни. Куда бы ты не сбежал, я найду тебя везде, даже в России.

- Я уже не уверен, что хочу куда-то бежать от тебя.

- Я дам тебе возможность спокойно работать по специальности, получая зарплату, о которой другие молодые врачи могут только мечтать. Если хочешь, мы можем пожениться в будущем, если не хочешь, будем жить так. Я даже не собираюсь требовать от тебя верности. Все, что мне надо, это видеть тебя…

- И совершать совместные экскурсии в морг, - добавил я.

Эвелин замерла, затем повернулась к сейфу, что-то достала из него и положила в карман халата.

- Пойдем, - сказала она, направляясь к двери.

Я знал, куда она звала. Какая-то часть разума, считавшая меня нормальным человеком, протестовала и негодовала, но другая наполнила все тело сладостным предвкушением. Я хотел этого и боялся одновременно, причем хотел больше, чем боялся.

Мы вышли в пустынный коридор и спустились вниз по лестнице. Эвелин достала из кармана связку ключей, именно ее она взяла из сейфа и открыла дверь морга. Где-то в глубине души я еще надеялся, что Роджер остался работать сверхурочно, и, поздоровавшись с ним, мы уйдем обратно. Но за стальной дверью было темно, и когда моя спутница включила свет, я понял, что кроме нас здесь никого нет.

Помещение, действительно, оказалось просторным. Вдоль одной стены располагался ряд холодильных шкафов, перед которыми стояли несколько передвижных столиков. Само вскрытие Роджер проводил на большом мраморном столе в центре комнаты, оборудованном стоками для крови. Вокруг были расставлены, разложены и развешаны многочисленные инструменты.

- Сегодня привезли семью, погибшую в автомобильной катастрофе, - произнесла Эвелин, - мужчина, женщина и их десятилетний сын. Кого мы достаем?

Я чувствовал совершенно дикое возбуждение. Руки тряслись, а между ног все напряглось и, казалось, что вот-вот, и брюки затрещат по шву. Я взглянул на свою спутницу и понял, что она испытывает схожие эмоции.

- Ты сама знаешь, - пробормотал я.

- Значит достаем ребенка, - выговорила она и, посмотрев табличку, отворила дверцу холодильника, после чего выдвинула на передвижной столик кассету с телом, покрытым простыней.

- Судя по записям на табличке, Роджер еще не завершил вскрытие, - сказала Эвелин, - я не исключаю, что намеренно. Возможно, он понял, что я сегодня приду сюда, и хотел сделать мне подарок.

Моя спутница аккуратно сняла простыню, и я увидел перед собой обнаженный труп мальчика. Туловище ребенка почернело от кровоизлияний. Вероятно, удар пришелся именно сюда, и смерть наступила от перелома позвоночника и закрытых повреждений внутренних органов. Самое ужасное состояло в том, что голова совершенно не пострадала, и если абстрагироваться от торса, то казалось, что ребенок просто спит. Роджер еще не вскрывал череп, поэтому золотистые волосы несчастной жертвы, еще не сбритые, обрамляли милое личико с тонкими обескровленными губами. Однако вся иллюзия сна проходила, стоило лишь взглянуть ниже. С обеих сторон шеи через всю грудь и брюшную полость простирался Y-образный разрез с распластанными наружу краями. Заглянув внутрь, я понял, что часть внутренних органов была извлечена и, видимо, разложена по специальным банкам, стоявшим в другом холодильном шкафу.

Я сразу вспомнил гадкого следопыта, но тогда, помимо возбуждения, я испытывал и какое-то отвращение к жирному оплывшему салом телу. Сейчас все казалось другим. Этот труп вызывал только восхищение. Он был прекрасен и возбуждал безумное сексуальное желание, но желание не его, а Эвелин. Афродизиак – вот чем он являлся для меня.

- Нам надо раздеться, - прошептала моя спутница, - вон там у стола Роджер хранит несколько пар тапочек, их можно нацепить на ноги, чтобы было не холодно стоять на каменном полу.

Затем она наклонилась и открыла покойнику глаза.

- Зачем ты это делаешь? - спросил я.

- Не знаю, - Эвелин пожала плечами, - наверное, потому что все женщины в какой-то мере эксгибиционистки.

«…Но не все некрофилки», - хотел я продолжить, однако почел за благо оставить это замечание при себе.

Мы разделись, и я невольно залюбовался своей спутницей. Даже в медицинском халате она выглядела красавицей, а сейчас, без одежды показалась мне воплощением самого совершенства. Впрочем, было в этой красоте что-то греховное и порочное. Несмотря на то, что я никогда не верил в бога, мысли о грехе как-то сами собой пришли мне в голову, едва я бросил взгляд на обнаженную Эвелин.

Одев тапочки, мы подошли к столику с трупом. Перед этим моя возлюбленная вытащила из кармана халата какой-то небольшой предмет, который я поначалу не разглядел. Оказавшись рядом с покойником, она протянула его мне, и я понял, что это маленькая баночка с кремом.

- Что это? - спросил я.

- Я хочу, чтобы ты все сделал, как тогда, кладоискатель. Это обычный крем, в который я добавила немного анестезина, чтобы мне не было больно, когда твой пенис будет проникать в мой задний проход. Кроме того, препарат притупит твои ощущения и тем самым продлит процесс. Ты сейчас сильно возбужден, и я не хочу, чтобы ты кончил, едва успев начать.

Я взял баночку и намазал кремом свой член, ожидая, что почувствую какой-нибудь холодящий эффект, но ничего подобного не произошло. Тем временем Эвелин, опершись руками на столик с телом, склонилась над ним, и я увидел, как она слегка коснулась губами пениса мертвого мальчика.

- Давай, кладоискатель, - проговорила она, - я ждала этого момента целых десять лет.

Её белые ягодицы призывно манили меня. Я аккуратно вошел между них и услышал, как она слегка охнула.

- Все нормально? - спросил я.

- Да, теперь можешь двигаться более активно. Неприятен только момент проникновения. Дальше все хорошо.

И я начал двигаться. Крем с анестезином, действительно, работал. Эвелин кончила буквально через минуту, а у меня оргазмом и не пахло.

- Продолжай, кладоискатель, - шептала она, - главное, не позволяй выскакивать.

А это было сделать не так просто. Я чувствовал, как ее анус пытается выдавить из себя мой член, и чтобы этого не случилось, приходилось постоянно концентрироваться на данной проблеме. Эвелин практически прижала свою голову к паху мертвого мальчика, взяла в рот его пенис и обсасывала его так, будто добивалась, чтобы он встал, чего, конечно, произойти не могло. Мне захотелось присоединиться к ней в этом действии, но тогда пришлось бы выйти из нее, что могло испортить все дело. Наконец, она кончила второй раз, а я – следом за ней.

Как только схлынули последние волны оргазма, я почувствовал невероятное опустошение. Будто находился в состоянии опьянения, а затем оно внезапно закончилось и наступило беспощадное протрезвление. Я смотрел на вытирающуюся салфеткой Эвелин и думал: «Как я мог пойти на такое?». Труп уже не казался прекрасным и не вызывал ничего, кроме отвращения. Сама же моя партнерша воспринималась, как средоточие порока и извращения, к которым я по непонятным причинам присоединился.