Тень на ярком солнце - Конторович Александр. Страница 8

Из лагеря вернулся Виктор Петрович. Прилепин узнал об этом совершенно случайно. От куратора. Он сразу же начал названивать старику, но домашний телефон молчал. Тогда, вычислив адрес по номеру телефона, Прилепин заявился к старику на квартиру. Дверь никто не открыл. И только соседка сообщила, что Виктор Петрович в больнице. Расспросив соседку, Олег Николаевич поехал навестить больного. Он застал старика на скамейке в скверике, прилегающем к главному зданию. Нельзя было определить, как отнесся Батя к визиту товарища по бараку. Но протянул руку и жестом пригласил сесть. Для начала, поблагодарив старика за помощь и рассказав о своей работе, Прилепин осторожно перевел разговор на интересующий его вопрос.

– Что это тебя так наркомафия заинтересовала?

– Личные счеты.

Старик понимающе кивнул:

– Я тоже, как и ты, погорел на наркомафии. Только меня укатали на срок поболее твоего. Значит, дорогу перешел более крупному боссу. Ну а ты-то сам понимаешь, куда лезешь? Если сегодня раскроется вся сеть наркомафии, это станет шоком для общества и угрозой для существования этого государства.

– Мне не нужна вся сеть. Мне нужно выявить, кто меня заказал.

– Тебя заказала система. Именно эта сеть. Современная милиция или, как теперь говорят, полиция не умеет собирать доказательства. И не имеет возможности учиться. Поэтому ей охотно предоставляют право подбрасывать наркотики для имитации борьбы с этим, скажем прямо, интересным злом. Я так много слышал о подбрасывании наркотиков, что даже если десять процентов этого правда, то можно говорить о системном явлении. И сразу возникает два вопроса. Первый – откуда полицаи берут наркотики, чтобы подбрасывать? Кто-то их снабжает. Судя по всему, их начальство. Оно откуда берет? Опять-таки, кто-то их снабжает? А вот кто – вопрос. Люди пачками садятся за распространение наркотиков, а реальная наркоторговля только ширится. И охватывает все более широкие слои населения. Второй вопрос. Почему сидят одни торговцы? В лучшем случае курьеры, которые не в состоянии провести больше двух-трех килограммов. А в страну прибывают тонны. Зри в корень, сынок. В стране огромный спрос на наркотики. А коли так, то бизнес этот не только самый прибыльный, но и самый живучий. Второй вопрос еще более интересен. Почему при всеобщей распространенности наркотиков, при очевидном существовании наркомафии, причем очень масштабной, мы не видим посадок настоящих боссов? Ведь обороты больше, чем в оборонке. Может ли это пройти мимо государства? И если борьбы между государством и мафией нет, то можно предположить, что оно с наркомафией успешно взаимодействует. Если только оно само не является этой самой мафией с боссами на самом верху, а органы наркоконтроля в действительности не борются с наркомафией, а контролируют ее. Или, говоря их языком, крышуют. Не исключено, что настоящих боссов системы мы регулярно видим по телевизору, читаем об их успехах, избираем в различные органы. Не говоря о высших эшелонах власти. Почему на Западе пишут об открытом крышевании наркоторговли со стороны британской королевской семьи? Пишут о высших руководителях ряда постсоветских республик, замешанных в наркобизнесе, а у нас все по-другому? Все белые и пушистые. Да потому, что этот бизнес, как и все другие, находится под контролем группы людей, которые и есть государство.

– То есть вы считаете, что меня укатало государство в лице наркомафии и при помощи государства?

– Я ничего не считаю. Я просто рассуждаю. Знаешь, какая поговорка у нынешних полицаев? Не копай глубоко, на себя можешь выйти. Рекомендую тебе хорошенько подумать, прежде чем лезть в этот муравейник. Можешь выйти на таких людей, что тошно станет. И шлепнут тебя, как зайца. Сейчас это просто. Позвонит какой-нибудь Иван Иванович какому-нибудь Гуссейну Махмудовичу, попросит о дружеской услуге, и нет тебя, раба Божьего. Кстати, может быть, и не было никакого заказчика. Просто существуют правила, согласно которым тебя укатали.

