Под солнцем цвета киновари (СИ) - Софиенко Владимир Геннадьевич. Страница 6

— Да, вещица знатная, — с удовольствием отметил Ах-Суйток, пристально посмотрев на своего чилама.

Что-то в этом взгляде сулило неотвратимую беду.

Всего лишь на мгновение Ах-Суйток посеял зерна смятения в сердце Кукульцина. Так бывает утром, когда после пробуждения, еще пребывая во власти тревожного туманного видения, ты пытаешься отыскать причину своего волнения, перебирая в голове ворох вчерашних событий, но не находишь ничего бесстыдного или чегото еще, что могло бы тебя беспокоить, и вскоре первые лучи солнца навсегда растворяют эти сумрачные страхи.

Непринужденная беседа и благодушное настроение халач-виника успокоили жреца. Некоторое время они еще обсуждали те сокровища, что принес с собой Хун Йууан Чак, но постепенно их разговор перешел к делам насущным. Приближались праздники, и, чтобы умилостивить богов, надо было готовиться к жертвоприношениям. Решив, сколько рабов на этот раз должно насытить кровью богов, они распрощались.

Долго еще Кукульцин размышлял у себя в келье о встрече с солнцеподобным Ах-Суйтоком и его поразительном всеведении. Он не питал иллюзий, как многие подданные халач-виника, наделяя своего правителя сверхъестественными возможностями или приписывая ему общение с духами. Не раз Кукульцин, прибегнув к интригам, расправлялся с такими «духами», служившими при дворе глазами и ушами Ах-Суйтока, и теперь жрецу было доподлинно известно, что кто-то из его окружения доносил на него. И этот «кто-то» для Кукульцина был опасней засухи или чрезмерного обилия воды, уничтожающих урожаи. По опыту жрец знал, что боги не так коварны, как тайные обидчики. Милость своенравных богов всегда можно вернуть с помощью щедрых даров и человеческих жертвоприношений: кровь вселяла в сердца знати страх и уважение, а чернь держала в повиновении. Но вот тайные козни врага могут привести тебя самого на жертвенный алтарь. Чутье подсказывало Кукульцину, что юный Ош-гуль и есть тот соглядатай, что неустанно следит за каждым его шагом. Если это так, то надо срочно обезвредить хранителя бани. Однако прежде чем всерьез взяться за Ош-гуля, опытный царедворец должен знать о нем намного больше, чем записано в родословной.

Кукульцин владел древним искусством магии своего некогда свободного народа, он уже давно позаботился о том, чтобы из его окружения никто не смог вспомнить, что он принадлежит к одному из самых знатных родов майя, истребленных завоевателями. Вот уже десять тун он руководил тайным орденом «желтых» магов. Они преследовали единственную цель — свергнуть власть захватчиков, уничтожить культ Кецалькоатля и связанные с ним кровавые обряды и человеческие жертвоприношения.

Покои, отведенные по сути главному жрецу Страны низких холмов, поражали скромностью. Чилам не питал уважения к роскоши и занимал лишь одну, самую маленькую, из пяти комнат своего жилища. В ней находились небольшой алтарь с глиняными масками богов, несколько деревянных табуреток у стола, на котором стояли горшки для хранения продуктов и каких-то снадобий, там же находилась клетка с попугаем, принесенная сегодня утром по его распоряжению, в углу кельи стоял деревянный каркас с плетеной циновкой для сна.

Если не считать алтаря, убранство мало чем отличалось от жилища простых крестьян. Кукульцин снял с груди амулет, с которым никогда не расставался, высыпал из него порошок и приготовил отвар. По комнате расплылся горьковатый запах трав. Затем достал из клетки попугая, резким движением свернул несчастной птице шею, вырвал у нее глаз и бросил его в зелье. Позаботившись о том, чтобы его никто не тревожил, жрец, удобно расположившись на циновке, выпил снадобье. Тело его некоторое время сотрясали сильные судороги, но вскоре они прекратились, и, погрузившись в грезу, жрец впал в транс. Кукульцин раскачивался из стороны в сторону в такт неуловимой мелодии, завладевшей всем его сознанием, глаза его были наполовину закрыты, а пересохшие губы о чем-то жарко шептали на непонятном языке. Наконец веки его дрогнули, и он открыл глаза.

Тускло чадил фитиль, пропитанный салом. Огонек его заплясал в широко распахнутых глазах жреца, источавших подлинный ужас.

— Все пропало, — обреченно вымолвил жрец, обхватив голову руками. — Он добрался до меня! Подлый предатель, теперь я даже не успею предупредить тех, кто так же попал в его западню. Но ты слишком плохо меня знаешь, черный колдун Ош-гуль! — голос его задрожал от гнева. — Свое уай [9] я спрячу там, где ты и представить не можешь. Со смертью ордена наше дело не умрет, я буду отмщен.

