Двое (СИ) - Салах Алайна. Страница 15

Дав себе секунду, чтобы проиграть необходимое действие в голове, я надрываю упаковку и извлекаю оттуда телесного цвета кружок. Скользкий. Вопросительно смотрю на Булата и под его молчаливым одобрением прижимаю латекс к головке члена. Приходится зафиксировать его рукой, чтобы свободно раскатать. Пальцы покалывает от волнения и возбуждения: он набухший и твердый.

Как только я заканчиваю, ладони Булата поднимают мои бедра так, что эрекция упирается мне во влагалище. Толкают, заставляя тишину квартиры взорваться моим вскриком. Снова это двоякое ощущение: болезненно и необъяснимо хорошо.

Булат не останавливается: подбрасывает меня и вновь опускает. Воздух со свистом покидает мой рот, перед глазами расцветают искры: он словно пробуривает меня насквозь, выбивая из тела максимум ощущений, балансирующих на пике остроты. Предельно тесно, предельно глубоко, предельно сильно. Внизу живота печет, грудь тяжело подпрыгивает с каждым толчком, воздуха становится мало, несмотря на то, что я втягиваю его и носом и ртом.

Я снова тянусь к нему: закрыв глаза, наощупь нахожу губы. Выдуваю в них задушенный стон, сосу и несильно кусаю, прося мне открыться. Булат мне не отвечает: обхватывает затылок и толкает на диван. Обшивка жалит спину прохладой, его тело нависает надо мной, возобновляя движение. Все также туго и мощно, заставляя меня поджимать пальцы на ногах и всхлипывать. С каждой искрой боли следует искра наслаждения. Я уже угадываю те самые ощущения внизу живота — предвестники запоминающегося взрыва. Я становлюсь зависимой. Хочется еще и еще.

Булат выпрямляется — прижимает мои колени к бедрам, увеличивает темп, не давая мне шанса на передышку. Ноги начинают дрожать, я непроизвольно выгибаю поясницу.

— Еще… еще… пожалуйста, — помимо воли вылетает из самой груди.

Булат отрывает взгляд от моего лица, спускается ниже, минует живот. Наклоняет голову, щедро выпускает изо рта слюну. Я дергаюсь, когда она попадает мне на лобок и стекает к клитору. Он прижимает к нему большой палец, делает круговой движение. Пружина, натянутая у меня в животе, выстреливает так резко и сильно, что я совершенно не успеваю к этому подготовиться. Меня подбрасывает вверх дугой, за мгновение отключая от реальности. В голове становится пусто, исчезает комната, мир и даже Булат. Мой второй оргазм оказывается в разы сильнее первого.

Я просыпаюсь от позыва в туалет. Несколько секунд смотрю в потолок, под разгоняющиеся удары сердца воспроизводя события прошедшей ночи, и осторожно поворачиваю голову. Невольно улыбаюсь. Булат спит. Темные волосы растрепаны и падают ему на лоб, губы слегка приоткрыты.

Решив немного повременить с походом в уборную, я придвигаюсь к нему ближе и осторожно кладу руку на грудь. Ведь ничего страшного в этом нет? Мы спим в одной кровати и занимаемся сексом. Немного человечности в отношениях не помешает.

Его кожа словно нагретая солнцем — горячая и гладкая, мерные удары сердца отдаются в пальцы. Тук. Тук. Тук. Осмелев, я прижимаюсь головой к его плечу и закрываю глаза. От его тела веет мужской силой и уверенностью, и мне вдруг становится уютно и невероятно хорошо. Могла бы я просыпаться так каждый день? Думаю, да. Конечно, это не означает, что именно этого я хочу. Я прекрасно помню о словах, сказанных им ночью: не влюбляться и не фантазировать. У меня все под контролем.

От нового прилива расслабления меня начинает клонить в сон, даже несмотря на давление в мочевом пузыре. Но поспать не получается. Над ухом раздается глубокий вздох, и через мгновение рука падает с груди Булата на нагретую простыню. Он садится.

— Доброе утро. — Разрушать утреннюю идиллию не хочется, поэтому я произношу эти слова шепотом и попутно разглядываю его спину. Она сплошь покрыта мышцами, под шеей вытатуирована надпись на латинском, которую я, как не пытаюсь, не могу расшифровать. Если можно было бы незаметно сфотографировать — я бы это сделала, а потом поискала перевод в интернете.

— Доброе, — хрипло произносит Булат. Не оборачиваясь, встает и идет к двери ванной. Он абсолютно голый, и я не могу перестать его разглядывать. Оксана говорила, что всегда смотрит парням на пятую точку. От задницы Булата она бы с ума сошла.

