Дважды в жизни (ЛП) - Лорен Кристина. Страница 19

— Он разбил твое сердце.

И я все рассказала. В деталях. О саде, встречах с Сэмом каждую ночь. Обо всем, в чем призналась, о нашем дне свободы на катамаране. Я призналась, что переспала с ним в тот день и почти каждый день после. Я рассказала ему, что Сэм казался первым человеком, который знал меня настоящую – Тейт, которой мне не позволяли быть.

— Что ты хочешь сделать? – спросил Марко, когда я закончила.

— То, что задумала мама, — я пожала плечами, мне было плохо. Это была правда и ложь. Я хотела облегчить ситуацию для нее и бабушки, но издалека меня манило что-то блестящее. – Я не знаю, что они с папой захотят для меня, когда мы приедем домой.

— Я тут не ради них. Я спрашиваю тебя, Тейт, — сказал он. Марко опустил подбородок на ладонь. – Чем ты хочешь заняться?

Качнув головой, я уточнила:

— О чем вы?

— Ты хочешь жить на солнце? – тихо спросил он. – Или снова вернуться в тень?

Глава 11

Сентябрь

Настоящее

Когда я оказалась у входа в штаб-квартиру Твиттера, я поняла, что со своего аккаунта за десять лет лично писала всего дважды. И все же у меня было больше четырех миллионов подписчиков, и через десять минут я должна была провести прямой эфир. Я уже видела огромную толпу у дверей, и не знала, как сделаю все, не ошибившись.

— И если я начинаю твит с ссылкой на чей-то аккаунт в Твиттере, — сказала я, отрывая взгляд от телефона, — все, кто на меня подписан, это увидят?

Марко склонился к окошку и дал указания водителю, откуда и во сколько нас потом забирать. Он выпрямился, взглянул на мой телефон и отмахнулся.

— Не переживай из-за этого. У меня напечатаны все твои ответы. Просто используй хэштег, и все будет в порядке.

Я забрала у него папку, посмотрела на вопросы и ответы внутри, а потом на него с благодарностью.

— Как бы я без тебя жила?

— Сжалась бы в уголке в своем грязном доме и ела бы горстями сухой завтрак из коробки, — Марко посмотрел на часы. – Пять вопросов, и мы уходим. Не болтай слишком долго. Нам нужно уехать в полдень.

Я послушно отсалютовала ему и поднялась за ним по лестнице.

— Вот и пришли, — тихо проговорил он. А потом повернулся ко мне и серьезнее спросил. – Ты готова?

Марко спрашивал каждый раз, когда мне нужно было вписать свое имя в контракт, каждый раз, когда мы делали следующий шаг в карьере. Но теперь вопрос был с подтекстом. Он спрашивал, была ли я готова к рекламной кампании – моему седьмому фильму, но первому, где я снималась с отцом. Этот вопрос меня остановил.

— Надеюсь, — я уставилась на Марко, сердце колотилось, словно я совершала большую ошибку. Такое бывало, когда я начинала что-то новое: ощущение, что я — обманщица, что я не знаю, что делаю, что меня брали на роли не из-за того, что я это заслужила.

Обычно чувство быстро испарялось. Но в этот раз осталось с тех пор, как я согласилась на роль Эллен Мейер: фермерши, местной активистки, борющейся за права граждан, бойкой женщины. Отчасти чувство возникло из-за давления, что это была главная роль, а у моего очень известного отца – только второстепенная. И отчасти дело было в том, что мы проведем полтора месяца съемок вместе, а я не знала, сблизит это нас или нет.

К тому же, если не учитывать давление из-за совместной игры в одном фильме, я такого еще не делала. «Молочай» — утонченный сценарий, история об упорной женщине, которая приходит в себя после разбитого сердца и находит любовь всей своей жизни, помогает маленькому обществу в Айове, и переживает боль от потери умершего от болезни родителя. История гениальная, но сосредоточенна на персонажах, и требовались актерские навыки, в которых я сомневалась, еще и режиссер был одним из лучших в мире.

— А если я не готова? – спросила я, покусывая губу.

— Правильный ответ был «да», — Марко постучал по моему подбородку, чтобы я перестала мучить нижнюю губу. – Ты готова.

