Н 8 - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 8

– Статус – это золото и серебро?

– Золото и серебро. Не имея даже серебряного статуса ты будешь жить почти как гоблин. В тех же темных одинаковых коридорах. Нет входа в особые красивые зоны. Нет входа в действительно просторные места. Жизнь без серебра – жизнь крысы в крысиных норах. Серебро – жизнь нормального гнома. Золото… ох золото… я закончил – отбросив флягу, старик прикорм поднялся и скомандовал призму – Давай, урод. Помоги дедушке отправиться в последний полет.

– Может – Хван наметил удар по шее старика – Так быстрее… и не так больно, наверное.

– Наверное – передразнил его старик – Кто тут боится боли, щенок?! Делай что сказано и не будь плаксивой бабой!

– Ты же не сопротивляешься…

– Каппа – вмешался я – Окажи уважение старику.

– Убей их всех, Оди! – схватившийся за край окна старик тяжело шагнул на подоконник, отпустил упавший на пол дробовик – Убей их всех!

– Ага – отсалютовал я ему револьвером, что непонятно как снова оказался у меня в руке – Убью.

Одно движение мечника… и старый наставник Прикормов стальным бруском рухнул с третьего этажа. Будто приняв это за сигнал, крики спорящих утихли и вражеский отряд начал медленно втягиваться на четвертый этаж. И у них это получилось – с четвертого этажа не доносилось ни звука.

– Не вздумайте даже пальца за окно выставить! – предупредил я занервничавших бойцов и встал – Сейчас начнется… Ладно. Пора кончать с этим дерьмом. Пока не отдам приказ – не останавливаться! Игнорировать все! За мной!

С легкой неохотой оставив еще теплых и таких удобных для сидения и закидывания ног мертвецов, мы миновали дымящуюся гору мяса и в быстром, но не суматошном темпе направились к лестнице на четвертый этаж. Я задавал ритм и с каждым двадцатым шагом он становился чуть медленнее. И не по моей вине. Гоблин торопился! Но вот там наверху что-то нихрена не спешили.

Минуты тишины… а за минуту можно сделать многое.

Еще тридцать секунд затишья… а это тоже немалый срок!

Еще тридцать секунд. Конец коридора опустел, весь отряд втянулся на лестницу.

Я остановился и тяжело вздохнул:

– Ну да… всем присесть, открыть пасти и быть готовым!

Взрыв…

Когда ты находишься в здании, где гремит по-настоящему сильный взрыв, такой, что легко разламывает вековую толстенную кирпичную кладку на куски, шутя крошит железобетонные плиты и гнет стальные балки… такой взрыв ощущается по-особому, ведь в этом момент любое здание на несколько мгновений становится по-настоящему живым. Но только в том случае, если взрыв фатален. Вот тогда да… тогда умирающее здание либо обрушивается как старый инфарктник, молча и почти беззвучно, либо устраивает настоящий истеричный концерт, мотаясь из стороны в сторону и пытаясь напоследок заявить о себе как можно громче, либо же переламывается в поясе, хватая разбитыми окнами воздух… а может просто получить сильный нокаут и на мгновение поплыть, но затем мгновенно восстановить равновесие и снова застыть, тяжело дыша вибрирующими стенами, коридорами, комнатами и всем нутром.

С нами случился нокаут.

Я так и не услышал взрыва. Просто мы оказались на полу среди трупов, прокатились по лужам крови, что скорее смыли с нас излишки блевоты и рваных потрохов, улучшая общую гигиену. Едва мы замерли, мокрые и ошеломленные, по нам ударила мощнейшая воздушная волна, что заботливо подсушила нас и одарила запахом чего-то тошнотворно сладкого. Будто где-то взорвалась жопа великана сожравшего недавно пирог с клубникой.

– Чтоб меня – прохрипел стоящий на коленях орк, держащий в руках не игстрел, а чересчур длинный и тяжелый четырехствольный дробовик улетевшего ветерана – Какая сила…

Ему никто не ответил. Поднявшись, я сплюнул на пол красным и прислушался. Сначала мешал сильный звон в ушах, а когда он исчез стало ненамного лучше – здание звенело как камертон. Нет, его уже почти не трясло, но… слышимость была как видимость – никакая.

