Летний детектив для отличного отдыха - Устинова Татьяна. Страница 25

– Это другой вопрос.

– Да все один вопрос! Чего тута у нас творится-то?!

– Вам видней, – сухо сказал Плетнев. – Я здесь человек новый.

Витюшка смотрел сердито, ему не нравилось, что у них, в такой прекрасной деревне Остров, происходят какие-то странные и необъяснимые события, а Валюшка ерзала, видимо, порывалась бежать «до Любы», и Плетнев сказал, что сам с ней поговорит. С Любой то есть.

– Только ты тогда уж нам все обскажи подробно, – попросила Валюшка слезно, как будто речь шла о близком человеке. – Чего это такое – дом продавать!.. Да мало ли кто его купит, очень нам нужно посторонних…

И осеклась.

– Вот именно, – сказал Плетнев. – Я тоже посторонний.

Зять Виталий с той стороны улицы покричал Плетневу про огурцы. Если нужны, приходи собирать, они уже пошли.

Плетнев, пытавшийся примотать невесть как оторвавшуюся от ворот цепь, ответил, что пока огурцов ему не надо, но в случае чего зайдет. Солнце слепило глаза, лезло в прорези плотных крон рябин и яблонь.

– А чего там у тебя? – Виталий перешел дорогу и посмотрел. – Так не сделаешь, она, видишь, вот тут разогнулась! Это тебе тиски нужны, обратно загнуть. Да ты просто так накинь!

– Накинь, – сопя, передразнил Плетнев, которого замучили проклятая цепь и пот, капавший с носа. – А коза?..

– Ты думаешь, пролезет?

– Точно пролезет.

Некоторое время они вдвоем пытались наладить цепь.

– Не, – в конце концов сказал Виталий. – Не получится. Хочешь, я тебе замок дам, он не закрывается, но дужкой можно зацепить! До поры перебьешься.

Плетнев, которому было жарко и хотелось как-нибудь отвязаться от дурацких ворот, пошел за Виталием и стоял ждал, пока тот шуровал в сарае. Сарай, как и на участке Плетнева, был сложен из круглых серых бревен.

– Куда ж он делся-то… вчера под руку три раза попадался, пока я тяпку искал… вот всегда так, чего не нужно, все само лезет, а чего надо, не найдешь никогда!..

Алексей Александрович заглянул в душный полумрак, где шуровал Виталий. Сколоченная из толстых досок с косыми поперечинами дверь была открыта настежь и подперта той самой тяпкой, которую вчера зять егеря не нашел. Солнце валилось в проем и растекалось внутри, однако до углов, где было наставлено что-то и навалено, не доставало, плескалось посередине.

– Тут у тестя чего только нет!.. Вон, гляди! – Виталий подбородком показал куда-то, и там, куда он показал, Алексей Александрович увидел мраморный бюст, повернутый носом в стену. – Всю жизнь копил-собирал, кому теперь это достанется?..

– А кому достанется?

– Во, нашел!.. Видишь, он тут не защелкивается, а так зацепить можно. Чего ты спросил?

– Кому достанется?

– Это ты про наследство, что ли?.. Да я без понятия, наверное, родственникам. У него, у Степаныча, племянник жив-здоров, в прошлом году приезжал. Ему, должно быть, а там я не знаю. – Виталий вышел на улицу, и солнце внезапно залило его физиономию, сделав подгоревшие нос и щеки еще более красными. – В общем, я тут последние дни доживаю, да и то потому что участковый попросил пока побыть, а участкового Степаныч уважал очень. Вот я из уважения и… остался.

Плетнев посмотрел на тяжелый, ржавый и холодный замок, который Виталий сунул ему в руку.

…Зачем нужен замок, который не закрывается?

Наверняка там, в глубинах сарая, еще обязательно есть связка ключей, которые не отпирают, кран, который не открывает воду, велосипед, который не ездит, насос, который не качает, шланг, из которого не течет! Зачем все это нужно? Кому оставлено, для чего припрятано? Для того, чтоб «наследники», поминая недобрым словом того, кто оставил им эдакое богатство, часть своей жизни убили на то, чтобы вывезти все это на свалку?!

Плетнев никогда не понимал, почему люди обрастают вещами, как глубоководный кит моллюсками, – со всех сторон? Для чего такая прорва старья? Сам он избавлялся от вещей легко и просто, ничего не хранил. Ему и в голову не приходило, обнаружив в кладовой пионерский галстук, ностальгировать «о безвозвратно ушедшем»!