Его уверенность во мне всегда была прочной, но я знала, что отчасти это тоже была бравада: давление из-за того, что мы с папой снимемся в фильме вместе, переходило в истерию. Ведь заголовки были уже не «Когда они?», а «Почему все еще нет?». Карьера папы замедлялась, а моя стала расти, и сейчас наступило, казалось, идеальное время для нашего момента в стиле Джейн и Генри Фонды. Сценарий был чудесным, время подходило, и я даже не полагалась на известность отца. Если бы я отказалась, это стало бы PR-кошмаром для Марко.

— Ты готова, Тейтер Тот, — он мягко улыбнулся и подмигнул, и следующие слова Марко звучали уже не так жестоко. – Не превращай мою жизнь в ад.

Марко открыл стеклянную дверь и указал мне идти вперед. Вспыхнули камеры, загремели аплодисменты, и хотя в голове стало тихо, тело немного изменилось от «Меня» к «Тейт Батлер»: глаза распахнулись, и я спокойно улыбнулась. Я шла свободнее, держала спину прямее.

Тесный полукруг людей ждал в сияющем фойе, и полноватый лысый мужчина с черной чуть седой бородой шагнул вперед, протянув руку.

— Привет, Тейт. Привет, Марко. Я – Лу, — Лу Джекмен, судя по записям, которые я видела в машине. Вице-президент Твиттера и глава по связям с общественностью. – Рад встрече.

Я пожала его руку.

— Спасибо, что сегодня нас приняли.

Он рассмеялся.

— Шутите? В любое время. Мы рады, что вы нашли время в своем графике.

— Придержим благодарности до того, как вы увидите, как я пишу в Твиттере, — пошутила я. Фотоаппараты вспыхивали за мужчиной, как созвездия.

— Думаю, вы недооцениваете, как много людей этого ждет, — Лу поднял голову и кивнул на другую часть комнаты, где стоял стол с двумя ноутбуками бок о бок, двумя замысловатыми черными креслами и маленькой вазой с цветами. Полная тарелка Skittles намекала на то, что кто-то выяснил, что знаменитый Ян Батлер был сладкоежкой. Камеры на треногах стояли перед столом, желая снять то, как сбивчиво я буду печатать. Прекрасно.

Папа уже был тут, в другой комнате. Когда я прибыла, его привели из коридора мне навстречу. Он помахал, фирменно улыбаясь с прищуренными глазами, пока мы подходили друг к другу.

Мой желудок сжался. Я видела его всего четыре дня назад в кабинете агентства в ЛА, но когда он стал обнимать меня, вспыхнули тысячи камер, словно мы воссоединились десять лет спустя.

Считали, что мы были близки, как и должны быть отец и дочь. Считали, что мы были вместе по праздникам, на дни рождения и в отпуске. На самом деле он заглядывал на бокал вина на Рождество, его помощница Алтея просила у мамы помощи, чтобы выбрать что-то дорогое и хоть немного подходящее на мой день рождения, и мы ни разу не были в отпуске вместе. Так что газеты врали.

Папа повернулся к прессе и работникам Твиттера, вскинул руки, словно так хорошо его давно не приветствовали, и улыбнулся в своем стиле, и некоторые даже завопили «О, боже». Мужчин в комнате было много, но я ощущала общий трепет из-за близости к знаменитости его величины.

И я понимала, он был идолом. Адреналин все также прошивал меня насквозь, когда я встречалась с отцом. Не важно, что он уже не был Яном Батлером пятнадцатилетней давности – теперь ему было пятьдесят шесть, он был еще в самом соку (для мужчин) для Голливуда, и так же оставался самим воплощением харизмы.

Марко в другой части комнаты смотрел на меня, и я знала, что наши мысли были одинаковыми: вот и все. Я буду кружиться на орбите Яна Батлера целых пятьдесят дней. Я знала, что мы оба пытались понять, как хорошо я с этим справлюсь. У меня были действующие отношения – с мамой, лучшими друзьями, даже с бабушкой – но пять минут с моим отцом, и я превращалась в неуклюжую и несобранную девочку.

Смотреть на лицо папы все еще было странно. Кроме формы ушей, которые у меня были от мамы, я вся пошла в него: каштановые волосы, медово-карие глаза, полные губы. У нас даже была родинка, но у него над правой скулой, а у меня – ниже. Его лицо должно было казаться таким знакомым – я видела его в зеркале каждое утро – но все еще было странно долго на него смотреть. Даже спустя четырнадцать лет после нашего хаотичного воссоединения я была уверена, что видела его чаще на обложках журналов, чем лично.