Ферн - Гринвуд Лей. Страница 15

– Я скажу ей, что вы хотите ее видеть, – сказала миссис Эббот, поправив кружевную салфетку на туалетном столике, прежде чем выйти из комнаты.

– Но она, возможно, задержится. Она так предана своей семье. К малышу она относится отлично, но это не идет ни в какое сравнение с ее безрассудной любовью к мистеру Рэндолфу.

Как только дверь за миссис Эббот закрылась, Ферн упала на подушки и застонала от боли. Когда войдет Роза, она снова будет притворяться, что никаких болей нет, но сейчас лучше полностью отдаться страданиям и признать, что грудь чертовски болит.

(Ничтожество, тебе повезло, что ты не сломала себе шею.)

Глупо было удирать от Мэдисона. Ведь он не сказал ей ничего такого, что ей уже говорили другие. Нет, сказал.

(Почему ты так боишься признать, что ты женщина?)

Вообще-то она могла легко опровергнуть это обвинение. Она делала всю мужскую работу, так почему бы ей не одеваться, как мужчина? Так она объясняла это другим. Но истинная причина была глубоко спрятана в ее сердце. Каким-то образом Мэдисон за это утро все понял.

А, может, не понял. Возможно, это были случайные слова. Ей надо было притвориться, пропустить их мимо ушей, и тогда он бы забыл о них. А если бы повторил еще раз, тогда бы она ему ответила.

Да, но ведь кроме этого он обнимал и целовал ее.

Может быть, он прикинется, будто этого не было, но сама она никогда не забудет, что он с ней делал. Даже сейчас, вся в синяках и ушибах, она чувствовала его тело, прижатое к ее собственному, ощущала его поцелуй на своих губах. Одна мысль об этом вызывала у нее чувство панического страха.

Но тогда, перед тем как в панике бежать от Мэдисона, она испытала нечто такое, о чем никогда не забудет. Это случилось как раз после того, как он обнял ее, и Ферн еще не успела испугаться. Да, ей было приятно, она должна признать это. Странное, сладкое волнение овладело ею, как будто она нашла что-то дорогое, но давно утерянное.

Однако радость от находки исчезла почти моментально. Больше такое не повторится. Мэдисон никогда не станет опять целовать ее. Она этого не хочет. Определенно.

В дверь тихонько постучали, и вошла Роза. Ферн восхищалась, как грациозно двигалась эта беременная женщина, которая к тому же выглядела совершенно счастливой, всем довольной и абсолютно здоровой.

– Миссис Эббот сказала, что вы хотели меня видеть. Что? Стало хуже?

Ферн улыбнулась, делая вид, что с ней все в порядке.

– Иногда болит, но теперь уже не слишком. Я привыкла к ушибам. Когда ты проводишь всю жизнь в седле, этого не избежать, верно?

– Вам удобно? Может быть, положить еще одну подушку? Вы улыбаетесь, но по глазам видно, что страдаете от боли.

Ферн поняла, что Роза дала ей свои собственные подушки, а, возможно, подушки сына или мужа. Только чтобы ей было удобно. Как она могла не оценить такую женщину. Роза практически не знала Ферн, и, кроме того, Ферн считалась врагом семьи Рэндолфов.

– Я знаю, могло быть и хуже, – сказала Ферн, бодрясь и изо всех сил стараясь выглядеть повеселей. – Трои бы сказал, что так мне и надо, не буду в другой раз скакать, как пижонистый янки.

Она сразу покраснела после этих слов. Не нужно было упоминать имени Троя.

– Я не говорю, что Мэдисон ездит верхом, как пижон. Это я упала с лошади, а не он. Где он научился так хорошо ездить? – спросила она из чистого любопытства. – Я думала, он приедет на ранчо в коляске или в фургоне. Но он, оказывается, умеет ездить верхом, как будто полжизни провел в седле.

– Спросите его сами, – сказала Роза. – Думаю, он будет счастлив поговорить с вами опять и расскажет, где обучался верховой езде. Это отвлечет его от всех забот, связанных с делом Хэна.

– Сомневаюсь, что он захочет говорить со мной, – сказала Ферн. – Если даже я попрошу его об этом, но я не стану просить.

Роза посмотрела на нее вопросительно.

– Мы с ним плохо начали, – произнесла Ферн. – Теперь уже дело не поправишь.

