Последний экипаж "Белого кролика" (СИ) - Цыганков Михаил. Страница 3

Но однажды, группа зоологов на самом дальнем острове архипелага ловила неводом на мелководье странного вида зубастую кистеперую рыбу, Рыба безнадежно (так думали ученые) попалась в сеть, но сдаваться упорно не хотела. Блестя на солнце золотистой чешуей, она страшно клацала острыми зубами, стараясь откусить кому-нибудь палец и издавала хриплые гортанные звуки. Сразу была выдвинута рабочая гипотеза, что она не просто кричит, а пытается вступить в контакт на неизвестном языке. Зоологи просто рыдали от счастья и мечтали показать говорящую рыбу лингвистам. Где-то вдалеке призывно замаячила Нобелевская премия. Рыба лингвистам показываться не хотела, про премию знать ничего не желала и зверела прямо на глазах. Невод стали осторожно подтягивать к берегу, решив, что в чуждой ей сухопутной среде рыба будет посговорчивей.

- Зря вы, ребята, это делаете! – сказал им небольшого роста мужичек в потрепанной, но чистой душегрейке на меху и штанах из домотканого сукна. – Вот вытащите сердешную на бережок, бед потом не оберетесь. Это в воде она смирная, а на суше – чище голодного панцирного камнелома будет. Вы что сами не видите, не золотая это рыбка, чистая мутантка говорящая! А если съесть ее хотите, не советую. Жесткая очень и не вкусная. С большой голодухи еще можно употребить, а так, чтоб просто попробовать - только нутро засорите без толку.

Зоологи опешили.

- Это она СЕЙЧАС смирная? – спросили они, глядя на барахтающуюся на мелководье полутораметровую рыбину с налитыми кровью глазами.

- Конечно, смирная. – подтвердил мужичек. – А я что говорю! На суше десяток таких красавиц за полчаса медведя под орех разделывают. Если конечно он их сам передавить не успеет.

- Это как? – спросили удивленные зоологи.

- Да просто. – ответил мужичек. – Одна выползает на мелководье и валяется будто дохлая. А медведю рыбки то хочется! Он к ней нагибается… И тут из воды её товарки хищные на бедолагу неопытного и набрасываются. А тогда уж, как говорится, кто кого. Или мишка наестся, или мишкой наедятся.

Рыба, воспользовавшись замешательством, возникшим среди своих врагов, перешла в решительную контратаку. Совершив несколько отчаянных бросков в разные стороны и разогнав опешивших научных мужей подальше, она прогрызла в неводе дыру и, выкрикнув что-то на прощание, исчезла в волнах.

- Послала она вас, соколики, - сообщил мужичек, сосредоточенно скручивая самокрутку.

-Куда послала? – не поняли ученые.

- На Кудыкину гору, куда же еще, - ответил обладатель домотканых штанов, обдавая всех облаками удушливого дыма.

- И на каком языке, она послала? – спросил, откашливаясь и разгоняя дым руками, руководитель экспедиции, тогда еще не очень известный профессор Зигмунд Петрович Людоедов-Тянь-Шанский.

- Известно на каком, - невозмутимо ответил мужик, еще раз затягиваясь своей самокруткой. – На этом – на древнешумерском.

Решивший в экспедиции бросить курить профессор достал из потайного кармана пачку сигарет, автоматически открыл ее и, щелкнув зажигалкой, нервно задымил. Так же автоматически он предложил пачку мужичку. Занятый своими носящимися по голове со скоростью экспресса Москва – Сочи, научными мыслями профессор не заметил, как дрогнули у нового знакомого руки. Дрожащими грубыми пальцами он нежно вытащил сигаретку, бережно размял ее и, с наслаждением вдохнув аромат, закурил. Прикуривал он от древней зажигалки, сделанной из винтовочного патрона. Пока мужик, блаженно жмурясь, травил свой организм никотином, Зигмунд Петрович внимательно рассматривал его сапоги. Ну, ни как не вязались с домоткаными штанами сапоги из крокодиловой кожи. Чем больше ученый присматривался к ним, тем больше удивлялся. Это была кожа не известного Людоедову-Тянь-Шанскому вида крокодила! И тут, (ну, наконец) его как молнией прошила одна очень простая мысль. Внимательно осмотрев счастливую бородатую физиономию своего собеседника, выкурившего сигарету почти до самого фильтра и изо всех сил растягивающего удовольствие он спросил:

- Давно робинзонишь?

