Властитель ледяного сердца (СИ) - Александрова Марина. Страница 48

— Не знаю, — пожала она плечами.

— Это не ответ, пробуй, — строго кивнул он ей. — А я, пожалуй, немного отойду, а то и правда сил нет больше терпеть, а при тебе как-то неудобно, — усмехнулся он, тогда как Йолинь в силу воспитания пропустила его реплику мимо ушей.

Легко сказать «пробуй»! Что это за учитель такой? Она и без него могла бы пробовать… но не пробовала же. Поняв, что возмущаться не имеет смысла, она прикрыла глаза и попыталась дышать так, как учила её Дэй. Улавливая отголоски эмоций и ощущений четырех существ вокруг себя, она попыталась четко разграничить каждого из них. Суми, Крайс и две кобылы. Все четверо не взбудоражены, а в состоянии относительного покоя, стало быть, и ощущения приходящие от них более ясные и понятные. Легко разделимые. Стоило представить себе четыре яркие точки разных цветов, и каждой точке присвоить определенный набор чувств и желаний, как она выбрала самую понятную для себя точку — Суми, и начала точно присматриваться к ней более внимательно. Сколько времени она так просидела прежде, чем три другие точки просто исчезли из её воображаемого мира, она не взялась бы сказать, но в какой-то момент пришли различные образы и желания. Это не было похоже на то, как если бы она читала чьи-то мысли. Слов не было. Было четкое желание нюхать, чтобы понимать мир. Эта потребность проходила на грани сознания и была скорее безотчетной. Следующее понятное ей желание, это оставить свой запах повсюду. Его земля, он тут хозяин, территория его стаи. Никто не сунется, не посмеют. Он заявил свои права. Еда. Ещё одна потребность, которую хотелось бы удовлетворить, но он не может оставить вожака наедине с чужаком. Пока чужак не уйдет, стая должна быть вместе. Странные эмоции они накатывали точно волны неспокойного моря. То ли Суми нервничал, толи восприятие мира животным было для Йолинь чересчур ярким и необузданным. В его ощущениях не было полутонов. Всё просто: своё и чужое. Свое необходимо оберегать, чужое — изведать, наблюдать и быть готовым напасть.

Она вынырнула из этого вихря ощущений сама толком не поняв как. Просто в какой-то момент поняла, что устала слушать Суми и точно захлопнула дверь у себя в голове, погасив эту последнюю точку.

С трудом приоткрыв глаза, она была поражена тем, что солнце уже клонилось к земле, Крайс мерно сопел умостив свою голову на её скрещенных ногах, точно на подушке.

— Ну, — стоило ей сделать глубокий вдох, чтобы скинуть с колен голову наглеца, как он сам заговорил с ней, приподнявшись на локте, — и здорова же ты спать, — усмехнулся он. — Скажи, хоть получилось что?

— Я не спала и да, думаю, получилось.

— Вот и славно, — покивал он головой, — завтра повторим.

Дорога в обратную сторону прошла под ненавязчивые вопросы Крайса, о том, как именно Йолинь удалось представить свой дар и столь же односложные ответы принцессы. Мужчина думал, что вот оно счастье — неболтливая баба! Будь хотя бы у одной из его жен такой нрав, он бы чувствовал себя счастливейшим из мужей не только первые три года совместной жизни… Хотя, будь хотя бы у одной из них такой нрав и не выплескивай они весь свой негатив в здоровой ссоре, так торчал бы он ногами вверх в каком-нибудь болоте…

— И не помянул бы никто, — как-то горестно вздохнул мужчина.

— Что? — тем временем поинтересовалась Йолинь не поняв, что такое буркнул северянин. — Говорю, может, выпьем? — повернувшись к принцессе лицом, нарочито громко спросил Крайс без особого желания и впрямь стать собутыльником принцессы. Но зловредная баба точно почуяв его нежелание, любезно улыбнулась и сказала:

— Конечно.

Зачем она согласилась с ним выпить? Из вредности больше, чем из-за желания. И только увидев озадаченное лицо мужчины, вдруг подумала, зачем ей это надо?

«Ай, ладно», отмахнулась принцесса, «Веню позовем, так что они вдвоем и выпьют. А, потом, не зря же говорят, что друг с которым не разу не выпил вовсе и не друг».