Так рассуждал мудрый старик Виктор Петрович, осколочек советской милиции. Но он не знал, что имеет дело не с человеком, а с бульдогом, который, если сомкнул челюсти, разомкнуть уже не может. Они расстались по-приятельски. И только когда Прилепин уже уходил, старик его окликнул:

– Учти, Сергей, все может быть гораздо сложнее, чем я тебе описал.

– Куда уж сложнее! Наркомафия и государство – одно и то же.

– А вот куда. Ты исключаешь, что наша российская наркомафия контролируется зарубежной?

– А это возможно?

– Если возможно то, что Международный валютный фонд контролирует правительство этой страны, то почему невозможен контроль за наркомафией? Так что брось ты этот висяк, выражаясь ментовским языком.

Глава 5

Заказ

Паола позвонила на следующий день рано утром.

– Синьор Романов, – раздался в трубке ее мелодичный голос. – Синьор Аньелли готов встретиться с вами в час на своей вилле. Это недалеко от Рима. Его водитель Марио заедет за вами в 12 часов.

Романов легко позавтракал, а потом вызвал такси и поехал на пьяцца Навона. Он любил этот райончик, где жили представители низших сословий римского общества. Дешевые магазины, дешевые траттории. Хотя на одной улице находились весьма дорогие антикварные магазины. Романов любил антиквариат. Именно не прикладное искусство и живопись, а антиквариат. В римских магазинах можно было встретить то, чего никогда не найдете в музеях. Ему нравилось ощущать себя итальянцем. И именно здесь он себя таковым чувствовал. Было еще только восемь утра. Траттории только готовились к открытию. Официанты расставляли столы и готовили их к приему гостей. В переулочке, где находился дешевый мини-маркет, Романов увидел двух оборванцев, которые считали монеты на ладони одного из них. Лица выражали явное страдание.

Он подошел к ним:

– Quanti шапса? (Сколько не хватает?)

На него устремились взгляды, полные надежд.

– Cinque Euro, Signore.

«Все, как у нас», – подумал Романов, доставая пять евро. Один из оборванцев юркнул в магазин и тут же вышел с бутылкой самой дешевой граппы. Отказываться было неудобно.

И Романов оценил, что, открыв бутылку, они дали отхлебнуть из горлышка ему первому. Глотнув граппы, он сделал им прощальный жест:

– Ciao!

Пошатавшись пару часов по переулкам, Романов вышел на Торре Арджентино, сел в такси и через двадцать минут был в отеле. Марио приехал ровно в двенадцать. Романов неплохо знал Рим и сразу понял, что они едут в северном направлении. Минут через двадцать они выехали из города, и машина помчалась по автостраде. Марио молчал до самой виллы. Это был пожилой итальянец с серебряными волосами, одетый в безукоризненный костюм. Если бы Романов не знал, что он шофер, то решил бы, что это профессор Римского университета. Ворота открылись, и машина въехала на территорию резиденции синьора Аньелли.

Паола, одетая в строгое черное платье, встретила его у входа и, поздоровавшись, провела на второй этаж старинного итальянского особняка. Стены и плафоны были расписаны фресками. Плафоны явно расписывались великими художниками. Мебель была старинная, XVIII–XIX веков, но в прекрасном или отреставрированном состоянии. Иногда Романов замедлял шаг и всматривался в живопись. Паола терпеливо ждала. Возле одной фрески она остановилась сама:

– Это фреска написана Томмазо Реди в 1724 году. Примечательно то, что ваш император Петр I, посетив Флоренцию в 1716 году, был поражен работами этого живописца и уговаривал его переехать в Москву, чтобы учредить академию изобразительных искусств. Но Реди отказался.

Они миновали еще несколько залов. Вот, наконец, и кабинет синьора Аньелли.

Филиппо Аньелли принял гостя стоя. Одет он был, что называется, с иголочки. Дорогой черный костюм, белая сорочка и черный галстук. Он жестом пригласил Романова сесть в кресло возле журнального столика, а сам расположился на диване.

Паола села рядом с ним. Дверь отворилась, и в кабинет вошла горничная с подносом, на котором стояли три чашки дымящегося кофе и сахарница. К сахару не притронулся никто. Романов молчал, предоставляя клиенту возможность говорить то что ему угодно и когда угодно. Филиппо тоже не торопился начинать разговор. Наконец он сделал маленький глоток и обратился к гостю: