Избранная 147/2 (СИ) - "Китра-Л". Страница 19

Почему-то именно на моем выкрике, девушки резко замолчали.

— Какие блестки? — пятая наклонилась вперед, чтобы проверить, не ослышалась ли.

— Ну, блестки, — неловко указала я на сыплющиеся искры.

В прошлый раз я этого не заметила, но когда Лёша отдал кокон, на рукаве остался различимый цвет зелени. Та же субстанция сияла на руках двенадцатой.

—15 —

— Это не блестки, — на мгновение я ввела Лёшу в ступор. — Как я говорил раньше, мы в стерильном мире. Только благодаря его правилам и законам, мы можем видеть магию вот такой, — указал он на плетеные корзины. — В обычных мирах, в которые вы отправитесь, эта магия не будет иметь материального воплощения. Ее проявление подчинится правилам мира.

Вверх взмыла рука Сомы.

— Я не поняла. Клод творит с полем черт-те что, но ходит в балахоне монаха, а не поп-дивы. Не видела я за ним дорожки из серпантина и страз.

— Так он бог, а не маг, — вмешалась пятая. — Разницу-то видеть надо. Боги оперируют другими пластами энергии.

— Да та же магия, — не сдавалась Сома, оторвавшаяся от разглядывания коконов.

Тут вмешалась двенадцатая. Урок по изучению магических искусств, сразу превратился в выяснение отношений.

— Избранные! — попытался напомнить о себе Лёша, но его голос потонул в обвинительных выкриках. — Избранные!

Парень посмотрел на разволновавшиеся коконы. Пульсирующие переливы света интенсивно подавали сигнал бедствия. Юный учитель тяжко вздохнул, протянул руку к одному из комочков, привычно погладив скорлупу.

— Избранные, если вы не успокоитесь, я позову Клода.

Тихий голос прорезал атмосферу яростных баталий насквозь. Я замерла на полуслове, забыв невысказанную мысль, адресованную красноименнице.

— Ни я, ни Клод не творим магию, за исключением этого показательного момента, — как ни в чем не бывало, продолжил Лёша. Он поднял руку, отряхнул рукав, и зеленоватая пыльца растворилась в воздухе. — Этот мир полностью лежит на плечах Атроса, и принадлежит ему. Все изменения, что происходят вокруг вас — его божественное проявление. Он управляет всем, что происходит в нашем маленьком мирке. Атрос, последний представитель своего пантеона и полноправный хозяин этого Олимпа, если будет угодно. Так что берегите его психику девушки, от его здоровья зависят наши жизни.

Стало неловко за устроенный скандал. Впрочем, я почти сразу вернулась к мыслям о Клоде и о том, как он успевает появляться везде, если не использует магию. Больше всего беспокоила наша первая встреча в коридоре. Ни я, ни кто-то из девчонок, не доходили до его конца. Во-первых, это вроде как запретная часть, во-вторых, он казался бесконечным. И где-то на его просторах поблескивала неизвестная магия.

Прикусив губу, я по-новой оценила лучезарного бога. А мог ли он оставить след в туннеле? Вторую порцию золотистых блесток я получила из его яслей. Кроме него магией никто не балуется. Только вот с какой стати Лёше бродить по заброшенным коридорам?

— Дробь?

Я встрепенулась.

— Да?

Парень из сказки, приглашающее указал на колыбели

— Хочешь попробовать?

Избранные уже разобрали своих детишек и нянчили их подобно младенцев.

— Вы принесете их в свои миры. Когда связь окрепнет, кокон станет меньше кунжутного семечка. Он будет жить внутри, и прорастать подобно цветку. С каждым днем его сила будет расти. С каждой вашей победой и поражением, он будет учиться, познавать новый для себя мир и свой будущий дом. Сейчас они чисты и невинны, их судьбу будете определять вы. Станет ли эта магия разрушительной, сильной, непреклонной, или зачахнет после первого же проявления, все зависит от вас. Может, она будет спасать жизни, а может, выберет целью уничтожение врагов.

Переливающаяся красота никак не походила на источник гибели миров или на то, что может принести вред. Крохи излучали радость и счастье. Они взирали на нас с тем же восхищением, с каким мы рассматривали их. Смешно, обычный кокон света, как он может смотреть или что-то испытывать? Но все было именно так. Эта магия была живой, любознательной и доверчивой, как маленький ребенок. Предположить, что это существо может причинить вред — немыслимо! Но в детях тоже нет зла, пока они не вырастают.

