Мечты о счастье (ЛП) - Уолтерс А.Мередит. Страница 41

Помахав хвостом, словно посылая меня к черту, он неторопливо удалился, не заботясь о моем здоровье.

Кажется, у меня воспалились лимфатические узлы. Я пощупала подмышки и шею. Ага, они определенно увеличились.

Это могла быть любая болезнь.

Мое тело очень упорно с чем-то боролось. И не просто так. Когда я обрела капельку счастья, ее у меня отбирали.

О моей жизни мог бы сложить поэму Шекспир. Я — ходячая трагедия.

Сегодня должна была состояться служба по Джоффри. Но мне не хотелось идти, ведь я знала, это плохо на мне отразится. В последний раз я была на похоронах своего отца.

Я сидела в первом ряду с сестрой, пялилась на гроб, и мне хотелось забраться к папе и лечь рядом.

Тамсин плакала, но я не могла. Слезы застыли за сухими горящими глазами. Они больше не лились, и неважно, как сильно я этого хотела.

Я перестала плакать несколько недель назад, когда поняла, что они ничего не решат. Когда поняла, что лить их бесполезно.

…Папа казался таким маленьким на больничной койке. Съежившимся. Будто исчезал в простынях. Его кожа, казалось, натягивалась на костях, и я видела резкий контур ребер под его рубашкой.

Устойчивый гул приборов, контролирующих его сердце и жизненные показатели, сводил меня с ума.

Папа больше ничего не понимал. Он спал почти все время. Врачи говорили, ему осталось всего пару дней, и я должна подготовиться к этому.

Но я не хотела.

Не хотела жить в мире, в котором не будет моего отца.

Он так долго боролся, и я убедила себя в том, что он победит болезнь, которая съедала его изнутри.

Мы настолько привыкли к этому, что для нас это стало нормой. Естественно.

Болезнь. Смерть. Они были моими постоянными спутниками.

Я взяла отца за руку. Она была холодной. Очень, очень холодной.

Я плакала. Молчаливые слезы появлялись из ниоткуда.

Я плакала не по папе, который умирал. Не по маме, которая уже умерла. Я плакала из-за себя.

Потому что именно мне придется остаться одной.

Я плакала, потому что ненавидела свою эгоистичность. Потому что в последние часы жизни своего отца я могла думать лишь о том, что случится, если это произойдет со мной?

Но я точно знала, что не смогу в очередной раз пройти через это. Не переживу, если снова потеряю того, кого люблю.

Хуже того, мне не хотелось, чтобы кто-то смотрел на то, как я угасаю. В мире есть кое-что хуже смерти. Это медленное угасание. Когда ты находишься в подвешенном состоянии.

Когда ты становишься живым мертвецом…

На прикроватном столике зазвенел телефон, но я даже не стала смотреть, кто это. Я знала, это Бекетт.

Он звонил уже дважды.

Мне нужно было ответить. Но я не могла. Потому что мне казалось, что меня преследует смерть. И это не прекращалось.

Я хотела, чтобы все закончилось, но меня лишь потряхивало.

Во рту пересохло, хотелось пить, но двигаться было больно. Все сжалось в груди, а от трепета в животе затошнило. Что со мной не так?

Я просто хотела это знать!

— Надеюсь, ты проживешь долгую, счастливую жизнь, Кор.

Слова мамы должны были успокоить меня. Но, учитывая, что я сидела с ней в мрачной больничной палате, ее слова больше походили на последнее желание умирающей.

— А что, если нет? — спросила я, наблюдая за медсестрой, которая зашла, чтобы взять кровь из руки мамы.

— Не говори так, — упрекнула мама. У нее был такой слабый голос, что я едва ее слышала.

— Ты умираешь. И никогда не узнаешь, как сложится моя жизнь.

Мне было четырнадцать, и я была очень зла. Я ненавидела свою мать за то, что она все говорила и говорила об этой прекрасной потрясающей жизни, которая, как она верила, у меня будет.

Я не хотела, чтобы она тратила свою материнскую мудрость на безумные идеи, потому что знала, это ее единственный шанс поговорить.

