Мы ничего им не должны! (СИ) - Иванов Петр Иванович. Страница 94

На обратной дороге пришлось еще раз заглянуть в одну из квартир, срочно потребовался кусок тряпки и обязательно ярко красного цвета. Это условный сигнал для напарника, обычно выставляемый к окне мансарды, все у них, как у "настоящих шпионов в кино". Дома его ждал небольшой сюрприз, недолго он ходил "в разведку", минут пять-десять прошло всего от силы, девица успела за это время не только проснутся но и самостоятельно перебралась в мансарду. Идти дальше к себе она не то не решилась, не то сил не хватило, так и устроилась на топчане, служившем кроватью Александру и его спутнику. Во сне люди заметно меняются и иногда к лучшему. Вот и его ночная подружка-вакханка вдруг да превратилась в маленькую девочку, щечки красные алеют, такие маленькие и нежные, как у ребенка посмотришь – сама невинность, осталось ей только изящный пальчик в рот засунуть и пососать, как часто спящие дети поступают. Александр поправил набитую морской травой подушку у нее под головой и аккуратно подоткнул одеяло, как мог навел в жилище порядок, заткнул битое окно, как раз той самой красной тряпкой и закрыл. Хотел он еще для обогрева разжечь жаровню но не решился, дыма будет много, а тепла – одна видимость, сам он холода практически не ощущал, поэтому ограничился тем, что еще раз сбегал вниз и принес для "мамзельки" пару одеял, из числа вещей уцелевших в ходе полицейского погрома. Осталось только сидеть, любоваться на спящую "девочку" и поджидать Фигнера с его ночных похождений.

Самойлович себя долго ждать не заставил, тихие шаги на лестнице, условный стук в дверь, вот и заявился отец-командир собственной персоной.

– Что за бедлам?! Я час ходил вокруг дома, боялся зайти и все высматривал, нет ли засады! – с порога начал возмущаться Самойлович, – Улица кровищей забрызгана по самые стены и кажется – мозгами. Твоя работа, давай кайся?

– Да нет шеф, комиссар сам с крыши спрыгнул, он – добровольно, и я тут не при чем, – Александр рассказал напарнику о ночных происшествиях.

Для справедливости следует отметить, что если бы бэтмен-комиссар получил пулю в колено от Александра, то все равно закончил бы карьеру внизу на камнях мостовой, не устоял на двух ногах – куда уж там на одной удержаться? Судьба скорее всего ему такая, справедливое возмездие за женские слезы наконец настигло этого "ревнителя нравственности".

– Почто это его туда понесло? – сперва не поверил Фигнер, пришлось упомянуть и некоторые подробности и догадки, о которых ранее Сашка умолчал.

– Хм, ботинки говоришь туристические, хорошие? Не скользят совсем? Выходит я угадал, когда выбирал снаряжение, хоть и не знаю пока, как нам сие открытие использовать для дела. – вслух поделился соображениями Фигнер и только тут он наконец заметил, что они в мансарде не одни, – А это еще кто?

– Как тебе сказать, она балерина или танцовщица вроде, меня всегда к высокому искусству тянуло. Только я об этом до вчерашнего вечера не подозревал. – признался Сашка, немного смутившись.

– Ладно не заливай брат, знаю я тебя. "Девки, разврат!" – пошутил Самойлович. Причем последнюю фразу он произнес подражая скрипучему голосу старой карги, консъержки. Когда они с Фигнером пришли две недели назад снимать угол, то она на вопрос "Кто в домике живет?", что-то подобное им и выдала, желая видимо предостеречь от неизбежного "разврата".

Сборы у них как всегда недолги, все имущество уже и так заранее уложенно в вещевой мешок, но перед уходом Фигнер задержался у кровати, еще раз критически посмотрел на сашкину случайную "пассию" покачал головой, и сунул ей под подушку несколько смятых купюр.

– Девке на обзаведение. Как иначе, тут кругом ровно Мамай войной прошел, все добро, весь скарб разнесен в хлам. – пояснил он свои действия, и одновременно в шутку приструнил Сашку, – Ну и нравы у Вас там в ХХ веке! Изнасиловал молодец невинную девицу и не рубля ей не оставил? У нас так принято – поял и хоть полтину в подол, да будь добр выложи! Как хоть звать ее? Имя спросил или опять забыл?

