Злые чары Синей Луны - Грин Саймон. Страница 4

— Что ж, — промолвил Хок, — это было интересно.

— Да, — согласилась Фишер. — По-моему, мы его напугали. Я всегда знала, что у нас репутация суровых ребят, но застращать духа — это новая ступень даже для нас.

— Может, мы видели только увертюру, — предположил Хок. — Он прощупывает нас. Выискивает слабые места. Всяк чего-нибудь да боится. Погоди, еще появится безголовое тело с огромным палаческим топором в руках.

Фишер фыркнула:

— А то я упырей не видала. С зомби легко справиться, главное — не терять головы. И держать под рукой соль и спички.

— Тем не менее, — гнул свое Хок, — ходячие покойники могут причинить массу неприятностей. Соль и огонь не всегда срабатывают. И к тому же… как ты убьешь нечто уже умершее?

— Уж мы-то найдем способ.

Хок невольно улыбнулся:

— Придется.

— Знаешь, — заметила Фишер, — вовсе необязательно так стискивать мою руку. Я и не подозревала, что ты настолько нервный.

Хок посмотрел на нее:

— Изабель, я вовсе не держу тебя.

На мгновение Фишер смутилась, сообразив, насколько далеко она стоит от мужа. Затем оба опустили глаза и уставились на большую одинокую руку, крепко сжимавшую кисть Фишер. Рука выглядела реальной и плотной. Запястье растворялось в пустоте.

Фишер рыкнула, скривившись от омерзения, и изо всех своих немалых сил стиснула добычу. Неожиданно раздался хруст ломающихся костей. Рука принялась отчаянно вырываться, но Изабель только крепче сжала ее. Еще несколько косточек треснули под железной хваткой.

Внезапно рука растаяла, превратившись в клочья тумана, а где-то в отдалении кто-то завыл от боли. Фишер дернула кистью, стряхивая последние остатки тумана, поднесла пальцы к глазам, затем понюхала.

— Сера, старомодная сера. Как неоригинально.

Завывания прекратились. Хок с упреком взглянул на супругу.

— По-моему, ты его расстроила.

— Вот и хорошо. Будет знать, как ко мне подкрадываться… Хок!

— Да?

— Глаза на том портрете у тебя за спиной следят за нами.

— Просто игра света. Со всеми портретами так.

— Нет, они на самом деле следят.

Капитан медленно обернулся и, проследив за взглядом Фишер, увидел висящие в неподвижном воздухе глазные яблоки. Сзади из них высовывались какие-то склизкие нити, словно их только что вырвали из глазниц. Огромные зрачки, обрамленные налитыми кровью белками, таращились на Хока, исполненные молчаливой злобы.

— Дразнимся, стало быть.

Капитан взмахнул рукой, сметая глаза ладонью. Вдалеке раздались еще два вопля. Глазные яблоки столкнулись в воздухе, слегка сплющившись от удара, а затем пролетели через всю комнату и отскочили от стены, будто два неудачно посланных теннисных шарика. Хок бросился следом, охваченный внезапным желанием проверить: не удастся ли ему послать их в разные стороны. Но стоило капитану наброситься на них, как они тут же исчезли.

— Больно, наверное, — заметила Фишер.

— По крайней мере, теперь мы точно знаем, что кто-то в доме за нами следит.

Дверь за спиной распахнулась, ударив по стене с оглушительным грохотом. Хок и Фишер развернулись, снова выхватив оружие. Глазам их предстала высокая представительная фигура, с головы до пят завернутая в саван. Густо пропитанная кровью полоса отмечала то место, где туловище рассекли от горла до промежности, пятна поменьше изображали глаза и рот, обозначив схематичное лицо. Из-под пелен медленно высунулась серая, как сам саван, рука с зажатой в ней длинной стальной цепью, с которой на дорогой ковер начали равномерно падать капли крови.

Капитаны переглянулись.

— Традиционно, но эффектно, — одобрил Хок. — Удачное применение кровавых пятен.

— А использование настоящего савана — просто находка, добавила Фишер. — Однако не пойму, при чем тут цепь.

— Все призраки гремят цепями — этого от них ждут.

— Это…

— Традиция. Да, я в курсе.

Они неторопливо двинулись навстречу фигуре. Та издала глубокий стон, от которого у нормального человека волосы бы на загривке дыбом встали, и шумно загромыхала цепями.

