Ты любил меня за мои слабости (СИ) - Харпер Эви. Страница 15

А если он примет меня? Какую жизнь я могу ему дать? Лишь мрачные мысли и слезы, потому что я не могу справиться со своим прошлым. Прячусь в ванной, режу кожу, чтобы хоть немного успокоиться. Рано или поздно он не выдержит. Мое тело оседает. Я потеряна.

Я спускаюсь вниз и распечатываю фотографии, сделанные на барбекю.

Столовая теперь наполнена фотографиями незнакомых людей и семьи, которые улыбаются и смеются. Живут. Я слышу, как телефон звонит, смотрю вниз и вижу сообщение.

Отправлены фотографии.

Мое тело застывает. Его фотография. Готова ли я увидеть его снова? Прошло почти три месяца… Примерно в это время я должна была быть готова к вечеринке. Должна была быть выставлена напоказ перед десятками мужчин и продана на ночь. И в течение последних трех лет он был самым выгодным покупателем; он всегда выигрывал.

Я бегу в гостиную и вытаскиваю ноутбук из-под кофейного столика. Мы с Канье никогда им не пользовались. Только для оплаты счетов и писем от друзей. Я нажимаю на интернет, и с облегчением вижу, что у нас дома все еще есть Wi-Fi. Я не подумала проверить, когда диктовала свой адрес электронной почты при телефонном разговоре.

Я открываю учетную запись электронной почты, которую создала, и нахожу там письмо с темой.

Я нашел его.

Я открываю письмо и вижу фотографии человека, который превратил мою жизнь в ад. Один из тех, кто создал эту Эмили, слабую Эмили. Единственный человек, который возвращался, чтобы пытать меня. Донован. На нем другой дорогой костюм. Он разговаривает с мужчиной. Они оба в солнцезащитных очках и находятся в месте, похожем на парк. Я читаю сообщение в письме.

Я в Мехико. С ним брат Марко — Майкл О'Коннор. Он задавал вопросы о том, что случилось с его братом, и ходят слухи, что он собирается начать там, где погибла империя Марко.

По моим сведениям, Донован организовал эту встречу с Майклом в надежде найти тебя.

По моему телу пробегают мурашки. Они снова начнут собирать коллекцию? Нет! И Донован хочет найти меня, почему? Попытается ли он похитить меня? Конечно, он хотел бы — он психопат. Мне нужно подготовиться. Я должна поймать его прежде, чем он найдет меня здесь, с моей семьей, и с Канье. Я не позволю ему причинить им вред.

Я отвечаю на письмо.

Мне нужно, чтобы ты держал его в поле своего зрения, нужно знать его местоположение постоянно. Когда я составлю план своих действий, то свяжусь с тобой через письмо.

Я беру ручку и листок бумаги и пишу список вещей, которые мне может понадобиться.

Деньги, паспорт, веревки, стяжки, кляп, ножи, пистолет.

Краем глаза я вижу электронное письмо.

Считай, что дело сделано. Я скоро тебя увижу?

Я отвечаю.

Как только я смогу выбраться из Гастингса, то буду там.

Воспоминание о Доноване, лежащем на мне, удерживающем меня, сжимающем мое горло так сильно, что перед глазами все расплывается, возникают в моем сознании.

— Вот так, Эмили, ты, тупая шлюха, ты теряешь сознание от меня. Ты не можешь это контролировать, не так ли! Бесполезный кусок дерьма, — кричит он мне, когда мой мир становится черным. Я просыпаюсь одна в комнате, чувствуя боль между ног и стук в голове. 

Я прогоняю воспоминания, царапая порезы на бедрах. Мне нужно их прогнать. Мне нужно избавиться от этого яда внутри. Я бегу вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, открываю верхний ящик, где, как я знаю, лежат бритвы. Я срываю пластик с бритвы, и зажимаю лезвие между пальцами.

Сажусь на крышку унитаза. Мои руки трясутся, пока я поднимаю свои хлопковые шорты вверх до бедра. Я вижу три линии порезов, каждую по очереди. Если бы кто-нибудь их видел, я бы сказала, что это царапины от кошки.

