Безумное пари - Гринвуд Лей. Страница 37

Глава 12

За обедом Бретт имел возможность насладиться обществом людей. Валентина заявила, что устала обедать в одиночестве, пока Кейт ест в комнате Бретта, поэтому в его комнату принесли стол и сервировали обед на троих.

– Вы же не думаете, что я стану есть эти помои? – пожаловался Бретт, хмуро уставившись на куриный бульон и ячменный отвар, составлявшие его обед.

– Ты будешь есть то, что велел доктор, – непреклонно заявила Кейт, – или я дам тебе такую дозу лекарства, что ноги передвигать не сможешь. А потом я волью все это тебе в рот.

Валентина и Чарлз обменялись обеспокоенными взглядами, но Бретта слова Кейт, похоже, позабавили, и он удивил их обоих тем, что съел свой неаппетитный обед без дальнейших пререканий. Потом он немного вздремнул и провел остаток дня, запершись в одной комнате с Чарлзом.

– О чем они так долго разговаривают? – в двадцатый раз требовательно спросила Кейт Валентина. – Молоденькие девушки и то не секретничают столько времени. Они уже два часа сидят за закрытой дверью и никак не наговорятся.

– Когда мы уезжали из Райхилла, Бретт сказал, что ему через два дня надо быть во Франции. С тех пор прошла неделя. Может, за это время произошло что-то важное?

– Как он мог об этом узнать, когда пять дней лежал как бревно?

– Возможно, он знал, что что-то должно случиться. Ему не обязательно было при этом присутствовать.

– II est possible [33], – неохотно признала Валентина, – но нам он тоже должен об этом сказать. Здесь никогда ничего не происходит. Даже крохотная новость будет лучше, чем рассказы о новорожденном Эмили Крейси или о том, как продвигается сбор урожая пшеницы.

– Кажется, это немного скучно, – согласилась Кейт, – но зато вы можете быть уверены в завтрашнем дне. С тех пор как я покинула Райхилл, в моей жизни не было ничего обыденного.

– И кто тому виной?

– Не знаю. Возможно, в этом столько же моей вины, сколько и Бретта, но он не желает прислушиваться к моим словам. Он уверен, что я глупа как пробка и не в состоянии ничего сделать самостоятельно. Я чувствую себя призом, который должен достаться какому-нибудь неудачливому игроку.

Валентина скептически воззрилась на нее.

– Вы огромный приз, и вы это знаете. – Она засмеялась, увидев, что глаза Кейт гневно сверкнули. – Mon Dieu, да не сопротивляйтесь вы так! Заметьте, я была чрезвычайно красива. Но тем не менее я бы отдала пять лет молодости, чтобы выглядеть, как вы. Ваше лицо совершенно, однако же ваша красота не похожа на безжизненную красоту статуи. В вас есть жизнь, яркость и энергия, которые могут принадлежать только француженке.

Она прочла недоверие в глазах Кейт.

– Матерь Божья, девочка! Неужели мужчины не смотрят на вас разинув рот? А Бретт, разве он не заигрывал с вами? – Кейт вспыхнула. – Я так и думала. Старый roue [34]!

– Мистер Уэстбрук несколько раз говорил, что находит меня привлекательной, и что ему… э-э… трудно… э-э… вести себя прилично.

– Хм! Мне не верится, что Бретт Уэстбрук хоть раз вел себя прилично с тех пор, как достаточно вырос, чтобы сорвать свой первый поцелуй. Вот наброситься на женщину – это больше на него похоже. Но меня интересуют другие мужчины. Разве толпы мужчин не забрасывали вас billet-doux [35]?

– У меня никогда не было поклонников.

– C'est impossible! [36]

– Мартин не выводил меня в люди. Впервые за долгие месяцы я увидела мужчин на том вечере, когда они играли в карты. У нас даже не было помощника конюха. Самым молодым мужчиной из слуг был Нед, а он годится мне по крайней мере в дедушки.

– Как же вы жили?

