И они поверят в обман (СИ) - Белая Рина. Страница 54
Иным зрением я видела, что юная исполнительница – маг воды, остальное – выверенная игра четырех парней, но это нисколько не умалило само зрелище, пробирающее до глубины души. Изумленно молчали даже дети на руках родителей.
Так были отвергнуты земля и огонь, воздух и вода.
Взглядом, невинными жестами, томительными паузами Странница выражала пока еще не смелое сожаление. В хрупкой надежде поймать журавля в небе она боялась признаться себе, что совершила ошибку, пренебрегая даром судьбы. Будущее девушки оставалось загадкой и эта загадка лишала ее покоя.
Вдруг Странница замерла, слезы печали потекли по ее щекам. Устремив взгляд в далекое небо, она беззвучно закричала и упала на колени. Юноши спрыгнули с помоста и вернулись в круг к своим товарищам. И в это самое мгновение покой покинул и меня.
Это не мог быть финал! Нет и еще раз нет! Черт возьми, это же чистой воды издевательство!
Последние ноты растворились в завораживающей тишине, а мы все так же стояли не в силах пошевелиться.
– Почему девочка плачет? – раздался неподалеку детский голосок.
Ладони Фициона легли мне на талию и притянули к себе. Он склонился к моему уху и прошептал:
– Идем?
– Такой номер загубили! – отозвалась я, как вдруг…
Единым духом накрыла площадь ритмичная мелодия, нарастая темным облаком, она протянула угнетающие щупальца к сознанию каждого зрителя. Вновь завоевывая наше внимание, на помост ступил юноша во всем черном. Таинственная черная маска скрыла и его лицо. Высокий, сексуальный, вольнолюбивый, он решительно приблизился к Страннице и жестом собственника опустил ладонь ей на голову. Испуганная его прикосновением, она вскинулась и…
Взгляд глаза в глаза. Оборвавшийся ритм.
Затухающее эхо и стук сердца в груди.
Обрушиваясь на площадь с новой ужасающей силой, мелодия сбросила меня в бездонный омут противоречивых чувств. Мрачный ритм отозвался отчетливым неприятием. Раскаленный любовный дуэт кукловода и марионетки, окутанный вихрями тьмы, схватил грудь надрывной, уродливой искусственностью. Но самое интересное было впереди, когда на сцену ворвался светлый маг, словно белый журавль, неся собой свет и спасение.
В это мгновение мой мир стал темнеть, каждый вдох стоил неимоверных усилий. Пальцы некроманта до боли сжались на моих бедрах, но оглушенная своими чувствами, усиленными тональностью сложного мотива я этого уже не ощущала.
Предо мной предстало извечное противостояние света и тьмы. Отбросив Странницу, темный принял вызов. Они сошлись без жалости и сострадания друг к другу – зияющая тьма и чистый свет, словно мои греховные и благородные помыслы. Я коснулась тьмы, в то время как обязана была посвятить себя свету в память о Катарине и просто в силу интуиции и рациональности данного выбора. Ведь только свет станет моим спасением, станет тем якорем, который не позволит сгинуть во мраке непознанного.
Бедная, бедная Странница. Ее волю снова и снова подчиняла тьма, не желая отпускать то, что по праву считала своим. В мистическом танце озлобленный, непримиримый противник затягивал уродливые петли на шеях влюбленных и разбивал белоснежную пару…
Как и в любой сказке у этой истории был счастливый финал. Молния пронзила безжалостное сердце черного мага. Тьма, заключившая Странницу в свои объятия, осыпалась морионовым блеском к ногам девушки. С благодарностью и надеждой она посмотрела на своего спасителя и взволнованно прильнула к его телу.
В моей памяти отпечатался силуэт влюбленных, замерших под голубым небом.
– Наша история не станет эхом этой бездарности, – тихие слова Фициона потонули в бурных аплодисментах.
После выступления Странница с благодарностью принимала букеты, а секретарь «Поющей стрелы», с трудом угомонивший овации, толкнул речь, которая стала бесцветным фоном моим мыслям: «Игры с тьмой пора заканчивать!»
Я обернулась.
Взгляд некроманта застыл холодом. Губы дрогнули в зловещей улыбке. Фиц не сказал ни слова, но словно прочитав мои мысли, он резко развернулся и ушел, скрывшись в толпе. И я мгновенно потеряла его из виду.
