Дважды в жизни (ЛП) - Лорен Кристина. Страница 39

Сэм нахмурился, не сводя взгляда со своих рук.

— Я читал о твоих романах.

— Почти все были спланированной игрой, — ответила я. – Только ради интереса публики.

— Крис? – спросил он дрожащим голосом и мрачнее обычного.

— Какое-то время все было по-настоящему, но от него было больше неприятностей. — Я смутилась и стала грызть ноготь большого пальца. – Мы долгое время изображали отношения.

— Я видел тебя с Ником, — сказал он. – Той ночью.

Когда мы напились и поцеловались. Идиоты.

— Знаю.

— И вы…?

Я покачала головой, еще больше смутившись.

— Я напилась в ту ночь. Была подавлена всем произошедшим. — Я махнула рукой между нами, подразумевая все: давление репутации, сложную роль, присутствие известного во всем мире режиссера и, конечно, папу.

Сэм тихо охнул, понимая, о чем я говорила, но мне захотелось пойти дальше и узнать подробности. Насколько это его беспокоило? Он встречался с кем-то другим. Он каждый вечер после ужина уходил наверх и звонил ей. Он сделал свой выбор. Не ему играть в ревность бывшего.

— В общем, — сказала я, уже жалея, что подняла эту тему. — Мне не нравится, что после Лондона я так больше и не влюбилась, — казалось, я сболтнула лишнее и быстро добавила. – Но я знаю, что однажды полюблю снова.

Я чувствовала себя уязвимей в отличие от Сэма, который был женат и имел детей. Но я не хотела больше быть сломленной птицей. Я во всех смыслах устала страдать от эмоциональной травмы, даже в такой новой дружбе с Сэмом – это ведь она? Честность и ясность. Вот что мне нужно.

Сэм улыбнулся, и я представила шрам под его бородой. От этой мысли сдавило грудь.

— Видимо, потому я и должен был написать «Молочай», — сказал он.

Я прищурилась, пытаясь понять.

— В смысле.

— Чтобы напомнить себе, что Роберта и Лютер того стоили, — рассмеялся Сэм. – Хотя под конец они были довольно противными.

Я все еще не соображала.

— Стоили чего?

Сэм посмотрел на меня, словно я была удивительно глупой, и слабо улыбнулся.

— Потерять тебя.

Глава 21

— Почему у меня все так ужасно с мужчинами?

Солнце опускалось за деревья, и волосы Шарли развевались темным нимбом на ветру.

— Я не считаю, что у тебя все ужасно…

Она замолкла, увидев недоверие на моем лице. «Да ты шутишь!» — выражала я всем своим видом. Шарли была в курсе всех моих отношений. И знала, как тут все было плохо.

— Я серьезно, — сказала она, бросив взгляд на поле, где съемочная группа готовила амбар к ночным съемкам. – Но даже если и так, то кто может тебя винить? Жизнь подкидывала тебе не лучшие примеры для подражания. Любовь родителей была сумбурна. С тех пор твоя мама не встречалась больше ни с кем, а папе пора бы… остановиться. Бабушка так и не вышла замуж снова. Мои предки тоже не были идеалом, так что и у меня по части романтики особых достижений нет. Если ты в этом и плоха, то только потому, что не видела настоящих отношений.

Я обдумывала ее слова, вглядываясь в вечерний пейзаж. Меня одолевала нервозность из-за ночных съемок: я знала, что они непременно будут напряженными. Ферма занимала двести акров, но в присутствии отца она ощущалась слишком маленькой. А с Сэмом становилась еще меньше. Я думала, что подобие дружбы сгладит углы, но все только сильнее запуталось.

Гнев был проще и точно безопаснее.

Мысль, что я играла женщин в здоровых отношениях чаще, чем сама в них состояла, печалила.

— Мне тридцать два, Шарли. Тридцать два, и я вечно одинокая, с ненормальным папой и в окружении личных проблем. Я думала, мы с отцом наладим связь, но здесь все плохо. Надеялась, что забыла о Сэме, но это оказалось ложью. Ты хотя бы была помолвлена.

— Полгода, — напомнила она.

— Да, но это было. Хочешь знать о моем личном достижении? Крис говорит: «Я люблю тебя», — а я отвечаю: «Ты лучший».

Она рассмеялась.

— Может, это и заставляло его надираться до чертиков.

— Шарли Чжао, ты просто дьявол.