Я подношу бритву к первой линии и чувствую небольшое жжение, мое сердце начинает биться быстрее, а затем я провожу лезвием по коже, по направлению к себе, около трех сантиметров и отпускаю лезвие от бедра.

Я тяжело выдыхаю, чувствуя, как по телу пробегает разрядка. Это стирает воспоминания о его лице. Воспоминания прошлого. Мое тело расслабляется, я облокачиваюсь на унитаз и опираюсь головой о стену. Мои глаза закрываются, и в голове все проясняется.

Умиротворение.

Я выхожу из оцепенения из-за одинокой, теплой слезы, скатывающейся по губам. Стыд захлестывает меня, я смотрю вниз и вижу красное пятно на порезе. Самый яркий цвет в мире, но само его существование говорит мне, насколько я слаба.

Я хватаю туалетную бумагу и отрываю несколько листов, сильно давлю на порез, желая, чтобы он волшебным образом исчез. Лучше бы этого никогда не случалось. В горле поднимается желчь, на лбу выступает пот. Я так разочарована в себе. Почему я режу себя? Я не совсем уверена, но это для того, чтобы получить доказательство моей боли? Чтобы соответствовать уродству, которое, я знаю, внутри меня? Я обещаю себе, что это никогда больше не повторится, и обещаю это себе снова и снова. Шепот эхом отдается в моем сознании, что я лгу себе, но я отталкиваю его.

Я смываю туалетную бумагу и приклеиваю пластырь на распухший порез. Я спускаюсь вниз, когда слышу, как звонит мой сотовый. Я останавливаюсь и оглядываюсь. Вероятно, сейчас около восьми вечера, что означает, что это звонит Канье.

Я бегу вниз по лестнице к телефону, который лежит на обеденном столе.

— Привет, — мой голос мягкий, с легкой дрожью.

— Привет, Эмми, — услышав голос Канье, моя грудь сжимается, а на глаза наворачиваются слезы. Я хочу, чтобы он был здесь, хочу, чтобы Канье обнимал меня и говорил все те слова, от которых чувствуешь себя хорошо. Силы, которые мне нужны для этих бесед, уже иссякли. Мне нужно сделать это быстро, или я развалюсь на части, разговаривая с ним по телефону.

— Канье, я устала. Мы можем поговорить завтра, пожалуйста, — мой голос поначалу звучит сильно, но к концу предложения дрожит. Я ругаю себя за то, что не могу быть сильной.

— Эмми, все хорошо? — я могу слышать, как Канье ходит по комнате, разговаривая по телефону.

— Да, да. Только… — я качаю головой, пытаясь придумать, что сказать. Но что я могу сказать? Если скажу Канье, что у меня есть фотографии, и я знаю, где находится мужчина, который насиловал меня, то он взбесится. Он пойдет за ним, а это последнее, чего бы я хотела. Я не хочу, чтобы темная сторона моей жизни была рядом с Канье. Если кто и должен иметь дело с Донованом, так это я.

— Эмми, что, черт возьми, происходит? У тебя испуганный голос. Я выезжаю к тебе.

— Нет, Канье, правда… — это все, что я успеваю сказать прежде, чем он бросил трубку. Проклятье.

Мой пульс учащается, и я начинаю паниковать. Я кладу трубку и закрываю крышку ноутбука, бегу в гостиную и убираю его обратно под кофейный столик. Я дико озираюсь и понимаю, что веду себя глупо. Канье не узнает, что я выслеживаю Донована, и не войдет в дверь в ближайшие две секунды. Я плюхаюсь на диван и пытаюсь прийти в себя.

Я направляюсь на кухню, чтобы разогреть остатки барбекю, которое мама заставила меня забрать с собой. Когда через восемь минут звенит микроволновка, я слышу, как открывается входная дверь, и по всему дому гремит голос Канье.

— Эмили!

— На кухне! — я вытаскиваю тарелку из микроволновки и поворачиваюсь к Канье, который входит в кухню. — Если бы ты не повесил трубку, то услышал бы, что со мной все в порядке, Канье, — заявляю я.

Я вхожу в столовую с тарелкой и отодвигаю несколько фотографий, сажусь и принимаюсь за котлету с картофельным салатом.