Эльминстер. Рождение мага - Гринвуд Эд. Страница 9

– Да, может, и лучше. Только вот мои замерзшие ноги не думают… Они охотнее предпочли бы оказаться поближе к потрескивающему огоньку, опять в…

– Все бы не отказались. Да так скоро оно и будет, если боги пожелают того. Зарубишь пару разбойников – согреешься, только сначала разгляди их в такую метель. Давай-ка пришпорим лошадей!

– Пожалуй, – спокойно сказал Эльминстер, зная, что ветер отнесет его слова назад, прочь от наемников, – у богов на этот счет другие планы.

В ответ ему раздался хриплый смешок, прилетевший слева из-за плеча: Саргет. Еще мгновение… Послышался резкий окрик, заскрипел под ногами снег, громко заржала испуганная лошадь. В атаку пошли братья. Первым ударил Аргхел, затем откуда-то сзади донесся воинственный клич Баэрольда.

Баэрольд искусно подражал рычанию волка. Лошади пятились, ржали и становились на дыбы, пока наконец не сошли с тропинки в глубокий снег. Дозорные все еще держались в седлах.

Выхватив меч, Эльминстер, как разъяренное приведение, выскочил из снега. Еще чуть-чуть, и лошади просто затоптали бы его. В белой круговерти метели тускло блеснул металл: ближайший к нему солдат обнажил меч.

Тут же копье Энгарла вонзилось в горло наемника. Хватая ртом воздух, тот судорожно всхлипнул, разбрызгивая вокруг кровь. Его лошадь оступилась, и он полетел головой вниз, унося с собой копье. Эльминстер не стал тратить время на умирающего: другой наемник справа от него пытался под покровом метели проскочить узкий проход между скалами.

Эл бежал изо всех сил сквозь налипающий снег, смешно раскачиваясь на ходу из стороны в сторону, чтобы его не сносило ветром, – этому он научился от разбойников: когда они бежали по глубокому снегу, все были похожи на пьяных медведей. Все равно медленно… Хотя лошадь продвигалась еще медленнее. Ее копыта скользили и разъезжались, она то и дело оступалась в рытвинах, едва не сбрасывая седока.

Увидев Эльминстера, наемник наклонился вперед, чтобы зарубить разбойника. Тот пригнулся, и клинок просвистел мимо. Одной рукой Эльминстер вцепился наезднику в ногу, прижимая краем своего меча в другой руке меч противника, чтобы тот не смог отвести его для следующего удара.

Заскулив от отчаяния, потерявший равновесие человек в доспехах дико взмахнул свободной рукой, хватаясь за воздух, и тяжело рухнул к ногам Эльминстера. Эл всадил меч в шею наемника, пока снег все еще залеплял тому лицо, и вздрогнул, почувствовав, как человек забился в предсмертных судорогах. Обессиленный, юноша упал на спину в снег. Четыре года назад Эльминстер обнаружил, что ему совсем не нравится убивать… и с тех пор в этом отношении почти ничего не изменилось.

Но таков неписаный закон, царящий в этих горах, облюбованных разбойниками: убей или убьют тебя. Поднявшись на ноги, Эльминстер отпрыгнул прочь от убитого, вглядываясь в сумятицу снежных вихрей. Откуда-то рядом приглушенно доносился нестройный топот копыт.

Кто-то взревел от боли. Где-то чуть левее тело в доспехах глухо ударилось о заснеженную землю, раздался протяжный вопль и тут же оборвался. Эльминстер снова вздрогнул, но меч не опустил. Иногда разбойники, окончательно устав от одного из своих, решали, что надо покончить с ним, и в вихрях снега на землю падал зарубленный, как будто по ошибке, товарищ…

Элу вроде такое предательство не грозило… но только боги ведают, что в сердцах у людей. Шайка, как и большинство разбойников в Отрожье, уважающих Хелма Стоунблейда и ненавидящих правящих чародеев, не нападала на простых людей. Не желая навлечь гнев чародеев на крестьян, разбойники вообще старались как можно меньше общаться с ними. Но соломенная подстилка в конюшне иногда служила им теплой постелью, а на полях изголодавшиеся люди могли выкопать из мерзлой земли забытые хозяевами корнеплоды. Жизнь научила товарищей Эла не доверять никому из местных: тому, кто выведет их к разбойникам, наемники платили по пятьдесят золотых монет за голову. Уже многие погибли от предательства тех, кому слишком сильно доверяли.