— Я, пожалуй, пока так посмотрю.

Каждая взяла по понравившемуся кокону. Лариса свой укачивала. Сома испуганно изучала серебристое чудо. Пятая со своим разговаривала. Двенадцатая и тринадцатая пытались своих подружить. Красноименница положила своего между раздвинутых коленей и рисовала на нем узоры.

— Тебе никто не нравиться?

— Они все восхитительны, — призналась я. — Но я не представляю, как их выбирать.

— Они выбирают, — напомнил бог. — Они готовы появиться в мире. Нужен лишь тот, кто возьмет ответственность их рождения.

— Лёш, я не говорю, что не хочу или не готова. Но как я могу взять одного из них, если у меня ничего нет? Что я могу ему предложить? Такое же бесконечное ожидание, в котором нахожусь день ото дня?

— Никто не заставляет брать его насовсем. Хотя бы попробуй. Возьми на руки. Вдруг понравиться.

Я сложила руки на краю корзины. Коконов осталось больше десятка. Радужные и открытые. Они ждали, когда их кто-то выберет и понесет навстречу новому и неизведанному. Они были готовы полностью довериться любому незнакомцу, что возьмет их. Рядом с ними я чувствовала, как волна необычайного тепла и блаженства накрывает меня с ног до головы и наполняет счастьем. Магические малыши были самыми чистыми и прекрасными созданиями, что я встречала за всю свою жизнь. И ни один из них не заслуживал ада неопределенности, в котором я проживала изо дня в день.

— Прости. Я… Знаешь, может в следующий раз?

Я отползла назад.

Оставшуюся часть занятия я просидела на траве, наблюдая, как остальные увлеченно занимаются со своими коконами. Я не завидовала. Нет. Ну, может самую малость. Я бы тоже хотела предаться беззаботному веселью, но не могла. Эта преграда, что постепенно росла внутри, не давала подойти и взять малыша из ярких красок. Казалось, если я прикоснусь к любому из коконов, они переймут мою никчемность, «дробную» неизбранность и безмирность. Я запятнаю их блестящие скорлупки чередой судьбоносных неудач.

Хотя…

Я же брала одного из них.

— Лёша! — позвала я, опасаясь, что статуя вот-вот вынырнет из-ниоткуда.

Время подходило к концу и девушки неохотно возвращали коконы, раскладывая детенышей по местам. Улыбки, озаряющие их лица, могли бы освещать путь в темных коридорах наших комнат. Ссоры забылись, обиды прошли. Двенадцатая делилась с Сомой впечатлениями. Лариса звала красноименницу на вязание крючком. Пятая с тринадцатой поблагодарили учителя за урок, и вдвоем отправились к тренировочному плацу Клода.

— Лёша! — парень повернулся, удивляясь, что я еще здесь. — А где черный кокон?

— Черный?

— Ну да, тот, что был в пещере.

Бог как-то неуверенно замялся. Странно было видеть на его лице смятение, но я продолжала.

— Тот, что ты мне показывал. Ну такой… черный.

— Черный?

Ой, да ладно!

За спиной Лёши взметнулся коричневый плащ злобного бога. Статуя буквально выросла из-под земли. И после этого, они будут убеждать меня, что магии у металлического садиста нет.

Парень внезапно побледнел.

— О чем она говорит, Ле'ахеш'иарс'ту?

— Это… Я не планировал, ясно.

— Ребят? — я вскочила на ноги, не очень понимая, что вдруг произошло.

— Черный? — повторила статуя. — Оно здесь? — пустые глаза смотрели на застигнутого врасплох учителя. Тот нервно взлохматил пшеничные волосы на затылке, и глянул в мою сторону.

— Все не то, чем кажется. И, слушай, давай не при ней, Клод.

На лице мечника произошли странные изменения. Со второй попытки я догадалась, что эта мимика подразумевала реакцию «вздернул брови», но бровей у статуи не было, и я получила вот эту гримасу.

— Не при ней? — переспросил он. — Ты притащил ту дрянь к нам в дом. В дом, где мы сами гости. И показал ту штуку ей? А теперь говоришь «не при ней»? Чем ты думал, Ле'ахеш'иарс'ту?