Разящий ангел Малентора (СИ) - Гольц Татьяна. Страница 4

Женщина охнула, прижав ко рту натруженные руки.

— И хочу попросись вашей помощи.

— Конечно! Чем смогу?

— Для начала я бы хотела вас поблагодарить за сохранность вещей и что вызвали целительницу. Не словами, материально. Но для этого мне нужно разобраться с деньгами, я даже названия вспомнить не могу. Расскажете?

Кто как ни человек, занятый в торговле, может рассказать о местных деньгах?

— Ну… — Призадумалась та, пошарив по карманам и разложив на столешнице три монеты, каждая крупнее другой. Средняя и самая мелкая были у меня в кошельке. Большая была желтоватого цвета с аналогичным гербом.

— Это Единая Валюта. Её используют все королевства из Союза Двадцати Королей. Эти, — ткнула она на самую маленькую, — зовутся льяри, средние — тьяри, крупные кьяри. Десять льяри — один тьяри, десять тьяри один кьяри. Понятно?

Названия были похожие и номинал считался легко. Я кивнула.

— Но как понять, что сколько стоит. Боюсь, с моей пропавшей памятью, я стану находкой для кого-то нечестного на руку.

— Как же тебе объяснить-то, — совсем растерялась та.

— А вы просто назовите примерную стоимость. Например, сколько стоит ночь в постоялом дворе тут и в Фалькоре? Сколько стоит дорога? Провизия?

Морщины на лбу разгладились, и она с готовностью и видом сведущего человека принялась рассуждать, я же только успевала записывать все это в тетрадь. Рациональный подход — вот мой секрет успеха.

— И мой совет тебе напоследок, лучше закупайся ближе к окраине, в центре города дерут по три шкуры! А если остановиться там вздумаешь, у восточных ворот есть таверна «Кутерьма», там хозяева честные, не обманут.

Записав кривым почерком все услышанное, поблагодарила. Писала я, кстати, на родном языке, что не осталось незамеченным для женщины.

— Э-ка! Странно как ты пишешь, что за письмо такое у тебя?

Пришлось быстро захлопнуть тетрадь и сунуть в рюкзак.

— Это секретный язык, мы с детьми в приюте сами придумали, — нашлась я, глуповато улыбаясь. Та в ответ лишь хмыкнула.

— Спасибо за все! Это вам.

Уже немного ориентируясь в расценках, я положила на стол пять серебряных тьяри. — Мне бы на завтра повозку до Фалькора.

— Приходи поутру, один постоялец — торговец, может возьмёт тебя с собой, ему по пути и тебе дешевле выйдет.

Я улыбнулась, выражая этим бескрайнюю благодарность заботливой женщине, чьего имени я не знала, а спросить теперь казалось неловким.

Остаток дня прошёл за штудированием карты. Точно такую же мне принесла вечером Иттисая.

— Что надумала? — после привычного обследования моей головы, спросила целительница. — В приют воротишься? За вещами гляжу уже сбегала.

В глазах я прочла укор за то, что вопреки наставлениям не стала лежать.

— Нет, в приют не буду возвращаться. Поеду в академию поступать. Может по дороге что-то вспомню. Вы мне сказали, что не чувствуете дара. Могли бы вы проверить ещё раз? Потому как судя по моим же заметкам, найденным в рюкзаке, я собиралась именно в магическую академию.

— Ох, я в этом не слишком умела, все же самоучка сама-то. Ты лучше попробуй обратится к дару, так вернее будет.

— А как это сделать?

Иттисая осмотрела комнату в поисках. Взгляд остановился на чадящей свече.

— Обычно дар пробуждается годам к десяти-двенадцати. Тогда-то и отправляют детей в специальные школы. Я же управлению училась сама. Вот, — поставила свечу передохну мной. — Затуши.

Я вперила взгляд в колышущийся огонёк, время противно капало, плавящийся коричневатый воск тёк по свечке, но ничего не происходило. Вздох разочарования вырвался из моей груди.

— Нет-нет. Погоди, что-то я почуяла. Ну-ка пробуй ещё! — воодушевилась женщина. — Вдохни. Выдохни и сосредоточься.

Я послушно все повторила.

— Представляй уже потухшую свечу. Как фитиль чернеет, как дымок вьётся от него. Как остывает воск.

