Первый и последний чародей (ЛП) - Хенди Барб. Страница 14

— Правда… но возможно команда анмаглаков взяла след Магьер после того, как она бежала из Колм-Ситта, — сказала Винн, устало закрыв глаза. Затем она открыла их и посмотрела на Гассана. — Мы должны выручить моих друзей, и вы поможете нам.

Гассан поднял бровь.

— Этот пленник, он охотится? — прервал Чейн. — Я хочу знать больше.

— Не сейчас, — настаивала Винн, возвращаясь к Гассану. — Вы можете нам помочь?

Гассан оставался пассивным. Боги, судьба, духи предков, или что-то совершенно другое, казалось, помогали ему этой ночью. По всем отчетам в странствующих журналах Винн описывала Магьер, Лисила и их маджай-хи опытными охотниками на нежить. И от того, что он понял, что они были направлены Винн.

— Я буду делать то, что могу, — заверил он ее. — Но это не будет легко.

ГЛАВА 3

На следующее утро Гассан накинул тяжелый плащ и, надвинув капюшон на глаза, покинул свое тайное убежище, которое теперь делил со своими "гостями". Во время долгой прогулки по центральной дороге, ведущей к главным воротам императорских владений, он очистил свой разум для любого сигнала от своих чувств и эмоций. Уходить так далеко не было необходимости, но ему хотелось побыть одному и подумать.

Его просьба к принцу Оуньял'аму будет иметь опасные последствия, если что-то пойдет не так. Он старался подобрать точные слова для этой просьбы, когда вышел на просторную площадь крупнейшего открытого рынка столицы.

Главная дорога, ведущая к воротам, была в три раза шире любой другой главной улицы города, хотя с первого взгляда в это верилось с трудом. В центре могла протиснуться только медленно движущаяся повозка, если полуденная толпа уступала ей дорогу. Гассан едва ли замечал свежие продукты, заграничные товары и торговцев, которые зазывали прохожих, включая его самого.

Лишь раз запахи теплого хлеба и оливкового масла отвлекли его от раздумий. В убежище было мало еды, и он знал, что должен позаботиться о покупке припасов. Но сейчас у Гассана были другие заботы. К тому же опальный ученый Суманского филиала гильдии Хранителей настороженно замирал всякий раз, когда кто-то проходил слишком близко. А на оживленной рыночной улице такое случалось часто.

Без каких-либо видимых причин толпа впереди начала перемещаться. Люди двигались и расчищали широкую дорогу, оглядываясь на улицу позади него.

Рядом с палаткой кожевника Гассан отодвинулся влево, а потом оглянулся, не поднимая головы.

Два паланкина, каждый из которых несли четверо сильных слуг, проплыли мимо, направляясь к главным воротам. Не отставая ни на шаг, вместе с паланкинами продвигалась личная охрана. Хотя занавески на паланкинах были приоткрыты лишь для доступа воздуха, пурпурные пояса стражников уже сообщили Гассану, кто посетил дворец.

Эмир Фалах Мансур, второй командующий вооруженными силами Империи, нечасто появлялся в городе. Какова бы ни была причина, по которой он явился сюда сейчас, это точно была не просьба принца империи.

Решение любой дипломатической проблемы Мансур всегда находил на острие шпаги. В своем высокомерии он придерживался консервативных обычаев, веря в абсолютное господство белой кости. Нет, эмир пришел не к принцу. Более вероятно, что теперь, когда сам император прикован к постели и недоступен, любой доклад будет представлен имперскому советнику А'Ямину.

Гассан уже собирался продолжить свои размышления, когда его взор устремился на того, кто сидел во втором паланкине: на молодую женщину с опущенной головой. Длинные черные волосы скрывали половину лица, но он узнал тонкий профиль. Гассану не надо было долго искать в памяти ее имя.

Мансур был благословлен пятью сыновьями и только одной дочерью — Аишей. Сыновья полезны для удержания власти, но дочь способна завоевать ешё большую власть. А где власти больше, чем рядом с неженатым принцем империи?

