Безумное пари - Гринвуд Лей. Страница 18

– Ты гнусный, отвратительный тип, у которого совершенно нет чувства стыда! – выпалила Кейт. – Ты обесчестил меня ради нескольких минут удовольствия, а теперь грозишься сломать мне шею, если я не перестану тебе об этом напоминать. Не сомневаюсь, что ты бы с наслаждением удовлетворял свою похоть всю оставшуюся ночь, но думаю, мои желания не совпадают с твоими. Не понимаю, почему ты не можешь спать где-нибудь в другом месте, но у меня нет сил с тобой спорить. Просто имей в виду, что, если ты посмеешь приблизиться ко мне, я проткну тебя этой пилочкой для ногтей!

Дрожа от ярости, Бретт открыл рот, чтобы высказать все, что он думает.

– И ни слова больше, – приказала Кейт, опередив его. Она взбила подушки и села, откинувшись на них. – Все уже сказано.

После чего она плотнее закуталась в халат и зажала в руке длинную и очень острую пилочку для ногтей, которую взяла с ночного столика.

И хотя она скорее умерла бы, чем призналась в этом Бретту, Кейт знала, что она не меньше Уэстбрука ответственна за то, что произошло между ними. Не важно, что она была в полусне и что он пропустил мимо ушей ее мольбы выпустить ее, она до боли отчетливо помнила, что отвечала на каждое движение Бретта и даже подбадривала его, требуя, чтобы он продолжал, когда он мог бы остановиться. Да, у него было больше опыта, и именно он должен был сдержаться, но ведь она знала, каковы последствия подобных любовных интрижек, и тем не менее умоляла его продолжать. Не имело значения, что она не проронила ни слова, – ее тело говорило на языке, который он не мог не понять.

Что заставило ее так поступить? Кейт с самого начала признала, что ее влечет к нему, но это не причина, чтобы бросаться в его объятия, нимало не заботясь о последствиях такого поступка. И даже если бы она была влюблена в него, это не меняло бы сути: она по-прежнему была не замужем, а теперь еще и обесчещена. Когда она покинула Райхилл, у нее было три преимущества: красота, знатное происхождение и девственность. Сегодня она выбросила одно из них, без которого остальные не имели никакой цены.

Кейт даже не пыталась заснуть, а вместо этого безучастно смотрела перед собой. Бретт расхаживал по комнате, то и дело поглядывая на Кейт: ее глаза ни разу не взглянули в сторону его высокой, атлетически сложенной фигуры, пока он мерил шагами комнату, чувствуя, как его мускулы вздуваются от гнева и напряжения. Пилочка для ногтей по-прежнему была крепко зажата в ее правой руке, а левая рука придерживала натянутые до самого подбородка одеяла.

Противоречивые эмоции, терзавшие Бретта, сплелись в такой огромный клубок, что он провел остаток ночи, пытаясь распутать его. Он не привык, когда ему в лицо бросают обвинения, и ему были неведомы муки самобичевания, но огромное богатство и безрассудная юность не разрушили его врожденную справедливость и честность. Бретт признавал, что поступил дурно и серьезно скомпрометировал Кейт, поставив под угрозу ее будущее, и что теперь обязан предложить что-то взамен. Но правда была горькой, как желчь, и от этого его гнев пылал не переставая.

Он злился на Кейт, потому что она неопровержимо уличила его в том, что он несправедливо обошелся с ней, принеся в жертву своей необузданной похоти, пусть даже она сама поощряла его. И хотя он никогда даже не помышлял о том, чтобы связать свою судьбу с благовоспитанной девушкой, у которой не было ни денег, ни покровительства родственников, он знал, что должен был остановиться, пока не стало слишком поздно. До сегодняшней ночи он ограничивался связями со зрелыми женщинами, которые мыслили также, как и он, и знали, каковы правила этой игры.

Бретт злился на Кейт за то, что она имела смелость указать ему на его безнравственное поведение. Он и прежде совершал неблаговидные поступки, но никто не осмеливался осадить его или заставить извиниться. А эта девушка, у которой не было никого, кто мог поддержать или защитить ее, ругала его последними словами, и он практически признал, что заслужил их.

Он был зол, потому что Кейт не исчезла волшебным образом, освободив его от ответственности, которую он так опрометчиво взял на себя, а затем усугубил своей необузданной похотью. Как, скажите на милость, ему подыскать место девушке без гроша за душой, но с выдающейся внешностью, место, которое не приведет в конечном счете к тому, что она станет чьей-то любовницей? Нельзя было даже думать о том, чтобы оставить ее без защиты: не пройдет и двух недель, как городские ловеласы проглотят ее с потрохами.

Бретт злился, потому что Кейт затронула что-то в его душе, чего другим даже не удавалось найти, то, что он так тщательно скрывал. Теперь он знал, что не сможет спихнуть ее на какого-нибудь дальнего родственника или оставить на попечение бюро по найму услуг и забыть о ней. Ему было небезразлично, что с ней станет. И не только. Пока еще смутно, но Бретт понимал, что хочет, чтобы она заняла в обществе соответствующее положение.

И наконец, он злился на Кейт за то, что она нарушила четкий ход его мыслей, заставив испытать все эти чувства. Никогда прежде он не утруждал себя заботами о желаниях других людей и определенно не сидел часами, ломая голову над решением проблемы, которая, судя по всему, казалась неразрешимой.

Он должен был прямиком отправиться во Францию, поручив Эдварду пристроить ее в Лондоне. Может, тогда его не терзало бы чувство, что он повел себя как мерзавец и что теперь должен как-то сгладить последствия своего безответственного поступка. Надо что-то сделать, но, возможно, пройдут недели, прежде чем он сможет найти приемлемый выход. Бретт мог переложить решение этой проблемы на плечи своих адвокатов, но он хотел, чтобы в этом деле было замешано как можно меньше людей. Почему он согласился на пари Мартина? Один продиктованный безрассудным благородством поступок – и посмотрите, куда это его завело. Дело пахнет тем, что ему придется взять ее с собой во Францию.

Бретт почувствовал, как у него под ложечкой появился комок и подкатил к горлу. Он с ужасом обнаружил, что мысль о том, чтобы оставить ее при себе, вызывает в нем сладостное волнение. Уэстбрук обругал себя, не стесняясь в выражениях. Боже, еще один дурак, свихнувшийся от романтических бредней! Ничто так верно не поставит под угрозу успех его миссии и не сделает его работу практически невозможной, как пылкая девица, которая совсем ничего не знает о жизни и настолько красива, что это приносит ей одни неприятности. Если он желает проводить все свое время, следя за ее развлечениями и отваживая от нее сердцеедов, тогда ему непременно стоит взять ее с собой. Он не оберется хлопот, пока они прибудут из Парижа в Алжир.

Бретт плюхнулся в кресло. Он доведет себя до буйного помешательства, если не прекратит думать о Кейт и ее чарах. Настало время подумать о возложенной на него миссии. Задача, стоявшая перед ним, была не из легких. Если он намерен помешать дею [2] Алжира спровоцировать французов на войну с его страной, он должен проявить себя как умный, обладающий даром убеждения оратор. Эмиссары Абделя Кадира [3] точно пустят в ход свое красноречие, равно как и взятки.

Мысли Бретта вертелись вокруг Кейт, пока первые лучи солнца не брызнули в окна спальни.

Шум, доносившийся снизу, возвестил о том, что дом готовится встретить новый день. Бретт проснулся, чувствуя себя таким разбитым и больным, что ему стало ясно: придется несколько часов упражняться до седьмого пота, чтобы избавиться от последствий ночи, проведенной в этом ужасном кресле. Кейт по-прежнему сидела, зажав в руках пилочку для ногтей, в то время как ее глаза следили за его передвижениями. Гнев и страх исчезли из них без следа, но они смотрели настороженно и укоризненно.

Воспоминания о прошлой ночи обрушились на него сметающим все на своем пути потоком. Хотя тогда он находился в полусне, Бретт помнил, что чувственное наслаждение, которое он испытал, было самым восхитительным в его жизни. От воспоминаний о мягких губах Кейт, ее бархатистой коже, обволакивающем тепле в нем вспыхнуло неукротимое желание, а чресла болезненно напряглись. Тихо ругаясь, Бретт поднялся из кресла, преисполненный решимости как можно быстрее покинуть комнату. Он знал, что если сейчас же не окажется подальше от нее, то снова не сможет устоять перед соблазном дотронуться до нее, и страшно было представить, что она сделает с ним при помощи этой пилочки.