Железный старик и Екатерина (СИ) - Шапко Владимир Макарович. Страница 28

Тогда Городскова начала настаивать, чтобы он оставил в квартире свет. Увидят свет, значит дома, забаррикадировался. Ничем не взять, Сергей Петрович!

– Вы однако фантазёрка, – уже закрывал дверь старик.

Вышли во двор, в черноту, под мартовские сахарные звёзды. На улице было светлее – с дымящимися фонарями уходил, блестел гололёд. Ноги Екатерины сразу стали разъезжаться. Дмитриев крепко взял её под руку. Да, этот может постоять за себя. И всё же обмирало сердце, когда представляла, что могло сегодня быть, если бы вечером старик всё же открыл дверь бандитам. Искоса поглядывала на выдвинутое лицо. В виде железного забрала.

Ледоступы старика уверенно хрустели, грызли лёд.

<a name="TOC_id20240870"></a>2

В конторе отопление, видимо, не работало. Чтобы согреться, нотариус ходила по комнате. Руки её со спущенными рукавами кофты роднились с мёрзнущими лапами обезьяны.

– …Вы теперь должны, Сергей Петрович, поехать и пройти психиатрическую экспертизу, и с их справкой и двумя свидетелями вернуться ко мне. Сегодня же. Потому что справка действительна только сутки. А то мало ли что.

Точно. Клиент может сдвинуться за день, додумал за неё Дмитриев. Поднялся. Женщина вырвала листок и уже писала адрес.

– Вот, Сергей Петрович. Доедете на 60ом до предпоследней остановки. Она так и называет – «Психоневрологический диспансер». И там увидите здание на отшибе – вам в него. Жду вас. Я работаю до семи.

От остановки к «зданию на отшибе» шёл по ледяным лужам. Или вылезал из луж и проваливался в снегу рядом с лужами. К серой пятиэтажной хрущёбе с окошками и без балконов вышел, окончательно промочив ноги. Однако внутри попал как будто в парную баню – весь коридор первого этажа был забит людьми. (Неужели в городе столько психов?) Очереди были и в регистратуру, и в кассу, куда нужно было платить за услуги заведения, и к кабинетам, где возле каждой двери стояли и сидели пациенты. (Психи.)

Через полтора часа, наслушавшись разного бреда вокруг себя (голову поворачивал как удивляющийся гусак – то в одну, то в другую сторону), Дмитриев оказался, наконец, в кабинете психиатра.

Врач с большим хлебным лицом, разбирая бумаги, спросил, как фамилия, имя-отчество, с какого года рождения, числа, месяца. И стал писать. Писал долго. Словно расписывал полученные скудные сведения в повесть, в роман. Дмитриев поглядывал на свои часы. Потом на стену, где висел какой-то бородатый корифей. Вроде бы Сеченов.

Через десять минут психиатр протянул справку: «Вот, пожалуйста. Для нотариуса. Вы абсолютно здоровы».

– О чём же вы писали столько времени! – в сердцах воскликнул Дмитриев.

– Извините. Нам нужно. На случай судов. Прокуратуры. Ваш анамнез. Психически здорового человека. А на это уходит время.

Психиатр с рыжим хлебным лицом смотрел в окно. Растолковывать каждый раз идиотам. Писать им эпикризы.

Да-а, тут только руками развести. Чертыхаясь, опять проваливался в мартовском снегу к остановке. И в психушке всё с ног на голову! И там всё перевернули!

Нужно было домой, сменить окончательно промокшую обувь, носки, но время поджимало, и сразу помчался на маршрутке в центр.

Завхоз Финеев Валентин Иванович при виде Дмитриева вскочил из-за стола:

– Сергей Петрович! Рад, рад! – тряс руку. – Садитесь, садитесь. Рассказывайте, что случилось. С компьютером что-нибудь?

Дмитриев изложил суть дела.

– …Только это нужно сделать срочно. Пойти прямо сейчас. Сможете помочь, Валентин?

– Да какой разговор! Уже одеваюсь.

Быстро шли по коридору техникума. Из раскрытых изнывающих аудиторий слышались лишь голоса преподавателей. Дмитриев кивнул какому-то остановившемуся, разинушемуся лицу.

На вахте Валентин Иванович потыкал кнопки телефона: «Лиля, ты срочно нужна. Брось все дела и дуй к нотариусу на Пушкина. Жди нас возле входа».

Невысокая женщина в беретике и лёгкой курточке прогуливалась вдоль окон нотариальной конторы на Пушкина. Увидела мужа, с ним какого-то старика с вислым, как колун, носом. Знакомясь, пожала его ледяную руку. Втроём вошли в контору.

Через час вышли наружу, застёгивая одежду. Жена Лиля сразу заторопилась домой. Что называется, нужно к плите. Старик с благодарностью потряс её маленькую ручку. Лицо его горело. Ступни ног ощущали в ботинках холодную липкую слизь. Определённо заболею. Целый день с сырыми ногами.

– Ну что, Сергей Петрович, – отметим событие? – кивнул Винеев на кафе через дорогу. Под названием «У Маруси».

Точно. Спасение от простуды. Выпить! Через пару минут уже раздевались в кафе.

– Вы простите меня, Сергей Петрович, за любопытство, но кто вам приходится этот Городсков Роман Валерьевич? – спрашивал, управляясь с бифштексом, Финеев. – Он ваш внук?

Дмитриев уже хлопнул три рюмки. Колун-нос его пошёл окалиной. Дмитриев тоже пилил ножом в тарелке. Однако прервался, потрогал на столе пластиковый файл с документами. Словно убедился, что они на месте. Лишь после этого ответил:

– Он сын и внук моих добрых знакомых. Он стал дорогим мне человеком. Я с ним подружился. Разве этого мало в наше подлое время? – Опять налил в рюмки. Поднял свою: «Ваше здоровье!» Хлопнул, стал закусывать.