Александр вздохнул, не стал возражать или оправдываться, познакомится они как раз с девушкой и не успели, так уж вышло все быстро, просто и по-дурацки, как всегда с женщинами по жизни у него получается. Скупостью он не страдал никогда, и если бы Фигнер просунул руку по подушку чуть дальше, то наткнулся на оставленную его напарником внушительную заначку. Лишние деньги "на обзаведение" начинающей танцовщице явно не помешают, раз уж спонсоры у нее – прямо скажем, не особо щедрые, а по части балета до уровня известной всем Майи Плисецкой девке пока далеко.

Уйти они успели вовремя и незамеченными, к счастью внимание к себе не привлекли, только-только народ от сна глаза протер, выполз на улицу. К месту ночного побоища стали подтягиваться многочисленные зеваки. Какой-то "очевидец" собрал людей возле того местечка на улице, где так удачно для Сашки, "раскинул мозгами" комиссар из полиции нравов. Врал рассказчик искренне и самозабвенно, во всю ивановскую, расписывая в красках ужасы ночного происшествия. Толпа ротозеев около него в основном и стояла, развесив уши слушала – еще бы такие значительные события. На двух пролетариев самого простецкого вида, быстро и "по стеночке" выскользнувших из злополучного дома никто из собравшихся людей и не взглянул.

Глава 15. Приобщение к культурной жизни

– Все, хватит таскаться по закоулкам и помойкам, пора приобщатся к светской столичной жизни и к искусству! – с утра огорошил своего спутника неожиданным предложением Фигнер, и увидев недоумение на лице у Сашки не замедлил пояснить, – В Оперу сегодня сходим, местечко для покушения подходящее, надо там присмотреться и узнать что к чему.

Перед культ-походом Александра тщательно проинструктировали на предмет, как он должен себя там вести, почти как в СА, только теперь в роли старшины выступил аж целый капитан.

– Девок за перси не лапать, туземцев по мордам не бить – коли они борзеют, то сперва меня спроси! И на диковины разные открыто глаза не пялить!

– Самойлович, я что дурак? – Сашка даже немного обиделся на такое недоверие, хотя надо признать, что кое в чем его соратник был прав, один раз он уже и так "залетел" по собственной глупости.

– По бумагам ты Сашка как раз – дурак и есть натуральный, иначе тебя чего доброго в конскрипты загребут, и оглянутся не успеешь, как в гвардии окажешься, – не без улыбки отметил Фигнер, – Да ладно не журись, я пошутил. Но помни, что мы не развлекаться пошли, а на работе и лишнего себе не позволяй!

Для посещения столь известных очагов культуры срочно потребовалось сменить имидж, клошаров туда и на порог не пустят, и поэтому пришлось прибегнуть к услугам старьевщиков, благо лавочку одного из них Самойлович заприметил неподалеку от их нового временного пристанища. Время от времени они так и ранее поступали – меняли одежду на более "приличную", когда требовалось побывать в тех местах, куда "уличному отребью" доступ был закрыт.

– Сиди пока тут смирно, никуда не выходи и что бы впредь – никаких девок не по делу! – приказал Фигнер своему напарнику, затем исчез в неизвестном направлении и отсутствовал примерно полчаса. Вернулся обратно "отец-командир" с двумя внушительными узлами.

Примерили обновки, на долю Александра досталась блуза, относительно новая и чистая, пошитая из хорошего полотна вроде современной джинсовой ткани. В принципе он и ранее во Франции носил нечто подобное, но была все-таки ощутимая разница. Теперь он из "оборванца" стал "блузником", уже другая категория аборигенов Парижа, крохотное продвижение вверх по социальной лестнице первой империи. Впрочем, с точки зрения "господ", не очень значительный прогресс, "блузники и прочая рвань" – так примерно тогда и писали в газетах, вполне официально и с одобрения властей. Фигнер облачился в потертый сюртук, вместо измятого картуза на голову одел побитый молью цилиндр, дешевая тросточка в руку – ни дать, ни взять франтик-студент "на мели". И таких в Париже хватало с избытком, нередко провинциалы, прибывшие учится, быстро спускали родительские денежки на гулящих женщин, вино и прочие столичные удовольствия.