Кукульцин поднялся с циновки, печально окинул взглядом свое скромное жилище и неверной походкой направился к выходу. На улице его уже ждала гвардия халач-виника. Он ничуть не удивился этому, как и тому, что его, одного из самых важных и влиятельных людей страны Пуук, бросили в яму для преступников.

На дне ямы смердела гниющая плоть, сброшенная туда накануне. Измученное пытками тело Кукульцина раздирала ноющая боль. Однако он, прислонившись к дышащей холодом земляной стене и неистово произнося заклинания, только смотрел вверх, туда, где высоко в ночном небе сияла недоступная Шаман Эк — Полярная звезда. Кукульцин попробовал улыбнуться: интересная мысль посетила его воспаленный ум. Быть может, это добрый знак, что к нему в яму, в могильный холод и смрад, порожденные самим Чак Митун Ахавом, богом подземного мира, заглянула путеводная звезда, так часто служившая ему проводником в далеких странах. Вот и сейчас, как в юные годы, звезда указывала ему дорогу, только теперь она уводила его в подземный мир в седьмой круг ада [10]. Словно в подтверждение, до слуха жреца долетело тревожное уханье моан — ночной охотницы совы.

— Нет, это плохой знак, — прошептали спекшиеся от крови губы Кукульцина.

— Вы, как всегда, правы, величайший из всех чиламов, — раздался язвительный голос сверху.

В слабом мерцании ночных светил глаза жреца, давно привыкшие к темноте, смогли различить силуэт хранителя бани.

— А вот и «собака преисподней». Ну что, сопроводишь меня в подземное царство Болон-Тику? — Кукульцин постарался придать своему голосу бодрости. — Хотя Ах-Суйток прав, ты больше похож на предка первых людей.

— Завтра я собственноручно отправлю тебя к богам, — в бессильной злобе зашипел Ош-гуль. — Если ты еще не слышал, я сообщу тебе, что наш правитель избрал меня накомом — жрецом, который приносит в жертву мерзких людишек. Ты, наверное, скучаешь по своим друзьям-заговорщикам? — Он бросил сверток к ногам Кукульцина.

— Завтра ты будешь умолять о быстрой смерти.

С этими словами новоиспеченный палач удалился. Узник посмотрел себе под ноги. Там лежали завернутые в пальмовые листья чьи-то отрубленные руки. Вот уже три кина, как шли праздники, и все три кина слышал он танцевальные мелодии и пение под флейты, сопровождаемые ритмичными ударами барабанов тункулей, чуткая мембрана которых делалась из обезьяньей шкуры. Потом раздавались душераздирающие мольбы о пощаде, вопли жертв под пыткой и стоны умирающих, от которых кровь стыла в жилах. До самой поздней ночи при свете костров продолжалась эта бойня, а наутро звуки труб и флейт оповещали о новом кровавом дне. Все это время в яму, где томился в ожидании страшной кончины Кукульцин, сбрасывали останки зверски замученных собратьев по ордену.

В череде праздничных торжеств наступал завершающий кин. Кукульцин знал, что это утро для него будет последним. Но не собственная смерть омрачала чилама города Ушмаль: вместе с его кончиной могло погибнуть и дело, которому он посвятил всю свою жизнь. Единственной надеждой служителя храма оставался ученик, которого он на свой страх и риск посвящал в тайное искусство магии, такое же древнее, как и сама Вселенная. Из всех людей, населяющих страну Пуук, только этот мальчик да еще члены Желтого ордена знали, кем на самом деле является чилам Кукульцин. Несмотря на юность ученика, жрецу нелегко было склонить на свою сторону столь важного союзника, и все же, однажды завладев его доверием, желтый маг понял, что даже среди самых рьяных его поборников вряд ли найдется столь целеустремленное и преданное их делу сердце. Он и сам безоглядно уверовал в неправдоподобное на первый взгляд предсказание звезд, однажды открывших желтому магу имя преемника. Но одной преданности недоставало. Мальчик еще плохо разбирался в магии и был беззащитен перед чарами Ош-гуля, к тому же у него не было того амулета, с помощью которого Кукульцин рассчитывал погубить черного колдуна. Именно по этой причине, преодолевая страдания тела, маг произносил заклинания, которые должны были направить к нему преемника. Но мальчик не спешил, и к телесным мукам Кукульцина с каждым часом добавлялись душевные терзания, усиливая страдания несчастного. «А что, если я неверно истолковал положение звезд и неправильно выбрал преемника? — в который раз вопрошал себя Кукульцин. — Тогда все годы, потраченные на его обучение, ушли впустую! Нет, я не мог ошибиться, — снова успокаивал он себя. — Ведь до восхода солнца у меня еще остается надежда».