В коридоре повисло густое и едкое облако сорванной со стен и потолка штукатурки. Воздух наполнен звоном бьющегося стекла, падающих где-то труб, лопающихся тросов, с треском ломающихся камней. Гигант может и устоял после взрывного нокаута, но бесследно для него это не прошло. Уверен, что в несущих стенах появилось немало трещин.

Но кое-что все же я услышал – стрельба. Ожесточенная разноголосая стрельба. И крики. Много криков. Большей частью это вопли боли. Но слышны и крики ярости.

Смешанный отряд гномьей рати выжил хотя бы частично и дал озлобленный бой засевшему на четвертом этаже противнику.

Ладно. Я снова двинулся вперед, ведя за собой группу. Стрельба не затихала.

– Система победила – кашлянул я, обращаясь к шагающей рядом Джоранн – Синий свет будет зажжен сегодня.

– Так уверен в нас, командир?

– Уверен – кивнул я – Но даже если мы сдохнем – мудрая хитрожопая Кассандра довершит дело. Пояснить почему? Или сама?

– Что тут думать? Все на поверхности. Гномы пробили защиту этой цитадели – ответила едва узнаваемая бело-красная Джоранн.

Кровь, белая пыль… мы похожи на освежеванные и покрытые панировкой куски мяса готовые к зажарке. Зря я переживал о маскировке – теперь даже вблизи гномам будет тяжело понять, что мы не одни из них. Разве что по призму опознают, но он держится за спиной Рэка.

Джоранн тем временем продолжала:

– Зомбаки потратили немало ресурсов. Боеприпасы, взрывчатка, смертники, обученные бойцы. Так просто это не восстановить. И дело это небыстрое. Короче – мы сделали самое трудное. Кассандре останется лишь слизать вкусный желток. Но легче всего справиться именно сегодня. Завтра зомбаки восстановят часть численности и защиты. Послезавтра они станут еще сильнее, залатают еще пару дыр…

– Ты поняла принцип – кивнул я – Хорошо. А теперь будь хорошей девочкой и постарайся не сдохнуть.

– Ты все время меня сравниваешь с ней, да? С этой сраной Йоркой. Я настолько хуже нее?

– О чем ты?

– Она бросила тебя. Предала. А я иду за тобой в самое пекло, командир. Я лучше сраной гоблинши Йорки! Во всем!

– Прекратить бред, боец. И стреляй во все, что движется.

– Легко!

Вскинув дробовик, я дважды нажал на курок и тут же переломил оружие, выбрасывая гильзы. Лежащие на лестнице подранки сумевшие стащить с себя шлемы и вяло моргающие запорошенными глазами разом превратились в двух безголовых дебилов. Ментальное состояние обрело физическое воплощение.

Дерьмо… опять наркота подает о себе голос. Когда я последний раз закидывался таблеткой? Я не помню такого. Но почему-то под языком знаком и сладко горчит.

Выстрел. И вместо малого красного плукса разбрызганное зеленое пятно на ступени. Выстрел. И нога с сорванной взрывом защитой отлетает в сторону, кривит рот в безумном крике деваха с вытатуированными усами и бородой. Джоранн сует ствол под прозрачное забрало ее шлема и жмет на курок. Шлем заполняется ало-желтым бульоном, дергающееся тело выпускает оружие и сползает по ступенькам. Выстрел. Рот старого крикуна становится кровавой багровой дырой – и в конце сраного тоннеля я вижу свет! Он все же есть! А в свете том я вижу морду отшатывающегося мужика. Я стреляю прямо сквозь дыру в теле и лицо мужика взрывается – равно как и дыра, что позволяет замолкшей башке благополучно улететь. Выстрел… выстрел… выстрел…

Кончики пальцев горят огнем. О эта боль от раскаленных гильз. Она тоже сладка. И тоже знакома. Я на бегу облизываю кончики пальцев и снова ощущаю горечь мемвас. Выстрел. Выстрел. Сорвать нож с перевязи и коротким тычком вбить в голову однорукого дебила пытающегося зубами всунуть патроны в переломленный дробовик. Обратным движением к себе выхватить из мертвой пасти патроны и загнать в свой дробовик. Щелчок. Поймать в прицел мутное пятно пытающегося вскинуть оружие ублюдка в рваной броне. Выстрел. Дробовик за спину, в памяти зацепка – один патрон еще есть – выхватить из чужих вялых рук оружие, захватить из разгрузки пару магазинов. Палец сам находит переключатель, и залитая кровавым месивом лестница освещается злым огнем короткой жалящей очереди.