Ферн - Гринвуд Лей. Страница 42

– Я никогда не забуду, когда вернулся домой и увидел, что ты исчез, – сказал Хэн, гневно сверкая глазами.

– Я тоже кое-что никогда не забуду, – парировал Мэдисон. – Я не любил гоняться за коровами и скакать верхом под палящим солнцем до полной слепоты или надрываться в схватке с быками, а ты все время кричал, что же я за мужик. Стоило мне только заикнуться о том, что я хочу вернуться в школу, или ты заставал меня с книгой в руках, или когда я пытался убрать немного тот свинарник, в котором мы жили, как ты сразу начинал орать, что лучше бы мне было родиться девчонкой.

– Я не помню, чтобы я тебя так уж доводил.

– Ты так привык к этому, что, наверное, даже не замечал, когда говорил такие вещи. Ты был таким же, как отец.

Хэн встал и поглядел на Мэдисона с холодной яростью во взгляде.

– Я убью тебя, если ты еще раз скажешь, что я похож на него.

– Ты можешь застрелить меня на месте, но от правды никуда не денешься, – сказал Мэдисон.

– Ты постоянно нападал на Монти, – обвинил Мэдисона Хэн. – Ты знал, что он не может ответить тебе словами, а только злится, как черт, и лезет драться. И ты знал, что если он начинает драться, это огорчает маму. Ты вел себя, как трус.

– А что, вы поступали лучше, когда все время обвиняли меня в том, что я ничего толком делать не умею? Чем больше я старался чему-то научиться, тем больше вы презирали меня.

– Мы тебя не презирали, – сказал Хэн.

Как он похож на отца, подумал Мэдисон. Боже, как он ненавидел этого человека, но, казалось, что деться от него некуда.

– Отец добился того, что я стал ненавидеть себя. Почему, ты думаешь, я умолял его отправить меня в школу? Почему, ты думаешь, я чуть с ума не сошел, когда мне пришлось вернуться из интерната домой? А жить с тобой было все равно, что жить с отцом.

– Ты что, уехал из дома из-за меня и Монти? – спросил Хэн.

Мэдисон хотел закричать в ответ. Долгое время он пытался заставить Монти и Хэна признать, что они поступают с ним жестоко. Езда верхом, умение заарканивать быков или стрельба из револьвера – все это никогда особенно не интересовало Мэдисона. Он знал, что хочет другого в жизни. Близнецы ездили верхом, стреляли и заарканивали быков, безусловно, лучше, чем он. Ну, а то, что он умел делать действительно хорошо, не приносило ему радости, потому что отец бранил его за это.

Как мог Мэдисон после этого уважать самого себя?

Теперь пришло время отплатить им всем и дать залечиться старой ране. Но он не мог этого сделать. Он видел, что Хэн совершенно бесчувственный человек. Если у Хэна и Монти, думал Мэдисон, и есть душа, то на ней футляры из прочной сыромятной кожи. Теперь он начал понимать, что кожаный футляр Хэна явно прохудился. Если он заставит Хэна поверить в то, что уехал из дома из-за него, тот никогда ему этого не простит.

Мэдисон признавал, что никогда особенно не понимал никого, кроме себя самого, и ни к кому не испытывал особой симпатии, разве что к Джорджу. Можно быть, на него повлияло общение с Ферн, но впервые в жизни ему стали небезразличны страдания Хэна. Он не знал причины, но понимал, что мучается.

Чтобы Монти и Хэн ни делали тогда, как бы они ни были виноваты перед Мэдисоном, – теперь словами все равно не поможешь. Если все они вновь хотят жить вместе, как одна семья, они должны забыть прошлое.

Ему не надо было глядеть на Джорджа, чтобы понять, что тот переживал в данный момент. Милый Джордж, он так близко принимал все к сердцу и так хотел, чтобы они все опять были вместе. Дождется ли он, когда они вновь станут настоящей семьей?

Мэдисон сомневался в этом, но не хотел разрушать мечту брата.

– Нет, я уехал потому, что мне нужно было уехать.

Мэдисон видел, как исчезла дыра в кожаном футляре. Драгоценная душа Хэна опять была надежно защищена на какое-то время. Он был рад, что не причинил страдания брату. Причиняя боль ему, он сделал бы больно и себе тоже.

– Кажется, я чувствовал себя человеком только тогда, когда сидел возле матери, – сказал Мэдисон. – Иногда я читал ей. Чаще я просто слушал, как она рассказывает про то время, когда была молодая. Ты можешь это понять?

