Дружинник (СИ) - "Amazerak". Страница 25

Мы гнали, как сумасшедшие, до самой ночи, потом завели технику в лес и там заночевали. Так закончился первый день пути. Погони не оказалось, и я временно вздохнул с облегчением. Но расслабляться было рано: впереди нас ждали ещё шесть или семь дней.

На следующий день у нас начал заканчиваться уголь. Пришлось сделать незапланированную остановку и поехать вместе с Гаврилой до ближайшего населённого пункта, дабы пополнить запасы. В местном отделении связи нашёлся телефон, я созвонился с Дмитрием Филипповичем и сообщил о минувшей стычке. Оказалось, он в курсе, и проблема улажена. Бобриковы вступились, и Барятинские были вынуждены отказаться от своих претензий. Так что нам ничего не угрожало, ну или, по крайней мере, не должно было угрожать. А как оно получится на самом деле, никто не знал.

В дальнейшем я старался следить за запасами угля и докупал его в населённых пунктах, которые мы проезжали, так что в дальнейшем обошлось без заминок.

Вопреки опасениям, ничего плохого (не считая пяти пробитых шин), в дороге не случилось, и вечером седьмого дня мы, уставшие и измученные, добрались, наконец, до Оханска, а точнее, до поместья Берёзовка, что находилось в окрестностях города.

Поместье было не столь огромным, как у старшей ветви. Особняк — длинный, двухэтажный — вместе с другими домами по соседству образовывал целый архитектурный ансамбль, но выглядел он куда скромнее, чем дворец Птахиных под Нижним Новгородом, да и сад вокруг был проще. От всего тут веяло провинциальной глубинкой, но не смотря на это, здесь мне нравилось гораздо больше.

На подъезде к усадебному комплексу моё внимание привлекли круглые холмики недалеко от дороги. Темнело, и я не разглядел, что это такое. Понял только на следующий день: это оказались ДОТы. Они ещё раз напомнили о том, сколь часто знатные семьи вели друг с другом войны.

В особняке меня встретили с показным радушием. Главой младшей ветви оказался парень на вид не старше меня — полноватый малый с надменным взором, зачёсанными на бок лоснящимися от помады волосами и циничной улыбкой, не сходящий с лица. Величали его Григорием. В битве он не участвовал, как единственный совершеннолетний наследник, и после смерти отца стал новым главой. Его мать, Ольга Павловна, теперь была его правой рукой, а должность воеводы занимал младший брат покойного главы — Аристарх Петрович, мужчина представительный, видный, имеющий, в свои тридцать с лишним лет лысину и солидный живот. Так же у покойного остались две дочери — девочки восьми и двенадцати лет и два сына-подростка, которые учились в столице. Но вот что меня неприятно удивило, так это присутствие здесь Елизаветы. Как оказалось, именно сюда её направил Дмитрий. Она вышла навстречу, когда я знакомился с обитателями особняка, и я мысленно выругался. Одно успокаивало: если буду жить, как и планировалось, в городе, то мне нечасто доведётся с ней пересекаться.

Молодой наследник радушно поздоровался со мной, но я сразу отметил, сколь деланным было это радушие. Да и остальные члены семьи смотрели на меня с каким-то пренебрежением, словно говоря взглядами: «пусть ты и носишь теперь нашу фамилию, и этикет обязывает держаться с тобой вежливо, ты для нас ты по-прежнему пустое место». Однако я не придал этому значения, всех поприветствовал, поулыбался для приличия, а потом отправился отвозить технику с Аристархом Петровичем, который лично занялся этим вопросом.

Гараж находился на окраине промзоны, на охраняемой территории с двумя складскими ангарами, на вид заброшенными. В один из них мы и загнали машины. Даже разгружать ничего не стали, оставили, как есть.

По возвращении в поместье наёмников и дружинников разместили на ночь в казарме, в которой сейчас почти никто не жил, а мне предоставили гостевую спальню в главном доме. Утром бойцы, которые сопровождали груз, должны были отправиться обратно поездом, а пятерым дружинникам предстояло остаться в Оханске вместе со мной до следующего распоряжения Дмитрия Филипповича.