А о чем можно ностальгировать над старым замком? Сразу и не придумаешь!..

Подбрасывая в руке лязгающий незакрывающимся зубом раритет, Плетнев вышел на солнышко, и тут на глаза ему попался велосипед, прислоненный к крылечку.

– Нравится? – спросил сзади Виталий. – Хорошая штука, дорогая только, собака! Я за него двадцать пять тысяч с копейками отдал. А с другой стороны, тут без велосипеда куда? До магазина три километра, до доринского поворота, где телефон берет, все пять! И в лес, и на речку…

– Николай Степанович вроде говорил, что у меня тоже есть велосипед.

– Ну, ты даешь! – развеселился Виталий. – Сам не знаешь, чего у тебя есть, а чего нету! В сарае смотрел?

Плетнев не стал ему объяснять, что нигде и ничего не смотрел, а такими вещами, как велосипеды, мини-мойки и новый шифер, в его жизни всегда занимаются «специально обученные люди».

– Речка под боком, а ты ни разу искупнуться, что ль, не собрался?

– Я пошел, – сообщил Плетнев, подбросил замок и не поймал. Замок мягко плюхнулся в рыхлую сухую землю возле самых ворот. Должно быть, Виталий что-то тут копал совсем недавно, производил какие-то работы.

Зря Валюшка на него наговорила. Никакой он не тунеядец, а вполне хозяйственный человек, как и сам Алексей Александрович.

Смеясь над собой, Плетнев кое-как продел замок в чугунные уши и критически оглядел свою работу. Даже подергал створки.

…Алешенька ничего, ничего не умеет делать руками!..

Вроде в такую щель коза не должна протиснуться. Хотя кто ее знает.

Через десять минут он выкатил из собственного сарая сверкающий, абсолютно новый шикарный велосипед, который стоял за верстаком, заботливо прикрытый от пыли какой-то шинелью, воровато оглянулся по сторонам, не видит ли кто, взгромоздился, вильнул рулем, чуть не упал и опять оглянулся.

Вокруг царила сонная тишина, только кричал где-то одуревший от жары петух, а отвечала ему почему-то коза. Так они и орали по очереди, то петух, то коза, но их Плетнев не стеснялся. Он снова попробовал взгромоздиться, и дело пошло лучше. Руль хоть и вилял, но Плетневу удалось все же проехать метра полтора. Потом его занесло, и он опять чуть не упал.

Только бы Валюшка не показалась с той стороны забора!

Так он упражнялся какое-то время, уговаривая себя, что нельзя разучиться ездить на велосипеде, а он ведь умел когда-то!.. Вскоре дело пошло веселее.

Велосипед перестал вырываться и крениться в разные стороны, а Плетнев понял, что нужно делать для того, чтобы не падать.

Оказывается, надо просто крутить педали. Как только перестаешь, велосипед сразу падает.

Он еще покатался по розовой плитке, уже наслаждаясь ощущением того, что дурацкий агрегат его слушается, а потом решил поехать на речку.

А то за все время не искупнулся ни разу!..

Он вывел велосипед за забор, накинул крючок, подергал, проверяя, закрыта ли калитка, повернулся и оказался нос к носу с Нателлой Георгиевной.

На этот раз на ней были колониальные бриджи, белая блуза, расшитая цветами, на голове шляпа, в руках корзина, а на шее ожерелье, черт его побери!..

– Алеша! – обрадовалась она и, кажется, сделала движение, чтоб его обнять. Плетнев отшатнулся в ужасе. – Какой сегодня прекрасный день. Как ваша голова?

– Спасибо, прекрасно.

– Вы купаться? Вода чудесная! Я купалась утром, ну, просто парное молоко!..

Хорошо хоть не чистый сахар, подумал Плетнев.

– Вы обдумали мою просьбу? – Тут она заговорщицки понизила голос и интимно придвинулась к нему, как будто у них и впрямь есть какие-то секреты.

– Честно признаться, нет, Нателла Георгиевна. – Ему очень хотелось уехать от нее на речку. Солнце жгло, и слепень привязался, норовил усесться на потное лицо, лез в глаза, в нос, и Алексею Александровичу приходилось все время отмахиваться.

У него страшная аллергия на всевозможные укусы.

– Вы меня огорчаете.