Гассан осторожно следовал за процессией, пока она приближалась к главным воротам и останавливалась. Опустив голову, он с любопытством наблюдал за происходящим.

Эмир Мансур в эмалированных доспехах с грохотом вывалился из паланкина. Он встал, купаясь в лучах своего большого самомнения, и ждал, когда его впустят.

Гассан сосредоточился на затылке эмира и медленно моргнул. В этом мерцании темноты за веками он представил себе лицо Мансура. Поверх этого он рисовал мерцающие очертания, линии и знаки из глубин памяти.

Когда его медленное моргание закончилось, в его голове пронеслась мысль:

"Теперь, когда император близок к смерти, принц должен жениться. У Оуньял'ама не будет другого выбора, если он хочет удержать власть."

Гассан поморщился, подслушав мысли Мансура. Мгновение спустя он «услышал» новый поток:

"Если бы только эта глупая девчонка обладала хитростью покойной матери! Она должна постараться."

Гассан старался не погружаться слишком глубоко. Поиск чего-то большего, чем поверхностные мысли, может насторожить объект. Да ему и не хотелось больше слушать сокровенные мысли очередного потенциального тирана. То, что он услышал, было слишком предсказуемо.

Император Канал'ам слабел с каждым днем. Никто, кроме императорского советника А'Ямина и слуг, назначенных непосредственно для ухода за больным, не видел императора более трех лун.

В свои тридцать восемь лет Принц Оуньял'ам был единственным наследником императора, и до сих пор холост. Интриги, махинации и заговоры семи королевских домов достигли невероятного размаха.

Сколько дочерей было предложено принцу с тех пор, как заболел его отец? Эмир Мансур, очевидно, вступил в борьбу, соперничая за то, чтобы его Аиша стала первой императрицей.

Гассан повернул обратно к главному проходу через толпу еще до того, как ворота открылись. У него были более важные вопросы для рассмотрения. И еще одна задача, которую он больше не мог откладывать. Миновав всего один квартал, он прошел между двумя торговыми рядами и оказался в проулке. Затем перешел узкую улицу, скрытую за строем рыночных палаток. Заметив ряд бочек с водой, он присел за последней. Устроившись поудобнее, Гассан сунул руку под рубашку. Он нащупал грубую цепь на шее и вытащил ее. Медный медальон, который Гассан всегда носил близко к телу, был на месте.

Закрыв глаза, он тронул гладкий металл. После минутного колебания он открыл глаза и спрятал медальон обратно под рубашку. Гассану требовалось больше времени, чтобы тщательно обдумать свою просьбу к будущему императору. Эта просьба не давала ему покоя. То, о чем он попросит принца, почему-то казалось ему неправильным.

Принц Оуньялʼам стоял в приемной своих личных покоев. Он наблюдал, как трое слуг сервировали столик, инкрустированный опалами. Для официального приема собирались подавать чай и разные сладости. Комната была обставлена низкими диванами с разноцветными шелковыми подушками. От высокого потолка до полированного пола тянулись янтарно-желтые атласные занавески с золотыми кисточками. Помимо слуг здесь был только Нажиф, капитан его личной стражи.

Оуньялʼам не был рад предстоящему раннему приему. В последнее время он принял слишком много членов королевской семьи и знати. Все находили предлоги, срочные дела и неотложные вопросы для встречи с ним. И каждый приводил с собой дочь, сестру, племянницу, а иногда двух или даже трех девиц. Такое количество учтивых обращений в предвкушении смерти его отца морально утомило. Никто из посетителей не знал, что он ждет этой смерти с большим нетерпением, чем любой из них. Его мотивы сильно отличались от остальных, и о них не знала даже его личная стража. Исключение составлял Нажиф. К несчастью, принц был в таком же неведении о состоянии отца, как и любой алчный нобиль со своими дочерями. Оуньял'ама не вызывали в покои императора больше трех лун.

По всей видимости, его отец слабел с каждым днем, и Оуньял'ам должен жениться. Обеспечить безопасность империи законным наследником было первым долгом новоиспеченного императора.