Хэн не ответил. Мэдисон знал, что братьям его не понять. Но пока они его не поймут, они и не простят его. Он не понимал, почему его это так трогает. Ведь он живет так далеко от них. Казалось, какое ему дело до семьи?

Но ему было дело до них. Наконец, он понял, почему покинул Бостон. Он пытался добиться того, чтобы они простили его.

Он подошел к окну, не желая встречаться взглядом с Хэном, но нетерпеливо ожидая его ответа.

– Меня все время интересовало, почему мама такая несчастная и не делает ничего, чтобы стать счастливей, – сказал Хэн голосом, смягчившимся от воспоминаний. – Даже когда мы жили в Эшберне, она была ко всему безразлична. А когда переехала в Техас, то просто совершенно потухла. Она хотела умереть. Я пробовал ее как-то расшевелить, но безуспешно.

Мэдисон никогда не мог понять, почему Хэн, самый, казалось бы, бесчувственный и жесткий из клана Рэндолфов, был так привязан к матери.

– Роза мне вначале не понравилась, – признавался Хэн. – Она могла делать все, чего не умела делать мама. Маму это огорчало. Потом, года Роза начала мне нравиться, я стал злиться на маму. Наконец, я начал понимать, что мама оставила все самое дорогое в Виргинии. Свою семью, красоту, жизнь, которая имела для нее смысл. Переехав в Техас, она всего лишились, как будто у нее отняли хлеб насущный. Казалось, еще немного, и она умрет с голоду. Тебе это тоже приходило в голову?

– Да.

Хэн посмотрел на Мэдисона так, как будто он начал что-то понимать.

– Тебе нравится жить в Бостоне?

– В основном, да, – ответил Мэдисон.

– Джордж может жить где угодно.

– А я не могу.

– Я тоже не могу, – признался Хэн. – Но все случилось так быстро…

– Это Ферн! – воскликнул Мэдисон, увидя всадника, промчавшегося мимо гостиницы.

– Ты ошибаешься, – сказал Джордж. – Она шла ложиться спать, когда мы уходили.

– Мне показалось, что это она прошла пешком мимо гостиницы некоторое время назад, но теперь, верхом на коне, я ее точно, узнал.

– Что она затеяла? – спросил Джордж.

– Я не знаю, – ответил Мэдисон и схватил шляпу, – но собираюсь выяснить.

– Какое ему дело до этой Ферн Спраул? – спросил Хэн, когда дверь захлопнулась за Мэдисоном. – Ты думаешь он влюбился в нее?

– Он очень возится с ней после этого несчастного случая.

Хэн присвистнул.

– Джефа хватит удар. Ее отец во время войны был на стороне северян. Говорят, он даже служил у Джона Брауна. А это гораздо хуже, чем быть просто янки.

– Она сказала, что ей что-то нужно проверить на ферме, потому что ее отец уехал – объяснял Мэдисону Том Эверест. – Я сказал ей, чтобы она не ехала ночью, но она не послушалась. Ферн никогда не слушается.

– Я это хорошо знаю, – сказал Мэдисон. – Седлай Бастера. Я поеду за ней.

– Я не буду седлать Бастера. Вы его угробите в такой темноте, – возражал Том.

– Я не собираюсь этого делать, а на других твоих клячах не поеду. Тогда погибну я сам.

– Ты не погибнешь, – заявил Хэн. – Любой, кто свяжется с Ферн, должен иметь больше жизней, чем у амбарного кота. За одну поездку верхом во время бури ты можешь потерять одну-две жизни, не больше.

– Я с ней пока еще не связался, – сказал Мэдисон. – Я просто не могу позволить ей ехать туда одной. Она еще не выздоровела. С ней всякое может случиться. Кроме того, она ведь женщина.

– Может быть, и женщина, но ни одному мужчине в округе ей лучше бы об этом не напоминать. Прошлый раз, когда кто-то ей сказал такое, она чуть не затоптала его на своей лошади.

Мэдисон рассмеялся, несмотря на то, что был крайне раздражен.

– Она несколько обидчива, не так ли?

– Ты можешь называть ее обидчивой, но некоторые люди называют ее сумасшедшей.

– Лучше бы им не обзывать ее так в моем присутствии. Но через некоторое время Мэдисон начал думать, что это он сумасшедший. Может случиться так, что он обнаружит Ферн у нее дома, где она сидит свежая, как только что испеченный пирог, и чувствует себя в такой же безопасности, как теленок в загоне. Судя по небу и ветру, скоро должна была разразиться гроза, и Мэдисон, пока доскачет до фермы, промокнет насквозь, а ведь ему придется еще возвращаться назад в самый разгар бури.