— Ты не дошла до «Я люблю тебя» с Питом?

— Нет.

— Эван?

Ах, Эван. Милый Эван провозился со мной всего пять месяцев.

— Снова нет. Ну, он это сказал, — исправилась я. — А я пыталась продвинуться дальше банального «Ты лучший», поэтому сказала: «Мне приятно это слышать».

Шарли согнулась от хохота.

— Я читаю сценарий и думаю: «Вау, это написал Сэм». — Я начертила прутиком круг. – Ужасный человек, каким я его себе нарисовала, написал этот невероятный сценарий. Это ведь должно что-то значить? Что он понимает женщин или хотя бы способен на это? Или просто та Эллен, — я покачала головой и исправилась, — Роберта была классной? Я думаю обо всем, что она пережила: беременеет в шестнадцать, отдает все мужу, пока он оканчивает юридический, а в итоге он бросает ее и их сына и сбегает с другой. Ее отец болен. Она влюбляется в мужчину, против которого весь город, и все равно помогает людям, отвернувшимся от нее. Она не закрывается. Не переходит от одних бессмысленных отношений к другим. Она чудесный человек, который совершает в своей жизни ошибки, учится на них и идет дальше.

Шарли смотрела на меня, чуть склонив голову.

— Ты и сама довольно крутая.

Я попыталась рассмеяться, но прозвучало пусто и цинично.

— Помнишь все те художественные проекты, с которыми мы помогали детям в лагере? Ты заполняла бумагу разными красками, а потом закрашивала рисунок черным восковым мелком? Картина казалась просто черной, но если поскрести ее поверхность, то… всякое оказывалось под ней. Идиотская аналогия, но так я думаю сейчас о любви в своей жизни. Я представляла себе нечто, но в итоге получила картинку, покрытую унылым черным цветом, и у меня нет инструментов, чтобы его стереть.

Шарли печально улыбнулась и сжала мою руку.

— Но под тем слоем все еще яркие радужные краски. Знаю, это страшно — научиться стирать черный, но, думаю, под ним все просто замечательно.

Мы подняли головы, Девон шел по высокой траве. Его синяя рубашка словно сияла в свете уходящего солнца.

— Что делаете?

— Обсуждаем, почему моя любовная жизнь – отстой, — сказала я, смеясь.

Девон удивленно замер, а потом сногсшибательно улыбнулся.

— Ладно.

Очевидно, что мы никуда не спешим, раз он здесь, рядом со мной в траве.

— Мы готовы, Тейт. Что думаешь о сегодняшней съемке?

Я задумалась. Самыми тревожными были эти последние съемки: горящий амбар и любовные сцены. Я знала, почему их оставили напоследок. Амбар не должен был сгореть в начале, иначе пришлось бы сначала снимать все сцены на натуре. А любовные сцены… Гвен была умна и понимала, что они требовали близости между коллегами-актерами. И хоть я переживала из-за любовных сцен, пожара я боялась больше. Мы репетировали снова и снова, но амбар будет гореть по-настоящему. Конечно, все будет под контролем, и съемки будут вестись длиннофокусным объективом, чтобы скрыть расстояние между актерами и огнем, но пожар все равно будет тот самый — от искры в сухом деревянном строении, пропитанном для надежности всякой огнеопасной химией.

— Я нервничаю, — призналась я.

— Знаю, что тебе это говорили, но я хочу тебя успокоить, — сказал Девон. – Тут…

— Больше сотни пожарных, чтобы его потушить, — закончила я за него. – Инфракрасные датчики, чтобы отыскать скрытые источники огня. Мне ничто не угрожает. Я знаю.

Он улыбнулся снова. Девон был идеально милым, и я на миг ощутила разочарование, что меня не влекло к нему так, как хотелось бы. Эффект близости Сэма Брэндиса.

— Значит, готова? – Девон кивнул на холм, чтобы его слова были понятнее.

Там собрались все, кто работал над фильмом, чтобы посмотреть на съемки. Даже Джонатан вернулся и уселся на безопасном расстоянии в компании продюсеров. Папа и Марисса потягивали коктейли там же.

Сэм, как обычно, был неподалеку. Ник стоял с Гвен у выстроенной стены дома, обсуждал исходные точки и наш маршрут. Я присоединилась к ним и, когда наши взгляды встретились, могу поклясться, услышала биение его сердца.