— Неплохая попытка, — заметил Хок. — Ты уже испугалась, Фишер?

— Ни капельки. А ты?

— И близко нет.

— Славно, — кивнула Фишер. — Посмотрим, нет ли под этой простыней чего-нибудь такого, что я могла бы сломать.

Спеленатая фигура начала отступать. Капитаны ускорили шаг. Призрак припустил бегом и бросил цепь, которая исчезла, не успев коснуться ковра.

Хок поймал конец окровавленной простыни и сорвал ее, обнажив скелет. Тот неуверенно завертелся на месте, а затем остановился. Череп злобно защелкал челюстями, и к капитанам протянулись костлявые руки. Меч и топор нанесли удар одновременно, торопливо и яростно. Еще несколько секунд — и от скелета осталась лишь кучка разбитых и переломанных костей, раскрошенных на ковре.

Хок поддал их сапогом. Вдалеке кто-то громко и грязно ругался. Капитан хмыкнул, а Фишер огляделась в надежде стукнуть еще кого-нибудь. Кости испарились вместе с содранным саваном.

— Знаешь, мне начинает здесь нравиться, — заявил Хок. — Интересно, в каком виде он явится теперь?

— Несомненно, покажет нам что-нибудь замысловатое и архаичное. Должно быть, этот Эплтон Хартли читал те же готические романы, что и ты. Может, на сей раз он примет обличье монашки. Образ монахини очень популярен среди привидений.

— Призрак-трансвестит? По-моему, у него и без того проблем хватает.

Один за другим начали гаснуть светильники. Голубые язычки газового пламени сделались тусклыми и померкли, несколько свечей замерцали и погасли. Плотный сумрак темной волной затопил гостиную. Единственным источником света оставались уличные фонари за окном, но даже их сияние медленно тускнело, как будто что-то загораживало окна. Супруги ближе придвинулись друг к другу.

— Всяк чего-нибудь да боится, — напомнила Фишер. — У нас с тобой имеются веские причины опасаться темноты.

— Это все Черный лес, — согласился Хок. — Но здешние сумерки не идут ни в какое сравнение с Долгой ночью. — Несмотря на эти бодрые слова, голос капитана звучал далеко не уверенно. — Некоторые вещи так никогда и не забываются.

— Здесь становится по-настоящему темно. Нигде ни капли света.

— Эй ты, зажги лампы, не то мы сами что-нибудь подожжем! — громко произнес Хок. — Я серьезно.

— Он серьезно, — подтвердила Фишер. — А тутошняя мебель на вид очень дорогая. Загорится легко.

— Если придется, я сожгу весь этот чертов дом, — снова спокойно и уверенно произнес Хок.

Последовала пауза, а после газовые светильники разом вспыхнули. Капитаны вздохнули с облегчением.

— Так я и думал, — кивнул Хок. — Дом был гордостью и отрадой Эплтона Хартли. Это видно с первого взгляда. Каких только дорогущих антикварных безделушек он сюда ни натащил! Он защищал свой дом от ужасных Леонарда и Мэвис и их попыток разобрать его по кирпичику в поисках пропавших денег. Он не мог позволить разрушить его.

— Прекрасно, — согласилась Фишер. — Как всегда, четко и обоснованно. Наши действия?

— Думаю, самое время присесть всем вместе и поболтать. Эплтон Хартли! Выходи-выходи, где бы ты ни прятался! Или мы придумаем, как позаковыристее разобраться с твоей мебелью и прочим барахлом.

Призрак вошел в открытую дверь, держа голову под мышкой. Это могло бы выглядеть весьма внушительно, если бы голове не приходилось скашивать глаза, чтобы видеть, куда ставить ноги. Новая точка зрения на уровне бедра — явно сбивала Эплтона с толку. Лучший воскресный костюм, в который облачили покойного перед похоронами, видимо, не шел ему и при жизни. Безголовое тело неуверенно остановилось перед озадаченными супругами.

— Это мой дом! — объявила голова высоким, визгливым голосом. На лице покойного читались несомненные признаки морской болезни. — А вы оба нарушаете границы частного владения! Покиньте мою собственность немедленно — или познаете мой ужасный гнев! Моя праведная ярость не будет иметь границ, так что спасайтесь, пока можете. Или с того света вас настигнет мой гнев!