Суровая жизнь жестоко учила их настороженно относиться ко всему живому – от птиц и лис, которые своим встревоженным поведением могли выдать их наемникам, до людей, за золото доносивших о кострах и дозорных, которых они видели далеко в горах…

Теперь снег падал спокойно, как будто ветры решили устроить передышку. Саргет вынырнул из нескончаемого снегопада. Он широко улыбнулся, и изо рта вырвалось облачко пара.

– Всех убили, Эл: дюжина наемников… и, кстати, у одного из них нашелся целый мешок с едой!

Эльминстер, известный среди разбойников как Эладар, проворчал:

– Чародеи были?

Саргет хихикнул и положил руку Элу на плечо. На рукаве остались кровавые отметины – от крови какого-то наемника, и сейчас еще лежащего где-то в снегу.

– Терпение, Эл, терпение, – сказал он. – Если тебе хочется убивать чародеев, так дай нам убить побольше наемников, и тогда, клянусь всеми богами, чародеи непременно заявятся сюда.

Эльминстер кивнул:

– Что-нибудь еще?

Поднявшийся ветер завыл с новой силой, и опять из-за снега ничего нельзя было различить.

– Одна лошадь ранена. Мы прикончим ее и завернем в солдатские плащи. Да надо бы пошевеливаться. Волки такие же голодные, как и мы. Энгарл нашел с дюжину кинжалов и по крайней мере один годный шлем. Баэрольд, как обычно, снимает сапоги. Иди помоги Нинду разделывать лошадь.

Эльминстер засопел:

– Кровавая работа, как всегда…

Саргет рассмеялся и похлопал Эла по спине:

– Ну что делать? Надо же как-то жить… Ты смотри на это дело как будто готовишься пировать несколько дней. И постарайся не грызть слишком много сырого мяса, как ты это обычно делаешь… Хотя если тебе нравится дрожать, как котенку, здесь на ледяном ветру, то…

Эльминстер что-то неразборчиво проворчал в ответ и пошел сквозь снег, куда ему указал Саргет. Счастливый вопль заставил его резко обернуться. Неподалеку показался Баэрольд, ведущий под уздцы всхрапывающую лошадь. Отлично. Какую-то часть пути она протащит их добычу, пока им не придется убить ее, чтобы оборвался след от копыт.

Завывающий вокруг ветер начал стихать, и снег валил уже не так густо. Отовсюду слышались проклятия разбойников, понимавших, что, если метель уляжется, им и вправду придется очень здорово поторопиться. Как бы ни слабы были чародеи, обитающие ныне в окрестных замках, их силы хватит, чтобы – когда погода разъяснится – обнаружить их издалека.

Но сегодня боги не оставляли их своей милостью, и, как только люди покинули расселину, метель разыгралась с новой силой. Так что если кто-то уже и шел по их следу, он уже будет не в состоянии следить за ними дальше. Под порывами шквалистого ветра разбойники с трудом пробивались вперед. Впереди шли Саргет и Баэрольд, знавшие каждую тропинку в здешних горах как свои пять пальцев. Добравшись до глубокого, незамерзающего даже в сильный мороз источника, за которым, как было известно, издалека, при помощи магии, наблюдали чародеи, Баэрольд сказал лошади несколько успокаивающих слов… и, рубанув со всей силы топориком, какие носят лесничие, отскочил, чтобы не попасть под удар копыт падающего животного.

Разбойники оставили для волков еще теплые остатки туши. Затем, почистив, насколько возможно, одежду от крови, они продолжили свой путь. На север, в ревущую метель, вверх по узким и темным ущельям, к Пещере Ветров, где в темной расселине ни на миг не умолкает бесконечный стон воющего ветра. Каждый по очереди наклонялся и нырял в узкую щель одним им известного входа в пещеру и находил слабо светившийся в темноте камень, отмечавший начало следующего перехода между пещерами. Они шли в гулкой темноте, пока не увидели еще один светящийся камень. Саргет медленно шесть раз хлопнул ладонью по стене, подождал и снова повторил условный стук. В ответ раздалось такое же похлопывание, и Саргет, пройдя еще пару шагов, повернул в невидимый боковой проход. Разбойники последовали за ним в узкий, пахнущий землей и сыростью тоннель, который резко уводил вниз – в самое сердце Отрожья.