Охотник за смертью: Судьба - Грин Саймон. Страница 117

Оуэну, однако, придавали сил нужда и отчаяние. Яростно отбив меч противника в сторону, он сделал стремительный выпад и острием клинка полоснул Саммерайла по лицу, вырвав один глаз. Из глазницы хлынула кровь, помещение огласил вопль боли и ярости, и Малютка Смерть рванулся вперед с неистовством, лишившим его обычной легкости. Оуэн парировал выпад и лишь в последний момент понял, что как раз на это Кит и рассчитывал. Резким поворотом своего клинка Саммерайл крутанул в сторону и меч Оуэна, причем с такой силой, что запястье его вывернулось под болезненным углом и пальцы разжались. Меч со звоном упал на пол, а тяжело дышавший Малютка Смерть, половина лица которого превратилась в кровавую маску, рассмеялся.

Но пока Кит наслаждался этим моментом торжества, Оуэн бросился вперед и обеими руками схватил Саммерайла за запястье. В одно мгновение он выкрутил противнику державшую меч руку и ею же вонзил собственный клинок Саммерайла ему в бок.

Вскрикнув, Малютка Смерть побрел на нетвердых ногах, сам не зная куда. Добивать его Оуэн не стал: смертельную рану он распознавал с первого взгляда. Долг по отношению к отцу был исполнен. Оуэн с удовольствием задержался бы, чтобы увидеть воочию, как умрет его враг, но ему следовало спешить. Пока он дрался, «возрожденные» существенно сократили разрыв. Подобрав свой меч, Оуэн вновь бросил себя в нескончаемый, хаотичный поток Времени и исчез из комнаты. Кит Саммерайл, теряя вместе с кровью жизнь, побрел, шатаясь, по коридору. Кем он был убит, никто так и не узнал.

Поединок с Саммерайлом не прошел для Оуэна даром: он больше не чувствовал в себе способности бежать вечно, он вымотался и получил множество ран. Теперь Охотник за Смертью корил себя за то, что потратил так много времени на личную месть, в то время как от него зависело выживание человечества. Доносившийся сзади вой «возрожденных» теперь звучал гораздо громче. Оуэн напрягся, стремясь увеличить расстояние между ними, но не смог. Он продолжал бег, и Время обтекало его со всех сторон, как многоцветная река, искрившаяся вехами памяти.

То и дело Оуэн мимолетно останавливался, выпадая из потока, чтобы попрощаться.

На краткий миг он материализовался в длинном каменном коридоре замка своей семьи, «Последнего Оплота», по которому, зажимая рукой рану в боку, медленно брел печальный, усталый Джек Рэндом, и некоторое время шел с ним рядом, чтобы составить ему компанию. Заглянув чуть дальше в прошлое, он увидел, как Джек входит и выходит из вневременья в недрах старого дворца Лайонстон, но в подробности не вникал: «возрожденные» приближались. Еще на миг он появился во внутреннем дворе Миссии святой Беа на Лакрима Кристи и окликнул Хэйзел, чтобы предупредить ее о Кровавых Наездниках, но опоздал. Немного подольше он пробыл в холле своего старого «Оплота» на Виримонде: ровно столько, сколько потребовалось, чтобы перехватить в воздухе брошенный в Хэйзел нож, убить метнувшего этот нож изменника, лорда Карстакиса, и устало улыбнуться Хэйзел, когда она уставилась на него в изумлении. Он очень многое хотел ей сказать и даже протянул ей руку, но она почему-то не взяла ее. Криво улыбнувшись, Оуэн хотел было в последний раз сказать, что любит ее, но вынужден был продолжить бег. «Возрожденные» настигали.

Теперь Оуэн Охотник за Смертью уходил все глубже и глубже в прошлое, поддерживая в себе способность бежать за счет собственной внутренней энергии. Ему казалось, что сейчас он бежит гораздо медленнее, но, похоже, замедлились и «возрожденные». Они не прекратили погони, но разрыв между ними, пусть он и был невелик, больше не сокращался, хотя кипящая ярость и ненависть врагов и обжигала его с прежним жаром.

