Двое (СИ) - Салах Алайна. Страница 46

Я смотрю на захлопнувшуюся за ним дверь и раздумываю над тем, чтобы к нему присоединиться, но внезапная телефонная вибрация меня отвлекает. На тумбочке лениво подрагивает мобильный Булата. 

Еще раз покосившись на дверь, я свешиваюсь через кровать, чтобы посмотреть, кто ему звонит, и едва не скриплю зубами. Карина. 

Экран моргает в течение нескольких секунд, гаснет, но через мгновение вспыхивает снова. Мое сердце начинает грохотать как отбойный молоток. До чего же она настырная. Не берет Булат трубку, так для чего звонить снова? Может быть, он очень занят. Сложно подождать, пока он сам наберет?

Вибрация стихает, и сразу вслед за ней вспыхивает значок входящего сообщения. Я уговариваю себя его не читать, игнорировать, но болезненное любопытство оказывается сильнее меня.

«Ты снова с этой малолеткой?»

Поднимающийся гнев распирает грудь, давит на виски. Малолеткой? А она, Карина, взрослая? Звонила Булату со своими дурацкими вопросами, когда он еле ходил, ни разу не навестила его в больнице, а сейчас как ни в чем не бывало обрывает его телефон с обвинениями?

Я обнимаю себя руками в попытке подавить бурю негодования, но едва она начинает стихать, мобильный снова оживает. Звонит она. Неугомонная Карина.

В голове что-то тихо щелкает, отключая здравый смысл, и я соскакиваю с кровати. В этот момент я ее ненавижу. За то, что запросто ведет себя так, как я никогда не могла себе позволить — бессовестно терроризирует Булата, при том, что утратила такое право своим халатным и потребительским отношением. К тому же она назвала меня малолеткой. Разве я ее когда-нибудь оскорбляла?

Я хватаю телефон и трясущимся пальцем провожу по экрану. Не собираюсь на нее кричать. Просто спокойно выскажу ей все, что она заслужила. Возможно, тогда у нее проснется совесть, и она оставит Булата в покое.

48

Я выпаливаю «Алло» и сама не узнаю свой голос. Хриплый, низкий, грубый.

В трубке повисает пауза, нарушаемая лишь шумом прерывистого дыхания, а потом раздается очевидное:

— Это ты.

— Да, я. — Растерянный тон Карины добавляет мне уверенности, а потому следующая фраза выходит твердо и с достоинством: — И я тебе не малолетка.

— Мне нужен Булат. Почему ты вообще отвечаешь на его звонки?

— Булат сейчас в душе, — эту сериальную фразу я произношу, сочась гневом и злым удовольствием. — Я бы никогда не взяла его телефон, если бы ты меня не вынудила своей настойчивостью и своими оскорбительными СМС.

— Я не желаю с тобой разговаривать. Быстро передай трубку Булату.

Карина произносит это так нагло и требовательно, что несмотря на установку говорить спокойно, я моментально взрываюсь. 

— Как ты можешь так, а? Когда ты попала в аварию, он бросил все и к тебе сорвался. Просто потому что ты ударила бампер! Звонишь ему с требованиями и претензиями… Говоришь, что хочешь выйти за него замуж… А что ты для него сделала? Где ты была, когда он лежал в больнице и еле вставал с кровати? Почему не ухаживала за ним, почему не сидела под дверью реанимации? Это твоя любовь? Если ты не умеешь любить его так, как он того заслуживает, так просто оставь его в покое!

Моя ладонь, сжимающая телефон становится влажной, как и глаза. Я тяжело дышу и гипнотизирую дверную ручку, которую сейчас вижу так четко, что способна разглядеть на ней мельчайшие царапины.

— Булат лежал в больнице? — голос Карины перестает быть заносчивым, срывается в истеричное дребезжание. — Где он… Дай мне его… Дай быстро! 

Ее визгливые крики один за другим вонзается в мою ушную раковину, но я не могу пошевелиться. Она не знала? Как это? Она ведь звонила Булату, когда он был в больнице, и они разговаривали. Получается, я знала, а она нет? Все это время она была не в курсе того, что он мог умереть?

— Я скажу ему, чтобы он тебе перезвонил, — с трудом шевелю внезапно пересохшими губами и вешаю трубку. 