— Ты в душ? Сделать тебе кофе?

— Да, сделай, — летит в закрывающуюся дверь.

Сейчас его необщительность и отстраненность меня совсем не обижают. Мне кажется, этой ночью между нами что-то изменилось. Я не могу дать этому названия, но так я чувствую. Булат словно подпустил меня ближе. И пусть мне не с чем сравнить, я уверена, что этой ночью у нас с ним был потрясающий секс. Не только для меня, но и для него.

Я заправляю кровать и перемещаюсь в дальнюю душевую, где умываюсь и чищу зубы. Причесавшись, смотрю на себя в зеркало. Выгляжу… хорошо. Глаза ярко блестят, на щеках румянец, а то, что губы слегка распухли от сна — сейчас мне это даже на руку.

На кухне мне приходится прибираться: на столе стоят три бокала с недопитым алкоголем и пепельница с истлевшим окурком. Для чего Булату эта вредная привычка? Он не похож на человека, у которого не хватает силы воли от нее избавиться.

Я загружаю грязную посуду в мойку, протираю столовые поверхности и открываю окно. Сигаретами на удивление не пахнет, но проветрить все равно не помешает.

Булат появляется на кухне, когда кофе уже стоит на столе, а я готовлю омлет. Интересно, в ресторанах такое подают ? Может быть, хотя бы его он съест.

— Как тебе спалось? — с улыбкой смотрю, как он садится на стул и тянется к чашке. — Будешь завтракать?

Кажется, вчера он выпил больше, чем я предполагала — выглядит немного хмурым и глаза у него покрасневшие. Я тоже начинаю хмуриться. А вдруг он не помнит о нашем поцелуе и вообще о сексе? Это будет неприятно.

— Не буду. В холодильнике осталась минералка?

Я облегченно выдыхаю. Если он помнит это, то наш секс точно не забыл.

Я ставлю перед ним стакан и запотевшую бутылку. Собираюсь ее открыть, но Булат перехватывает мое запястье и отводит в сторону. Дескать, я сам.

— Как покер? — повторяю свой ночной вопрос.

— Я вчера тебе ответил. Нормально.

Я отворачиваюсь, чтобы снять с плиты сковороду и заодно спрятать улыбку. Конечно, он все помнит.

— Точно не будешь? — демонстрирую ему содержимое. — Омлет должен быть вкусным.

Ответа не следует, и я решаю не настаивать. Когда-нибудь он все равно попробует мою еду.

Я опускаюсь за стол и притягиваю к себе молочник. Я наконец поняла, как мне нравится пить вареный кофе. Без сахара, но с молоком.

— Расскажешь мне, чем ты занимаешься? Можно не подробно, а вкратце. А то немного странно, что я совсем ничего о тебе не знаю.

Булат едва заметно поводит плечами.

— Много чем. Есть автосалон и сеть отелей.

— Автосалон? — ухватываюсь за возможность поддержать разговор. — И какие машины ты продаешь?

— Разные. В основном, немцев.

— Как ты все успел? Я имею в виду, что ты еще молодой... У тебя ведь был тату-салон? Это когда ты учился в университете?

— Я не учился в университете.

Моя рука замирает с чашкой у рта. В моем представлении все успешные люди получили высшее образование. А Булат… он ведь умный, многого добился и грамотно излагает свои мысли, без мата и косноязычия. А мама всегда пугала меня, что если я никуда не поступлю, то закончу жизнь едва ли не бомжом.

— Выходит, ценность высшего образования преувеличена?

Булат отставляет пустую чашку и устремляет на меня тяжелый взгляд.

— Не ищи оправдание своему безделью. У меня нет диплома, потому что возможности учиться не было.

— Я вообще-то учусь, — бормочу я, опуская глаза в стол. Отчего-то становится стыдно.

— Училась кое-как, когда жила в Череповце. Или ты собираешься вернуться туда к началу учебного года?

Я поднимаю голову в изумлении. Откуда он знает?

— Не думала же ты, что я не захочу узнать о той, кто живет в моей квартире, — как и обычно, Булат угадывает мои мысли. — Скажу это тебе лишь раз, поэтому рекомендую прислушаться: не трать все деньги на шмотки. Инвестируй в себя. Возможно, когда-нибудь тебе надоест быть телом, продающим себя за деньги, и захочется стать личностью. Пока ты ничего из себя не представляешь, люди будут к тебе относиться как к пустому месту.