И тут неожиданно бег завершился. Оуэн выжег в себе всю дарованную Лабиринтом энергию и выпал из Временного потока в прошлое, материализовавшись в. холодном, мглистом закоулке Мистпорта в один из моментов своего первого посещения этого города. Задыхаясь, он рухнул на грязный снег. Из множества ран, заживить которые у него уже не было сил, сочилась кровь. Сердце, его воля и долг побуждали его продолжать, но он, похоже, забежал настолько далеко, насколько это было возможно. Вся его сверхчеловеческая энергия была затрачена на этот безумный бег, и теперь он снова был всего лишь человеком. Медленно перекатившись в снегу на спину, Оуэн потянулся к мечу и дисраптеру, как будто от них мог быть хоть какой-то толк. Он ощущал присутствие «возрожденных», уже пребывавших на грани прорыва в физический мир. Вой надвигавшейся тьмы окрасился торжеством… и оборвался. Преследователи исчезли: их просто не стало. Оуэн медленно сел. Безлюдный переулок был тих и безмолвен. И вдруг перед ним появилась улыбающаяся Кэти де Ври.

— Молодец, Охотник за Смертью. Ты справился с задачей, «Возрожденные» затратили на погоню за тобой столько энергии и так ослабли, что уже не смогли противостоять воздействию ребенка. Сейчас, когда мы с тобой беседуем, он восстанавливает порядок, исправляя причиненное зло.

— Тебя ведь на самом деле здесь нет, верно? — спросил Оуэн, с трудом поднимаясь на ноги.

— Увы, нет. Я всего лишь запись, помещенная в твое сознание. Это наш последний контакт, я хотел лишь поблагодарить тебя. Только ты мог справиться с этим, Оуэн. Только ты.

— Здорово! — сказал Оуэн. — А теперь как насчет того, чтобы подбросить меня домой?

Кэти печально посмотрела на него.

— Прости, Оуэн. На то, чтобы сделать, что требовалось, пришлось использовать все, что имелось у ребенка. На помощь тебе, увы, ничего не осталось.

— Обычное дело, — проворчал Оуэн. — Думаю, мне придется подождать, пока моя сила восстановится до необходимого для возвращения уровня, и возвращаться своим ходом. Счастливо, Кэти.

Последние слова прозвучали вдогонку уже исчезнувшей фигуре. Охотник за Смертью огляделся по сторонам: переулок казался ему смутно знакомым, но в сумраке трудно было судить о чем-либо с уверенностью.

И тут из тумана донесся звук приближающихся шагов. Оуэн поспешно обнажил меч и почувствовал, что клинок оттягивает руку. Он устал, истекал кровью и находился далеко не в лучшей форме. Он даже не был уверен в том, что сумеет задействовать «спурт». Ввязываться в драку ему было явно не с руки, и он вжался спиной в стену, надеясь, что его не заметят.

Из тумана, шатаясь, появились темные фигуры, закутанные в грязные, с чужого плеча меха. И Оуэн, увидев их искаженные болью и алчным желанием глаза, сразу понял, кто это такие. «Плазменные детки». Наркоманы, находящиеся в полной зависимости от «крови», этого губительного, подавляющего волю и разрушающего волю зелья. Люди, способные убить и его и кого угодно ради одной-единственной дозы.

Туман не помог: глаза наркоманов отыскали его в сумраке, и тут же в их руках сверкнули ножи и острые осколки битого стекла.

«Чертова удача Охотника за Смертью, — сердито подумал Оуэн. — Вечно мне не везет».

Их было человек тридцать, никак не меньше. На пике своей формы Оуэн порубил бы их всех, не запыхавшись, но сейчас он был всего-навсего усталым, израненным человеком и понимал, что ему с ними не совладать. Чтобы исцелиться и напитаться энергией, Оуэну требовалось время, поэтому он повернулся и побежал по темному переулку.

Сапоги его скользили в мокром снегу, а сзади с улюлюканьем неслись «плазменные детки».

«Пророчество, пророчество…» — звучало в сознании Оуэна. Он заставлял себя бежать дальше. Выдыхаемый на бегу морозный воздух обжигал легкие. Мчавшиеся за ним рабы Крови издавали крики, в которых ярость и вожделение приобретали звериную окраску, напоминая вой стаи голодных волков. Оуэн был настолько вымотан, что глаза его начала заволакивать красноватая дымка, которую он разогнал сумасшедшим усилием воли. Его повело в сторону: качнувшись, он ударился плечом о стену какого-то дома, отскочил, не сбавив ходу, и нырнул в другой переулок, в надежде, что он выведет его на главную улицу. Он знал, что жители этого города, в большинстве своем, с законом не дружат, но на помощь против банды озверевших «Плазменных деток» можно было рассчитывать даже со стороны обитателей городского дна. Но переулок вел лишь к другим таким же мрачным улочкам: он бежал по грязному лабиринту запачканного сажей, истоптанного снега.