Где она слышала эту присказку, она бы не взялась судить, но ведь не зря же люди говорят…

— М-да, слабый аргумент, — уже по-аирски фыркнула она.

Чем ближе они подъезжали к замку, тем отчетливее она ощущала витающее внутри возбуждение. Тем неприятнее было у неё на душе. Вся эта вереница эмоций заставляла её ощущать тревогу, точно обобщая все эмоции в одну. А, быть может, это её собственные страхи поднимали голову? Как знать, но даже стараясь удержать маску невозмутимого спокойствия на лице, она боялась того, как примут её все эти люди. Удивительно, но именно здесь, на холодном севере, ей вдруг стало важным, что думают о ней окружающие.

Стоило им въехать во внутренний двор замка, который сейчас был заполнен новоприбывшими Властителями, их людьми, лошадьми и слугами Грозового Перевала, она оказалась под прицелом десятков глаз. Считать чужие эмоции не получалось, слишком много их было и слишком противоречивыми они были. Крайс же с интересом наблюдал за преображением женщины, что ехала рядом с ним.

«Интересно», думал он, «в каких школах такому учат?»

Ведь стоило им ступить на территорию внутреннего двора, как спина женщины стала прямой, точно не живой человек сидел в седле, лицо непроницаемая холодная маска, взгляд… Он не мог подобрать точного слова, чтобы описать ту стужу, что царила на самом дне этих темно-карих глаз. На краткий миг ему представилось, что он похож на плененного воина, что вместе со своим предводителем входит во вражеский город. Да, пожалуй, ассоциация была бредовой, но на мгновение ему подумалось, что с таким Властителем, который умеет держать себя с таким достоинством не стыдно попасть во вражеский плен.

Йолинь легко спустилась с лошади, с каждым днем ей удавалось это всё легче и легче, и точно не замечая никого перед собой, взяла кобылу под уздцы и повела в стойло. Она не умела так запросто становиться своей среди чужих. Не могла просто так улыбнуться кому-то, поздороваться с незнакомцем, завести беседу ни о чем. Всё это было слишком личным, казалось оскорбительно неприличным. Предрассудки, пережитки её прежнего мира, но всё это до сих пор довлело над ней. Как бы она не пыталась убежать от прошлого, но кое-что всё же стало частью её сути даже больше, чем она сама могла признать.

— Ведьма, — на грани слышимости долетело до её слуха. Шепнул, точно сплюнул, высокий северянин, не Властитель, просто мужчина довольно зрелого возраста на вид, с густыми волосами цвета льна и темной окладистой бородой.

— Тварь тварь чует, — поддержал своего товарища стоявший рядом мужчина. Всё это было сказано очень тихо, но в то же время так, чтобы она могла расслышать, проходя мимо них.

Она привыкла не обращать внимания открыто на сплетни и злые слова, делать вид, что не слышит и не запоминает того, что говорят у неё за спиной. Но, как оказалось, делать нечто подобное, когда по твоим нервам бьют чужие эмоции очень сложно. Она не сказала в ответ ни слова, лишь посмотрела на двух мужчин, возвращая откатом их собственную ненависть, то, как она ощущала её и тут же пошла дальше, заметив то, как стушевались эти двое мужчин под её взглядом.

— Демоны преисподней, — выругался Дорен, стоило жене их Властителя войти в конюшню, — она точно ведьма! А, глазищи-то какие, у меня аж волосы дыбом встали от одного её взгляда.

— Не зря тварь её признала, — согласился товарищ.

— Кто тебе такое сказал?! — рявкнула Веня, стоило Йолинь устало прикрыв веки, закончить рассказ о возвращении в замок. Она не собиралась ябедничать, просто придя к мысли о том, что стоит открываться навстречу этому миру, приняла самое трудное решение из всех за последние годы — научиться рассказывать о том, как она живет.

— Веня, — тяжело вздохнула она, чуть улыбнувшись, — какая разница «кто», ведь ты же понимаешь, кто-то озвучивает мысли вслух, а кто-то молчит и думает. Он всего лишь озвучил то, что они думают. Я не жалуюсь тебе, я делюсь с тобой.

— Ишь ты, — фыркнула она, лупанув полотенцем ни в чем неповинный кухонный стол, — в святые решила заделаться? А ну, говори кто?!