Двое (СИ) - Салах Алайна. Страница 2

Когда я по второму разу перебираю нехитрое содержимое сумки, у Марата звонит телефон. Рука на изголовье дивана исчезает, он принимает вызов, громко смеётся.

— Выйду покурить, — негромко сообщает Булат, поднимаясь. Говорит он это не мне, а другу.

Я провожаю взглядом плечистую фигуру и принимаю очередное молниеносное решение. На раздумья у меня времени нет. Нужно действовать. 

— Нет, Баш, завтра не получится, — расслабленно закинув ногу на ногу, Марат растягивает губы в улыбке и трет подбородок. — Выходные, сам понимаешь. Качу в Одинцово. Давай в понедельник увидимся…

Я незаметно поправляю вырез платья, трогаю его за колено и говорю шепотом:

— Отойду в туалет. 

Марат утвердительно кивает, его ладонь гладит мое бедро, когда я протискиваюсь между ним и столом. Это можно потерпеть. Он, в конце концов, платит за мой ужин.

Лучше и впрямь для начала заглянуть в туалет: поправить волосы, подкрасить губы, но у меня мало времени. Улыбнувшись администраторше, я мельком оцениваю свое отражение в зеркале и наваливаюсь на массивную дверь.

Булат стоит справа от входа. Сигарета зажата во рту, смотрит в телефон. Он высокий, гораздо выше Марата. Да, это правильный выбор.

Я в последний раз поправляю волосы и шагаю к нему. Хорошо, что рядом никого нет. Сегодня все играет мне на руку. 

Заслышав стук каблуков, он отрывается от экрана, и наши взгляды встречаются.

— Захотелось подышать, — поясняю свое внезапное появление и глазами указываю на тлеющий ободок его сигареты. — Угостишь?

Мужчина за секунду оглядывает меня с ног до головы и, не меняя выражения лица, лезет в карман брюк и извлекает оттуда черную пачку. Выверенным движением ударяет по ней, молча протягивает мне.

Я выуживаю сигарету двумя пальцами, стараясь делать это изящно. Подношу ее к губам и, сфокусировавшись на его лице, слегка поднимаю брови:

— Прикуришь?

Свеча одноразовой зажигалки оказывается перед моими глазами, я бережно макаю в нее сигаретный кончик и затягиваюсь. Горький густой дым проникает в легкие, за мгновение разъедает их, заставляя меня поперхнуться.

— Крепкие, — я изо всех сил пытаюсь не закашляться, но в уголках глаз все равно выступают слезы. 

Не вынимая сигареты изо рта, Булат молча затягивается, и я тоже следую его примеру. От новой порции никотина начинает плыть голова, а желудок неприятно сжимается, но останавливаться я не планирую.

— Они не крепкие, — он перехватывает мои пальцы до того, как я успеваю сделать следующую затяжку, выдергивает из них окурок и швыряет его в урну. — Курением можно было впечатлить лет пятнадцать назад, но никак не сейчас. То, что ты не умеешь этого делать — тебе только в плюс.

Я даю себе пару секунд, чтобы оправиться от очередного поражения. Да, он не Марат. С ним приемы, подсмотренные мной в голливудских мелодрамах, не проходят.

— Я собиралась из вежливости составить тебе компанию.

— У тебя уже есть компания на вечер.

Даже отлично, что он это сказал. Теперь я могу ненавязчиво прояснить ситуацию. 

— Мы с Маратом познакомились только вчера. Он предложил встретится, мне было скучно, и я согласилась.

Булат отрывает сигарету от губ, стряхивает пепел и смотрит на меня. На этот раз он делает это совсем не расслабленно, а требовательно.

— А ко мне ты для чего вышла?

Я даю себе секунду, чтобы осмыслить то, что я собираюсь сказать. Юлить и заигрывать с ним не имеет смысла — для этого у меня слишком мало времени, а он слишком умен и наблюдателен. За столом он смотрел на меня, и я уверена, что ему понравилась. Проще выложить на стол все карты. Что я потеряю, если не выгорит? С минуту на минуту он уедет, и у меня не будет второго шанса.

— Я хочу стать твоей содержанкой, — я произношу это спокойно и твердо, чтобы у него не закралось ни малейшего сомнения в серьезности моих слов. — У тебя есть деньги, кольца на пальце нет, а остальное меня не интересует.