Только слегка расслабившись, Ферн начала понимать, с каким напряжением она ждала упреков Розы, которых, на удивление, не последовало. Ее еще более удивило то обстоятельство, что она почувствовала потребность доказывать, будто Мэдисон был, собственно, не виноват. А еще совсем недавно она была уверена в обратном.

Роза улыбнулась доброй, дружеской улыбкой, давая понять, что Ферн может успокоиться: никто не станет осуждать ее… даже, если она в чем-то виновата.

– Мужчины в клане Рэндолфов славятся тем, что у них есть твердые убеждения, от которых они ни за что не хотят отступать, – сказала Роза. – Все, что нужно делать, – это не поддаваться им. Как только они начинают понимать, что имеют дело с сильным человеком, умеющим за себя постоять, они превращаются в джентльменов и готовы даже ублажать женщину, с которой поначалу не хотели считаться.

Ферн не могла себе вообразить, как Мэдисон мог бы ублажать ее. Скорее всего, он просто будет не замечать ее.

– Я сначала считала его неженкой.

– И ошиблись, не так ли?

Выражение лица Розы было серьезным, но Ферн заметила смешинки в ее глазах. Ферн кивнула.

– Не знаю, что Мэдисон делал после того, как уехал в Бостон, – говорила Роза, – но вырос он в Техасе среди лошадей и года три пас коров.

Она должна была догадаться. Было бы глупо думать, что у Джорджа и Хэна может быть брат, который не умеет ездить верхом.

– Если будете с ним правильно обращаться, увидите, какой он джентльмен.

Ферн почувствовала, что беспокойство возвращается к ней.

– Ничего не выйдет. Я хочу, чтобы Хэна повесили, а Мэдисон стремится вытащить его из тюрьмы.

Ферн не удивилась, когда увидела, что дружелюбное выражение на лице Розы исчезло. Грусть отразилась в ее взгляде, как будто Хэн был ее собственным сыном.

– Мне жаль вашего двоюродного брата. Я потеряла мать и отца, поэтому я знаю, что значит терять близкого человека. Но я знаю Хэна уже пять лет и уверена, что он не убивал Троя.

– Он убивал других людей, – заметила Ферн. – Все, включая шерифа Хиккока, говорят, что Хэн самый опасный человек в Абилине.

– Я знаю. С двенадцатилетнего возраста он был готов убивать, чтобы выжить самому. Но, в сущности, он такой же добрый, как и Джордж.

– Не думаю, что мы когда-нибудь найдем общий язык по этому поводу.

– Я тоже так считаю. Но это не помешает нам дружить, не так ли?

Роза начинала вести переговоры. Она прощупывала почву. К своему большому удивлению, Ферн обнаружила, что хочет ответить на вопросы Розы. Прежде с ней такого не бывало. Может быть, Роза была первой женщиной, которая не старалась изменить ее и принимала такой как есть.

Роза интересовала Ферн. Она была единственной женщиной в клане Рэндолфов. Она не только выжила среди них, но явно процветала и была счастлива. Все ее уважали. Больше всего Ферн нравилось в ней то, что Роза всегда оставалась сама собой.

Ферн тоже выжила, но не процветала. Она не была счастлива. Она вела борьбу не на жизнь, а на смерть за то, чтобы ее уважали. И никто не любил ее такой, какой она была. Даже ее родной отец.

Больше всего интересовало Ферн в Розе то, что, хотя она и была довольно привлекательной женщиной, ее жизненный успех имел мало отношения к внешним данным.

Ферн хотела знать, в чем ее секрет.

– Это ваша одежда теперь на мне? – спросила Ферн. Как только она пришла в себя, она увидела, что на ней розовый кружевной халатик, в котором она чувствовала себя не очень удобно.

– К сожалению, у меня нет ничего вашего размера, – сказала Роза, – ведь вы гораздо выше меня ростом.

– Дело не в этом, – сказала Ферн, трогая тонкую шелковистую материю халата. – Я чувствую себя не в праве носить ваши вещи.

– Не думайте об этом. У меня дюжина всяких рубашек и халатов. Когда у вас такой живот, в них только и можно ходить.

– Я чувствую себя неудобно в халате. У меня их никогда не было.

– Я бы чувствовала себя неудобно в штанах, – сказала Роза. – Кто к чему привык.