После восьми дней в дороге моё измученное тело обрадовалось мягкой перине, и я отрубился, стоило только голове коснуться подушки.

Утром меня пригласили к столу. Я помылся, привёл себя в порядок и надел второй комплект одежды, который вёз с собой — всё тот же серый костюм, сшитый при поступлении в отроки. Собрались тесным семейным кругом в пятнадцать человек, включая детей — все, кто жил в главном доме.

Беседа протекала чинно и степенно. У меня ради соблюдения этикета спросили, как я доехал и как спалось. Разумеется, о стычке я ничего рассказывать не стал, отделался парой вежливых фраз. Чувствовал я тут себя не в своей тарелке. Люди эти были мне чужды, да ещё приходилось выносить презрение, сквозившее в каждом их взгляде. Так что с нетерпением ждал момента, когда завтрак закончится, и я свалю отсюда подальше. Сегодня предстояло снять жильё для себя и пятерых дружинников.

Григорий сидел во главе стола, разговаривал мало, лишь иногда отпускал едкие комментарии по разным поводам. На меня внимания почти не обращал. Елизавета тоже была за столом, весь завтрак сидела набученная и с ненавистью поглядывала в мою сторону.

А после завтрака Ольга Павловна пригласила меня на разговор. Мы прошли в просторное помещение с большими окнами и верандой. На стенах, как и полагалось, висели портреты предков. Стоящие у стен античные статуи буравили нас холодным гипсовым взором. Двери на веранду были открыты.

— Последние тёплые дни, — сказала Ольга, присаживаясь за кофейный столик воле окна. — Скоро наступят заморозки. Не Сибирь у нас, конечно, но холода тоже порой ударяют сильные.

Я тоже устроился за столом. Теперь мне хотя бы не приходилось спрашивать разрешения сесть или раскрыть рот в разговоре.

— Да, чувствуется дыхание осени, — произнёс я. — Ночами уже холодновато.

— Дорога прошла гладко? — поинтересовалась Ольга Павловна, словно понимая, что за завтраком я не всё рассказал.

— Была стычка с Барятинскими в первый день. Те хотели вернуть технику, но, как видите, у них ничего не вышло.

— Барятинские… Отбиться бы нам от этих стервятников. Боюсь, они будут требовать всё больше и больше, пока не выжмут из нас всё до копейки. Что ж, Дмитрий Филиппович знал, кому доверить сопровождение столь важного груза. Эта техника нам ещё послужит. Ещё ничего не закончилось.

— Дмитрий Филиппович думает иначе, — пожал я плечами. — Если мы и дадим опор, то очень и очень нескоро.

— Что ж, время покажет… — задумчиво произнесла Ольга Павловна и перевела разговор на другу тему. — Ты где хочешь снять квартиры для себя и своих людей?

— К сожалению, я не знаю город, поэтому придётся обратиться к вам за советом.

— Можешь снять у нас. Мы несколько доходных домов держим. Я дам распоряжение, чтобы тебе подыскали что-нибудь.

— Это было бы очень любезно с вашей стороны. Как обстановка в городе? Есть что-то, что я должен знать?

— Места тут спокойные, тихие по сравнению со столицами вашими. На том берегу — усадьба Воротынских, они в городе несколько предприятий держат и шахты на Урале, так что даже сам глава их рода тут появляется изредка. Есть с десяток дворянских семей. Генерал-губернатор иногда балы устраивается, да и Воротынские часто к себе приглашают на приёмы. Если ты тут надолго, со всеми познакомишься. С Воротынскими у нас хорошие отношения, мы издавна с ними заключаем браки. И с Барятинскими были хорошие отношения, да вот, Арсентий Филиппович, царствие ему небесное, с ними войну развязал. Теперь мы, выходит, враги.

— Они сами виноваты. Они убили мою матушку, — напомнил я.

— Есть ли тому доказательства? Не Бобриковы ли напели вам? У Бобриковых давние счёты с Барятинскими. Вот они и стравили наши роды.

— Меня они тоже собирались убить, так что…

— Да, понимаю, это тяжело, когда твоя семья поступает с тобой таким образом. Тебе многое пришлось вынести. И ты, конечно же, жаждешь мести. Но теперь мы на одной стороне: мы тоже хотим вернуть своё.