Дети стеклодува - Грипе Мария. Страница 21
Двое детей продолжали свой путь одни. И Альберт с Софией кинулись им навстречу. Ведь это же Клас и Клара идут по дороге! Идут спокойно, ничуть не изменившиеся с тех пор, как они видели их в последний раз давным-давно.
Долго-долго Альберт и София не выпускают детей из объятий.
Никто из них не произносит ни слова, но через некоторое время Клара поспешно хватает Софию за руку и тащит её за собой, совсем как в прежние времена.
— Пойдём, глянем на куклу, матушка, — говорит она. — Как ты думаешь, она ещё там?
И тут Альберт и София понимают, что дети забыли всё, что с ними случилось, когда они исчезли. И теряются в догадках, как это могло произойти.
Ведь откуда им знать: те, кто переплывает Реку Забытых Воспоминаний, никогда не помнят, что случилось с ними на покинутом берегу. Они вспоминают только то, что произошло на другом берегу, на том, куда они приплывают.
Клас и Клара никогда не вспомнят Дом, они никогда не вспомнят ни Властителя, ни Властительницу. Не вспомнят даже Нану.
Всё навечно кануло в Реку Забытых Воспоминаний.
Но иногда они диву даются: почему им бывает страшно подниматься по высоким лестницам? Или почему они иногда подбегают к зеркалу, боясь, что оно окажется пустым. И сердце при этом уходит у них в пятки. Почему они всегда радуются, когда видят себя в зеркале?
Несколько раз им случается проснуться среди ночи с ощущением, что они прикованы к какой-то великанше. Но София зажигает тогда свечу и говорит, что это им лишь приснилось.
— Сны, как потоки воды, — нежно шепчет она им на ушко, — сны уплывают, как потоки воды…
И тогда дети снова всё забывают.
То был сон, и ничего больше.
Но сейчас — в лучах солнечного заката — они ни о чём таком не думают.
Они бродят с отцом и матерью по всей ярмарке. Они видят, как пляшут медведи, видят девушек, пляшущих на ходулях. Они катаются на каруселях, и им дарят подарки, купленные на ярмарке.
В кукольной лавке все куклы проданы. Кроме куклы с золотистыми косами, в бархатном плаще и с лиловой кружевной косынкой на голове.
Старушка в лавке, похоже, растеряна, она изумлена, раньше она эту куклу не заметила, говорит она. И она точно знает, что такую куклу она к ярмарке не шила — чудо, что она попала сюда. Но Клару и Софию это совершенно не интересует.
Не всё ли равно! Главное, что кукла оказывается в объятиях Клары, — так оно и должно быть. Круг замкнулся — и всё становится на свои места! И больше никому ничего не надо знать. И никому ничего не надо понимать.
Достаточно того, что знает Крылатая. Такова её судьба — знать и понимать больше, чем другие.
Этим вечером она снова стоит под яблоней. Яблоня уже отцвела, и видно, что нынче к осени будет много плодов, куда больше, чем в прежние годы.
Она видит, что год будет добрый.
— Разумник, — задумчиво говорит она ворону, сидящему на дереве. — А ты знаешь или нет?
— Да, я знаю, — ответил ворон. Они посмотрели друг на друга.
— Глаз твой стал зелёным оттого, что так долго пролежал в Кладезе Премудрости…
— Я знаю это, — сказал Разумник.
— Что знаешь ты ещё?
Помолчав сперва, ворон окинул её ленивым взглядом и затем ответил:
— Всё. Прежде чем солнце знало, где оно обитает, прежде чем луна знала, какой властью она обладает, прежде чем звёзды знали, где они будут сверкать, Разумник знал уже, что такое жизнь.
Крылатая задумчиво смотрела на него, кивая после каждого его слова.
Ворон снова стал самим собой. К нему вернулся назад его глаз, глаз из стародавних времён. Ничто более не было скрыто от него. Он, как прежде, видел прошлое и будущее. Теперь он смотрел на вещунью другим своим глазом, тем глазом, которому она не смела верить прежде, когда он был у ворона единственным. Но теперь она верила этому взгляду, преисполненному надежды, и глаза её просияли улыбкой — улыбкой цвета синего крокуса.
— Тогда я могу ткать и дальше, — сказала она и вошла в лачугу.
Разумник по-прежнему сидел на дереве. Он прислушивался…
Он прислушивался к стуку ткацкого стана. К шагам времени. К шелесту росы, капли которой падали в траву…