Мужчина слегка запрокидывает голову назад, пока выпускает в воздух сизую струю дыма, после чего фокусируется на мне глазами. Если он удивлен такой прямотой, то вида не подает.

— Тебе лет сколько, девочка?

— Боишься в тюрьму загреметь? — отвечаю ему в тон. — Не бойся. Мне девятнадцать.

Булат в течение секунды изучает мое лицо, потом смотрит на грудь без попытки это скрыть, затем на ноги. 

— И что, по-твоему, означает быть содержанкой?

На этот вопрос у меня есть ответ, и он тоже будет предельно честным.

— Не видеть вечно пьяного отчима и равнодушную мать. Не думать о том, где я завтра буду спать и что буду есть. Носить красивую одежду и знать, что я не хуже других.

Мужчина затягивается в последний раз и точным движением отправляет окурок в урну. Когда он снова начинает говорить, его голос звучит жестко, поучающе.

— Содержанка продает свою свободу, свою гордость и свое тело. Купивший может делать с ними все, что захочет. На твоем месте, я бы поискал другие варианты.

Если так он думает переубедить меня, то зря. Мне не требуется времени на сомнения и раздумья. 

— Вчера я была на собеседовании в одном популярном ресторане. Управляющий долго рассказывал мне, какие щедрые чаевые оставляют их клиенты, и как они гордятся высоким уровнем обслуживания, а после предложил мне с ним переспать. За место официантки. Это к вопросу о продаже тела. Четыре дня назад я сбежала в Москву из дома, в котором мне долгое время было невыносимо жить, и с тех пор моя мать позвонила мне лишь раз, чтобы сказать, что я неблагодарная тварь и не смела возвращаться. Это к вопросу о никчемности свободы. Этим утром парень моей подруги, у которой я остановилась, попытался облапать меня на кухне, пока она спускалась в магазин. Я пнула ему по яйцам и все ей рассказала. Она расплакалась, а потом сообщила мне, что я больше не могу у нее ночевать. Это о гордости. Все в этом мире продается и покупается. Я знаю, что красивая, и хочу продать себя подороже.

Булат выслушивает мою тираду молча, не выдает ни намека на то, что она его впечатлила. Что подтверждает следующая сказанная им фраза:

— Пойдем внутрь. Марат заскучает. 

Я расправляю плечи, задираю подбородок. Не собираюсь давать ему насладиться моим поражением. По-крайней мере, я попробовала. Это лучше, чем бездействие. 

Берусь за дверную ручку одновременно с Булатом. Кожа его ладони жесткая, горячая, от соприкосновения с ней меня пробивает током, а во рту пересыхает. 

— Проходи. — Табачно-мускусное дыхание задевает мою шею.

Нет, как бы не так. Еще не все потеряно.

Когда мы возвращаемся в зал, Марат закончил разговаривать по телефону и вопросительно смотрит на нас.

— Встретились в вестибюле, — поясняю наше парное появление, забираю с дивана сумку и вешаю ее на плечо. — Мне очень жаль, что приходится так уходить, но позвонила подруга и ей срочно нужна мой помощь.

Я успеваю уловить намек на удивление в глазах Булата, прежде чем снова взглянуть на свой неудавшийся проект. Марат не пытается скрыть свои разочарование и недовольство, и я на секунду почти жалею о принятом решении. Пожалуй, у меня бы могло с ним получиться. 

— Прости, — я наклоняюсь и целую его в щеку. Почему-то мне кажется, что в его кругу так принято. 

Бросаю последний взгляд на Булата, выражение лица которого вновь становится нечитаемым и, развернувшись, быстро шагаю к выходу.

Мой мозг судорожно обрабатывает дальнейшую стратегию действий. Шансов мало, но может получиться. У ресторана есть своя парковка. На столе перед Булатом лежали автомобильные ключи, значит его машина, скорее всего, стоит там. Марата привез сюда водитель, после чего тот его отпустил, значит, забирать он его будет, скорее всего, у входа. В присутствии друга Булат не станет предпринимать каких-либо шагов, а вот если его не будет, это может развязать ему руки.

Мой план срабатывает. Спустя пятнадцать минут рядом со шлагбаумом появляется знакомая фигура в белой рубашке. Булат идет один. Я немного не угадала с автомобилем: вместо высокого внедорожника, рядом с которым я его жду, он направляется к длинному черному седану.