С размахом свое столетие отметила академия «Поющая стрела». Все было, как заявлено на плакате: море впечатлений, прибрежная прохлада и бесплатные леденцы детям в виде забавных стрел, вот только…
Больше я никуда не торопилась, да и тянуть за собой было… некого.
Глава 33
Вы хотите быть честным по отношению к жизни?
Но жизнь такая свинья, она все равно вас надует.
Кароль Ижиковский
– Не вижу радости в твоих глазах…
Погруженная в свои мысли я не услышала шагов, и появление незнакомца стало для меня сюрпризом. Я подняла голову и внимательно посмотрела на русоволосого парнишку в белой форме с нашивкой водника.
– Что, родная душа, радости нет?
– Душа болит, – проронила я.
– Как это могло случиться в столь ясный день, когда даже погода шепчет и располагает к улыбке? – и, не дожидаясь ответа, он попросил разрешения присесть. Я кивнула, машинально отвечая на вежливость.
– Могу я чем-то помочь?
– Да.
– Внимательно слушаю, – оживился парень.
– Оправляйся к своим друзьям, а то у них любопытство какое-то нездоровое.
– Это они мне завидуют!
Я не оценила шутку. В одно мгновение став серьезным, водник продолжил:
– Моему обществу они точно не обрадуются. Мы не дружим с факультетами других стихий, хотя и вынуждены соблюдать нейтралитет.
– А по вашему выступлению не скажешь. Все было очень слажено.
– Вещи не всегда такие, какими мы их видим, – миролюбиво произнес собеседник.
– И люди не такие, какими кажутся.
Парнишка кивнул со знанием дела и представился:
– Я Мак.
– Ма-г? – переспросила я, не совсем его понимая.
– Ма-к. Как маков цвет, еще такая детская песенка есть, – он напел мотив, демонстрируя пальцами игру на духовом инструменте, чем невольно вызвал мою улыбку. – Но предпочту просто Мак! – важно добавил водник.
– Роиль.
– Имени прекраснее я не слышал! – воскликнул он, вдохновленный моим оттаивающим настроением, украшенным вишенкой грусти…
Остывающее светило спускалось к зубчатой гряде скал, расписывая золотыми мазками облака. Янтарным пламенем загоралась гладь отвесов, оттеняя участки, заросшие непроходимым лесом. Лес спускался к самому подножию скал, огибал кручи, обступал развалы, ширился, все больше раздаваясь на отлогих склонах, напоминая шкуру огромного зверя, который всем телом примеривался к портовому городу. Я щурила глаза, любуясь закатом, и слушала истории Мака, упираясь ладонями в деревянную скамью.
– …Так вот, она стоит вся красная от ярости, а я ее и спрашиваю: с вами, уважаемая, опять что-то случилось?! Стало быть, вы приносите несчастья, но вопреки обыкновению, лишь себе. Представляешь, что она мне ответила?
– Нет.
– Вот вы-то мне и нужны, Мак Лейбертон. Марш за шваброй! И приятеля своего захватите! Драить полы веселее на пару! И никакой магии! – парень откинулся на спинку скамьи и глубоко выдохнул. – В общем, сорвать тест у нас не вышло. И вместо расчетов пришлось убирать аудиторию под хохот собратьев. Подпортили мы себе результативность, да и всей группе в целом… От ребят досталось потом, – протянул Мак.
– А профессор? – будучи не в силах сдержать смех, спросила я.
– А что профессор? Мокрой курицей сидела в кресле, и не думая переносить тест на другой день. Ну, в самом-то деле, что ей стоило?! – возмутился парень и замолк.
А мне вспомнилось мое приключение. Движимая желанием раздобыть данные об одном призраке (на портрет которого я наткнулась в холе нашей академии), я под видом книгохранителя проникла в библиотеку. Разумеется, информация о скрюченном старичке в завязанной под горло мантии была мной геройски добыта, но я имела неосторожность похвастать об этом Фициону. Он запретил сдавать профессору листы с подготовленным докладом и со словами: «не серди призраков, не надо», разорвал его на кусочки. За этим воспоминанием я не сразу заметила, что Мак внимательно меня разглядывает. Его молчаливый интерес привел меня в замешательство. Парень широко улыбнулся и, пользуясь удобным случаем, неожиданно предложил: