Навозный жук летает в сумерках… - Грипе Мария. Страница 2

— Интересно, куда это он направлялся? — вдруг спросил Юнас.

— Кто? — не понял Давид.

— Человек в лодке. Пойдем, посмотрим?

— Вообще-то пора домой, — напомнила Анника. Но Давид предложил сначала пройтись вдоль реки. В густых зарослях на берегу было темно. Никто из ребят не знал дороги. На каком-то камне Анника поскользнулась и, чтобы не упасть, схватилась за Давида.

— Смотрите! — Юнас остановился и указал на лодку, спрятанную в камышах. Она стояла так, что выбраться на берег было наверняка непросто. Но в нескольких метрах от нее в камышах виднелся проход, по которому лодка могла проскользнуть к берегу.

— Этот человек не хотел, чтобы его заметили! Как это подозрительно! — произнес Юнас и записал свое наблюдение на пленку.

— Юнас, хватит уже играть в репортера! — сказала Анника.

Неожиданно идти по берегу стало легче. Плакучие ивы купали свои ветки в воде, под ногами росла мягкая трава. Светила луна. Показались небольшие мостки, у которых в лунном свете качалась белая лодочка.

— Где-то здесь должна быть тропинка наверх, — произнес Давид.

— А ты разве был тут раньше? — спросила Анника. Давид сказал, что не был. Анника и Юнас уставились на него.

— Тогда откуда ты знаешь?..

Давид молчал. С ним будто что-то случилось: он шел как во сне, с широко открытыми глазами. Он прибавил шагу.

— Вот тропинка! — сказал он и завернул за кусты, указывая на извилистую тропку, бегущую наверх. — Она ведет к саду за домом.

— За каким домом? Ты же сказал, что не был здесь раньше, — удивилась Анника.

Чтобы догнать его, она пошла быстрее. Юнас за ней. Боясь отстать, они побежали.

— Давид! Ты же говорил, что не был здесь раньше! — чуть не плакала Анника.

Давид остановился и резко обернулся. В его широко раскрытых глазах застыли удивление и ужас.

— Нет, не был, — ответил он. — Но я узнаю это место.

— Это, наверное, Селандерское поместье, — предположил Юнас.

— Наверное, — ответила Анника. — Этот дом обычно видно с дороги.

Давид посмотрел на них отсутствующим взглядом, будто не понимая, о чем они говорят.

— Прекрати, Давид! Хватит притворяться! — прикрикнул на него Юнас. — Наверняка ты здесь был, только забыл об этом.

Давид промолчал. Он пошел наверх. Анника и Юнас за ним. Тропинка бежала между кустов и деревьев. Давид уверенно шагал вперед. Анника держалась поближе к Юнасу.

— Сколько комаров! — Анника замахала руками, и Юнасу пришла в голову мысль о том, что он еще не записал гудение комаров. Он включил магнитофон.

— Тоже мне, нашел, на что тратить пленку, — сказала Анника, почесывая руки.

Давид уже почти бежал. Заметив, что они сильно отстали, Анника тоже побежала.

— Куда ты так торопишься? Давид, подожди!

Он остановился.

— Давид, что с тобой?

— Точно! — перебил ее Давид. — Я узнаю каждый камень. Но я никогда раньше здесь не был!

Анника не знала, что на это ответить. Давид был сам не свой, это ее пугало.

— Слушай, пойдем назад, а? — предложила она. Но Давид не собирался возвращаться. Слишком поздно, сказал он. Он был возбужден, его лицо было абсолютно белым в лунном свете.

Анника обернулась и посмотрела на Юнаса, который стоял под горкой и записывал на магнитофон гудение комаров. Ей стало как-то не по себе.

— Давид, пожалуйста… Уже поздно, Юнасу пора домой…

Но Давид ее не слушал. Он указывал наверх, на тропинку.

— Здесь, за следующим поворотом, за кустами, тропинка обрывается. Потом начинается крутая старая лестница с довольно истертыми ступенями. Если подняться по ней, то попадешь на цветочный луг, к каменной стене с белой калиткой между двумя колоннами. Перед калиткой лужайка, а слева — беседка, заросшая сиренью. В нескольких метрах от беседки — пруд. У пруда стоит белая скамейка, краска на ней уже слегка облупилась. За скамейкой цветет жасминовый куст. От пруда ведет выложенная камнем дорожка, по обе стороны которой растут кусты желтых роз…

Давид был как будто в трансе, Юнас подошел к нему и записал на магнитофон все, что он сказал. Давид замолчал и отсутствующе посмотрел на Юнаса.