– Я находила, чем себя занять.

– Но четыре года не видеть мужчину! – Валентина перекрестилась. – Каким же человеком был votre frere [37], чтобы сотворить такое? Он, должно быть, был одержим дьяволом!

– Мартин ненавидел меня, и постепенно моя неприязнь к нему стала почти такой же острой. Я не выходила из комнаты, когда он был дома.

– Пресвятая дева Мария! Как такое возможно – безвылазно сидеть в одной комнате и не сойти с ума? Pauvre enfant [38]! Как жестоко с вами обращались!

– Мне не очень нравилось сидеть в комнате, но Мартин редко бывал дома. Единственным человеком, который досаждал мне в его отсутствие, была экономка.

– Экономка?

– Любовница Мартина. Если он кого-то и любил, то это, должно быть, Изабеллу.

– II est un bete! [39] – с чувством заявила Валентина. – Должно быть, это было ужасно.

– Мне было одиноко, я даже не могла пойти в церковь. Я много читала, пока Мартин не распродал книги.

Quelle horreurs! – задохнулась Валентина. – Англичане часто так поступают?

– Я так не думаю, – со смехом ответила Кейт. – Когда я жила у тети, у нас не очень часто бывали гости, но, казалось, ей доставляли удовольствие и сам визит, и визитеры. Во всяком случае, мне это нравилось. Хотя большинство из них были старше меня, я всегда с нетерпением ждала возможности познакомиться с новым человеком. Представляете, я за всю свою жизнь не видела столько новых людей, сколько встретилось мне за последнюю неделю.

– Incroyable! Удивительно, как это я до сих пор не заплакала. От одной мысли об этом слезы наворачиваются на глаза.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась Кейт. – Кажется, я только и делаю, что плачу, и если Бретт узнает, что я и вас расстраиваю, он скорее всего свернет мне шею. Я не хочу снова испытывать его терпение. Он может бросить меня здесь, а у меня нет ни фартинга на обратную дорогу до Англии.

Валентина не хотела усугублять страдания Кейт, но она хотела подробнее узнать об их отношениях с Бреттом. Она не сомневалась, что кузина, сопровождаемая в Париж, не более чем отговорка. Мадам Маркюль сомневалась, что они вообще связаны каким-то родством.

– Бретт не оставит вас здесь. Он ведь везет вас в Париж к vieille tante [40], n'est-ce pas?

Кейт пожалела о своих необдуманных словах, в особенности потому, что была не готова рассказать кому-либо всю правду. Она собиралась попросить Валентину помочь ей бежать, но пока не придумала, что будет делать, а она не желала рассказывать кому-либо о своем неловком положении, пока не определится с решением.

– Не слушайте меня, – сказала Кейт с небрежным смешком. – Я так устала, что болтаю глупости. Не знаю, как это происшествие скажется на планах Бретта, но я уверена, что он отвезет меня в Париж.

Валентина не смогла развить эту тему дальше, потому что в гостиную вошел хмурый Чарлз. В руках у него было несколько толстых писем.

– Мистер Уэстбрук велел, чтобы это немедленно отправили почтой, – сказал он.

На этом их беседа прервалась. Валентина вышла, чтобы позаботиться об ужине, а Кейт пошла посмотреть, как Бретт пережил «заседание». Войдя в комнату, она обнаружила, что он выглядит очень усталым и с кислым выражением лица терпеливо выслушивает строгие нотации доктора Бертона.

– Решили взять с места в карьер, не так ли? – бранил его доктор. – Не успели открыть глаза, как сразу бросились писать письма и обсуждать сложные вопросы. Теперь вы слабы, как младенец, и к тому же вас лихорадит. Мне никогда не доводилось встречать молодого щеголя, которому хватило бы здравого смысла лежать спокойно и дать себе поправиться. Вы всегда торопите события. – Он так туго затянул новую повязку, что Бретт сморщился. – Проследите, чтобы он принял лекарство, – сказал он Кейт. – Так он хотя бы проспит всю ночь.