От привычного скрипучего голоса не осталось и следа. Слова целительницы были наполнены силой. Как холодные иглы они проникали в моё сознание, выбивая все остальное. Только слова и огонёк. Я моргнула, на секунду закрыв глаза, представляя погасшую свечу, а когда открыла глаза комната погрузилась в сумрак.

— Ошиблась-таки, есть в тебе дар, Мэри. Только учиться управлять заново придётся, — покачала она головой. Свеча же снова мигала вновь вспыхнувшим огоньком.

— Давай ещё раз.

Около, наверное, часа, я гасила свечу, а Иттисая поджигала её. И если мне приходилось подолгу смотреть, что даже глаза слезиться начинали, то целительница даже не удостаивала взглядом свечу, а та уже вспыхивала.

— Ну, хватит. Слабая ты ещё, отдыхай. А у меня дел целая гора, не могу с тобой рассиживаться.

Женщина встала и пошла прочь. С одной стороны, было досадно, так как вопросы продолжали множиться, но досаждать постороннему человеку, который и так потратил на меня уйму времени, совесть не позволила. Я ещё раз потушила свечу, улыбаясь тому, как на этот раз быстро вышло и пошла укладываться. Вставать завтра — раным-рано. Но пробивающийся сквозь мутное стекло окна свет не дал мне заснуть. Я осторожно раскрыла створки и выглянула наружу, разместив руки и голову на подоконнике.

В голубовато фиолетовом небе мигала россыпь созвездий, ни одно из которых не было мне известно или знакомо. Не было там знакомой Луны, что словно Мона Лиза дарит улыбку смотрящим, зато тьму ночи разгонял свет астероидного кольца. Такой же бледный и холодный, как свет Луны. Кольцо мутной полосой делило небо на две части и от вида этого внутри все замирало. Воспоминания о Земном небе, так не похожем на это, привели к старательно отгоняемым мыслям о прошлой жизни. Глупые вопросы, на которые нет ответа: почему все случилось так; что было бы не случись этого; как там родители, друзья; может стоило согласиться на забвение?

Последняя мысль разозлила, согнав тоску. Я жива — это главное. Мне дали шанс прожить жизнь, не совсем свою, но это лучше, чем ничего.

«Поэтому, прекрати распускать нюни, тряпка» — заругала я саму себя. «Живи и будь благодарна!»

В путь

Утром, перед уходом на работу, меня разбудила Иттисая. Я вручила ей десять тьяри, это было много, но я бы отдала всё человеку, который вылечил меня и помог.

В ответ мне вручили свёрток с едой в дорогу и несколько исписанных листов.

— Я тут начеркала все, о чем вспомнить смогла, как управлять силой училась. Может пригодится тебе, — скромно сунула листочки мне в руку женщина. — Езжай теперь, а будешь в наших краях, захаживай.

Меня осенили на прощанье, подкинув в копилку вопросов о местной религии, и закрыли дверь за спиной не дав сказать слово на прощание.

В «Теплом стане» неизменная рыжекосая женщина проводила на задний двор, где мужчина поправлял упряжь.

— Знакомься, это Тихор, он согласен подвезти тебя до Мидая, оттуда два часа ходу до Фалькора. К вечеру прибудешь.

— Доброе утро, — поздоровалась я с чернявым усачом в камзоле, — я Мария… то есть Мэри.

— На четыре тьяри сговорились, — шёпотом озвучила мне женщина цену помощи торговца. Я ещё раз кивнула, осматривая свой транспорт.

В крытую повозку, похожую на ту, что я видела в фильмах о диком западе, были впряжены животные. Что-то среднее между верблюдом — такие же высокие и с изогнутыми шеями, и коровами — рогатые головы и широконосые морды.

Попрощавшись с добродушной женщиной, обратилась к Тихору.

— Куда мне можно сесть?

— Ко мне давай, на козлы.

Я с трудом вскарабкалась на перед повозки, где были сидения, мужчина пристроился слева. Взмахнул кнутом и животные, резко дёрнув повозку, засеменили к широкой пыльной дороге.

— Как они называются? — указала пальцем на верблюдо-коров.

— Равты, — странно посмотрев, ответил Тихор.

— Вам не сказали, я память потеряла после падения с лестницы, ничего не помню, — озвучила свою легенду. — Не будете против, если помучаю вас вопросами.

— Вот беда-то. Совсем ничего не помнишь? — недоверчиво покосился тот.