Ноги становятся ватными, кожа под одеждой ощущается холодной и липкой. Я медленно опускаюсь на кровать и разжимаю ладонь, отчего телефон Булата с шорохом падает на покрывало. Что я наделала? Снова все испортила. Она не знала, не знала. Карина не знала, значит, Булат ей не сказал. Вместо него, ей рассказала я, и теперь она не находит себе место и плачет. Она не плохая и не легкомысленная, и хотела быть рядом с ним, просто она не знала.

Тело деревенеет, сковывая даже мысли, и я не могу перестать разглядывать дверь. Что мне теперь делать? Как объяснить Булату то, что я все сделала не со зла? Что подвела его неспециально.

Булат появляется в спальне через пару минут. Влажные волосы по обыкновению падают на лоб, замотан в полотенце. Взгляд машинально спускается к его ребрам, где на месте отсутствующей повязки зияет бурое пятно, и застывает.

— Фильм выбрала? — он указывает глазами на пульт и смотрит мне на колени, где в раскрытых ладонях лежит орудие моего преступления. Его телефон.

Еще никогда в жизни слова не давались мне настолько сложно. Мне приходится выталкивать их из себя по букве, лишь потому что я знаю: так будет правильно.

— Тебе звонила Карина. Несколько раз. Я не выдержала и взяла трубку, чтобы сказать ей, что она тебя недостойна, потому что ни разу не пришла к тебе в больницу. А она, оказывается, не знала.

Я с силой поджимаю пальцы ног и смотрю на него. Вина и сожаление отравляют меня изнутри, вызывая тошноту. Мне плохо и страшно, и я снова ощущаю себя непроходимо глупой.

Лицо Булата заволакивается тучей. Он длинно матерится и выхватывает у меня телефон. Мне становится еще хуже. Вот так он о ней беспокоится. Наверное, боится потерять.

Почти в ту же самую секунду раздается звонок. Мелодия стандартная, но я уверена, что это она, Карина. 

— Да, — резко развернувшись, Булат выходит из спальни. — Карин, хватит плакать. Со мной все в порядке.

На нетвердых ногах я поднимаюсь. Куда идти, не знаю. Просто сидеть на месте не могу. Пройдя по коридору несколько шагов ,останавливаюсь, из-за того, что голос Булата звучит слишком близко. Он разговаривает за стеной в гостиной.

— Была авария. Ничего серьезного… Реанимация — это обычная процедура. Таисия не должна была тебе отвечать… Остановись… — И совсем громко, предупреждающе: — Если сейчас же не прекратишь, я повешу трубку.

Повисает пауза, и я вдруг явственно представляю, как Булат трет ладонью лицо. Я смахиваю с щеки слезу и катаю солоноватый привкус крови на языке. Это из-за меня ему приходится все это выслушивать.

— Не нужно никуда приезжать, — из утешающего тон Булата становится резким и требовательным. — Со мной все нормально — ты сама слышишь. Отдыхай дальше — тебе же нравилось… Я не собираюсь обсуждать отношения по телефону… Обо всем поговорим, когда вернешься.

Снова длинная пауза, за которой следует глухое «блядь». Как бы я хотела отмотать все обратно. Не брать его телефон, не обращать внимания на звонки, быть сдержаннее.

— Здравствуйте, Фарида, — вдруг снова звучит из гостиной голос Булата. — Поговорить можете, так чтобы Карина не слышала?

Он начинает ходить — я это чувствую по гулкой вибрации шагов.

— Уговорите свою дочь оставаться на Кипре. Она беспокоится и хочет прилететь. Сейчас этого делать не нужно… Обратные билеты у вас на конец месяца куплены? Вот тогда и вернетесь... Фарида, так надо. Мне нужно с вашими делами закончить, и Карине сейчас появляться здесь ни к чему. Документы на собственность находятся в процессе подписания, и я прошу вас не мешать.

Пауза. Кажется, Булат слушает то, что говорят на том конце.

— Нет, вам ничего не угрожает, — теперь его голос звучит низко и внушительно, словно он хочет передать собеседнику свое спокойствие. — Просто послушайтесь меня и оставайтесь на Кипре. Джаудат мне доверял, и все что я делаю — только в ваших интересах….

Он тяжело вздыхает — теряет терпение. 

— Фарида… при всем моем уважении, обсуждать отношения с Кариной я с вами не буду. Успокойте дочь и любыми способами уговорите ее остаться. Как только здание и участок перепишут на вас, сможете вернуться в Москву первым же рейсом.