— Продолжай, Давид! — попросил Юнас. — Не обращай на меня внимания! Продолжай!

Давид провел рукой по глазам.

— Нет, — ответил он, — пока что все.

Он повернулся к ним спиной и пошел вверх по тропинке. Теперь он шел уже не так быстро. Анника взяла Юнаса за руку.

— Боишься темноты? — спросил Юнас.

Анника покачала головой. Темно не было, все вокруг заливал лунный свет. Когда они обошли кусты, то оказались, как и говорил Давид, перед крутой каменной лестницей. Она была совсем старая, и ступеньки на ней потрескались. Сквозь трещины пробивалась трава, блестевшая в лунном свете. Анника немного озябла. Вечерний ветер слегка шевелил траву и листья на деревьях.

На земле перед собой ребята видели собственные тени, а воздух был наполнен светом. Поднимаясь по лестнице, Давид нагнулся, сорвал какую-то цветущую травку и протянул Аннике.

— Звездчатка, — прошептал он. — Stellaria Graminea.

На стебле росли маленькие белые цветочки.

Юнас и Анника тоже стали подниматься по лестнице. Они миновали луг, где в лунном свете спали полевые цветы, прошли через белую калитку, потом по лужайке мимо беседки, окруженной кустами сирени. Дойдя до облупившейся скамейки у пруда, они остановились и сели. Перед ними, между кустами желтых роз, бежала каменная дорожка. Точь-в-точь, как только что описал Давид.

— Похоже на сон, — прошептала Анника. Давид глубоко вздохнул.

— Да, — проговорил он, — это и в самом деле сон, но только наяву.

— То есть?

— Этот сад мне сегодня снился. Я пришел той же дорогой, что и сейчас. Поэтому мне все так знакомо. Мне приснилось, что я здесь был.

Он на секунду замолчал, затем произнес:

— Еще я был в доме… Тогда, во сне. — Он указал на белый дом, видневшийся между деревьями.

Он говорил очень тихо, почти шепотом. Магнитофон был включен, Юнас записывал каждое слово.

Давид встал и медленно пошел к дому, окруженному высокими липами. Юнас шел за ним по пятам, чтобы ничего не пропустить. Давид говорил тихо, голос был совсем глухой, как во сне.

— Я попал в прихожую с лестницей и прошел через много комнат, но все в этом доме мне было незнакомо. Я знал, где какие двери, хотя никогда не был здесь раньше. Я знал, где что стоит, — мебель, вещи, я знал все. Я прошел мимо окон с цветами, и мне казалось, я знаю, что это за цветы, но я не узнавал их. И все это время кто-то напевал какую-то песенку — очень необычную и красивую. В углу одной из комнат стояли часы, рядом на окне — какое-то растение, единственное в комнате, с голубыми цветами; я остановился перед ним. Часы пробили несколько раз, я не считал, сколько, но ударов было много. И тогда я увидел, как листья на цветке зашевелились, они приподнялись и, словно руки, медленно-медленно потянулись ко мне. Все это время кто-то пел — какая-то девочка, я не видел ее, не знал, где она и кто она, я только слышал голос, который звучал непрерывно…

Давид замолчал. Он все еще стоял, подняв руки, как те листья на цветке, о которых он только что рассказывал.

— А потом я проснулся, и все, — сказал он.

— Мне такие сны никогда не снятся, — задумчиво проговорила Анника. — Интересно, что означает твой сон?

Давид пожал плечами.

— Наверное, ничего особенного… Не знаю.

Вдруг Юнас опрометью кинулся к дому.

— Что он задумал? — удивилась Анника и побежала за ним.

Они нашли Юнаса за кустом у стены дома. Свет нигде не горел, но два окна — на первом и на втором этаже — были открыты. Из темной комнаты наверху доносились шаги.

Не успели ребята и слова произнести, как Юнас вскарабкался на яблоню, которая росла возле дома. Анника схватила Юнаса за ногу и попыталась стащить с дерева, но осталась стоять с сандалией в руке.

В комнате наверху зажглась лампа. Из окна в сад падал слабый свет. Юнас был уже высоко, он прислонился к стволу, укрывшись за густой веткой.