Не хотела, чтобы она с грустью смотрела на меня, проигрывая в мыслях тысячи моментов, которые упустит.

Я хотела, чтобы она перестала плакать, когда думала, что никто не слышит.

У меня болело сердце, и я хотела, чтобы все это закончилось.

Каким монстром это делает меня?

Ужасным.

Эгоистичным.

— Ты права, Корин, я умираю. Я не увижу женщину, которой ты станешь, но уверена, ты проживешь свою жизнь с пользой. Уверена, ты будешь жить полной жизнью, потому что будешь делать это не только ради себя, но и ради меня.

Какие ужасные слова она говорила.

Давление, что она оказывала на меня, душило.

Мой подростковый разум не мог с этим смириться, а молодое сердце не могло с этим справиться.

И в тот момент я ненавидела ее за то, что она возложила на меня эти ожидания.

Ожидания, которые, я знала, никогда не смогу воплотить в жизнь.

— Я бы хотела записаться на прием к доктору Харрисону как можно скорее, — прохрипела я в телефон.

— Здравствуйте, Корин, как вы? — спросила Линн, узнав мой голос.

Я уже давно не посещала доктора Харрисона. И, вероятно, меня должно обеспокоить, что персонал уже узнает мой голос до того, как я представилась.

— Бывало и лучше. Поэтому я хочу записаться на прием. Я проснулась утром и обнаружила, что у меня увеличились лимфатические узлы и болит все тело, — объяснила я.

Я села в постели и попыталась потянуться, но ощутила предательскую боль между ног.

— Хорошо. Что ж, у него есть свободное время завтра утром. Вас утроит девять утра?

Я прикрыла трубку и закашляла. Звук показался мне болезненным, и я почувствовала давление в груди. Я знала, что по городу ходит эпидемия гриппа, и не понимала, где его подцепила. Я сделала прививку против него, как только появилась вакцина, но, может, это один из тех видов, что устойчив к лекарствам.

Моя паника усилилась, и я прижала телефон к уху.

— А сегодня нет свободного времени? Я чувствую себя очень плохо.

— Дайте мне минутку, я поговорю с доктором Харрисоном, — ответила Линн.

— Хорошо. Пожалуйста, скажите ему, как плохо я себя чувствую, — с нажимом попросила я.

— Скажу. Подождите минутку.

Три долгих минуты в агонии я слушала Джона Теша. (Примеч.: Джон Теш — американский пианист и композитор, работающий в основном с поп и современной христианской музыкой. Также известен, как радиоведущий и телезвезда). Когда Линн вернулась к телефону, я была готова вырвать свои барабанные перепонки и растоптать.

— Доктор Харрисон сказал, чтобы вы пришли и сдали анализ крови. Также мы можем провести тест на грипп и другие заболевания. Кроме того, вы можете прийти завтра, мы как раз получим результаты ваших анализов. Мы поторопим работу лаборатории.

Я облегченно вздохнула.

— Хорошо. Звучит отлично. Я буду через двадцать минут.

— Я предупрежу медсестру о вашем приходе.

Повесив трубку, я выбралась из постели и медленно поплелась в душ.

Не думаю, что у меня грипп. Это нечто более серьезное. Через некоторое время я открыла сайт в интернете, на котором можно было по симптомам узнать, какое у тебя заболевание, и через пару минут меня накрыла уверенность, что у меня рак гортани.

Он перестал дышать, доктора и медсестры заспешили в палату и выставили меня. Длительный устойчивый писк монитора звенел в ушах. На экране появилась одна прямая линия.

Его сердце не билось.

— Не бросай меня, папа, — шептала я, наблюдая из коридора, как доктора пытаются вернуть папу к жизни.

Но все было кончено. Он оставил меня.

Как и мама.

И я осталась одна.

По крайней мере, это чувство мне знакомо.

Я подумала о Беке и о том, как быстро может измениться жизнь. Он был здоровым, активным мужчиной, и в мгновение ока оказался на пороге смерти.

Да уж, для начала дня это очень позитивные мысли. Мне действительно надо писать открытки для «Холлмарк».