- Робин – что? – мужик от неожиданности поперхнулся дымом.

- Ро-бин-зо-нишь, - по слогам повторил профессор. – На остров давно попал?

- Дык, уже как две четверти часа, здесь торчу,- ответил мужик, с сожалением туша окурок о камень и пряча его в карман.

- Как две четверти? – не понял Зигмунд Петрович, подумав про себя, что бедняга совсем помутился рассудком от одиночества на острове.

- Как причалил к берегу и увидел, как вы с рыбиной маетесь, так вот почти уже пол часа с вами и беседую. – ответил мужик не спуская глаз с пачки все еще зажатой в руке профессора. В подтверждение своих слов он достал из внутреннего кармана душегрейки старинные карманные часы. С мелодичным звоном крышка открылась, мужичок взглянул на стрелки, и сказав: - Заболтался я с вами, господа хорошие, пора и честь знать. – нагнулся и подняв из травы серьезного вида арбалет и футляр с болтами, засобирался в лес.

У Людоедова-Тянь-Шанского отнялись ноги, пересохло во рту, и отказался слушаться язык.

- Постой, - прохрипел он. – Вы,… Ты кто?

- Я - Парамон Недопыркин – потомственный казак. – с гордостью ответил мужичек.

- А вот вы кто будете? Беженцы ссыльные, или эти - полярники заплутавшие? – спросил он в ответ.

- Мы, сотрудники биологической станции российской Академии наук! – профессор показал рукой на своих сотрудников.

- Значит русские люди, не нехристи какие. - утвердительно кивнул головой Парамон, и вдруг спросил. – А как там поживает товарищ Сталин?

- Умер он давно, - сказал совсем обалдевший Зигмунд Петрович, - в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году.

- Видать правду мужики говорили. – с видимым облегчением сказал потомственный казак и заставил прочитать ему небольшую лекцию о политической обстановке в мире. Он очень обрадовался, узнав о падении советской власти, и сокрушался над происками злых террористов Алькаиды, сказав «опять басурманы воспряли». Прослушав политинформацию до конца и получив в подарок долгожданную пачку Кэмела, он снова куда-то засобирался, сообщив, что такие новости надо немедленно рассказать хлопцам, «пущай порадуются».

- Каким хлопцам? – не понял профессор, - Ты что здесь, на острове, не один?

- Почему на острове? – удивился Парамон, - На большой земле. В славной казачьей станице Недопыркинской.

- А много вас там? В этой… Недопыркинской? – у Зигмунда Петровича подкосились ноги, и он тяжело осел на песок возле самой воды. Неизвестно откуда выскочившая жаждущая мести золотистая рыбина бросилась на него, как торпеда на вражеский дредноут. Но не доплыла. Арбалетный болт пущенный умелой рукой Парамона Недопыркина, проткнул зубастую голову навылет. Казак нагнулся, поднял еще трепыхавшуюся рыбу, внимательно осмотрел ее и отдал в руки коллегам профессора.

- Совсем чернокнижники распоясались, давно мужики их острогам красного петуха не подпускали!

Зигмунд Петрович на мгновение ощутил себя Колумбом, Миклухой Маклаем и Джеймсом Куком вместе взятыми.

В этот день мир узнал, что Зазеркалье, это не только три странных острова затерянных за полярным кругом, огромный мир размером с нашу Землю умело скрывающийся за густыми облаками архипелага « Колхозника Буша Старшего».

Так или примерно так рассказывал мне историю этого географического открытия один мой знакомый из отдела стратегических исследований генерального штаба Ограниченного контингента российских войск в Зазеркалье.

Глава 1, о черных драконах-камикадзе и неоспоримом преимуществе науки перед магией

Все совпадения с историческими и не историческим лицами и событиями случайны и являются лишь плодом больной фантазии автора.

P.S. При написании романа ни один птеродактиль и синебрюхий желтопузик не пострадали.

Глава 1