Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон. Страница 12

Калитка была закрыта, он пролез сквозь просвет в чугунном кружеве. Срезал путь через парк, запрыгнул в распахнутое окно.

В зале первого этажа попался навстречу Кемурт. При виде вернувшегося после четырехдневной отлучки кота амулетчик замер на месте, потом расплылся в растерянной и восторженной улыбке, молитвенно сложил ладони и низко поклонился.

– Здравствуй… Я понял… Мне ответили, и я понял, зачем я живу, хотя не смогу пересказать это словами, ни по-ларвезийски, ни по-овдейски. Хотя я многого еще не понимаю, но я решил, что буду служить Свету… Принести тебе подушку помягче? Или сливок с кухни?

– Кем, ты не заболел? – спросил Хантре, приняв человеческий облик.

Амулетчик опять согнулся в поклоне, точно послушник перед настоятелем.

– Ты, часом, не спятил?! Чего ты мне кланяешься?

Кем смотрел на него сияющими глазами, словно впервые увидел, и как будто хотел что-то сказать, но не мог решиться.

– Вот что любовь с людьми делает… – ухмыляющийся Тейзург наблюдал эту сцену с галереи. – Забавно… Да вы продолжайте, я не хотел мешать.

Вконец смутившись, Кемурт что-то пробормотал и выскочил вон.

– И что все это значит?

– Это значит, что он тоже по уши влюблен, – Эдмар неторопливо спускался по мраморной лестнице с балясинами в виде вставших на хвосты змей, продолжая улыбаться. – Наверное, хотел признаться, да я его спугнул. Ты недооцениваешь свою привлекательность.

– Если бы это было так, я бы сегодня же отсюда свалил, но это не так.

В смятенных чувствах Кемурта не было ничего общего с тем, о чем говорил Эдмар – это он знал наверняка, пусть и не мог уловить, что это за чувства.

– Давай ты позавтракаешь, потом я сварю нам кофе, и побеседуем о делах. Тебя как обычно где-то носит, а между тем для тебя есть работа.

Пить кофе устроились в комнате, которую Тейзург уже успел переделать на свой вкус.

Вместо прежних обоев с геральдическим орнаментом и позолотой – белые стены, местами оживленные цветной росписью, и каждый такой островок выглядит, словно часть чего-то большего, скрытого в тумане. Окутанные зелеными сумерками диковинные цветы и притаившаяся среди них ящерица с пучками нежных стебельков по обе стороны миниатюрной головки. Фрагмент многоэтажного здания и расцвеченной вечерними огнями улицы внизу – Хантре нигде в Сонхи ничего похожего не видел, но вроде бы видел где-то в другом месте. Спиральная раковина, из которой опасливо выглядывает кто-то членистоногий, и со всех сторон его поджидают хищники, но они прорисованы не до конца, то ли есть, то ли нет – может, это всего лишь спутанные водоросли. Абстрактный узор, извилистый, прихотливый, чуждый симметрии, наводящий на мысль о ловушке.

Украшенный графскими гербами помпезный кабинетный шкаф, оставшийся от бывших владельцев, уступил место шкафу белого дерева по эскизам Эдмара: он походил на громадный цветок или, скорее, на обитателя морского дна – ни одного прямого угла, хотя с функциональностью все в порядке. На полках расставлены и разложены резные фигурки, чаши, еще какие-то предметы.

Китонский чайный столик из цельной пластины хрусталя держался на посеребренной опоре в виде куста папоротника, сквозь отполированную до ледяного блеска столешницу просвечивали искусно выкованные листья.

– Обрати внимание на чашки – угадаешь, откуда?

– Не Ларвеза, это точно… И не Китон…

Разглядывая кофейные чашки – внутри кремовые, снаружи цвета темного шоколада, с тонко процарапанным рисунком – Хантре ощутил смутную тревогу. Что-то хорошее. Было. Но уже закончилось. Давно закончилось. Не совсем закончилось, пока еще можно вернуть.

На той, что у него, озеро с тростником и птицей на одной ноге, на той, что у Эдмара – цветущее колючее растение. Рисунки лаконичные, в несколько линий, и все-таки живые.

– Сирафская керамика. Антиквариат. Попалось в одной захудалой лавке. Этим чашкам четыреста с лишним лет, сейчас в Сирафе таких не делают. Хотя они до сих пор делают кое-что другое. Я там побывал и накупил разного, – поднявшись, он начал доставать из шкафа содержимое, вскоре на столике места не осталось. – Да ты пей кофе, зря я, что ли, старался? Потом перейдем к делу, но сначала посмотри мою коллекцию.

Вырезанные из дерева фигурки зверей и птиц, расписные глиняные плошки, потемневшие от грязи подставки для посуды – изысканное деревянное кружево, рукоятки ножей с обломками заржавелых клинков. Произведения искусства, которые перед тем, как попасть на полки шкафа в особняке Тейзурга, хранились не в лучших условиях. Хантре брал и рассматривал то одну, то другую вещицу, делая глоток-другой горького напитка.

Осознав, что кофе в этот раз ощутимо горчит, он поставил чашку и поднял взгляд на Эдмара.

– Ты что, на сахаре экономишь?

– У меня ведь нет собственных сахарных плантаций, – произнес тот с многозначительной ухмылкой.

– И денег на сахар из лавки тоже нет.

– Чем ты опять недоволен?

– Ты мне сахара в кофе не положил.

– Все в порядке с твоим кофе. Сделай еще глоток – сам убедишься, только вначале отвлекись от этих экспонатов.

Так и есть, с кофе все в порядке… Ему показалось. Или что-то повлияло на его восприятие? Никаких наведенных чар он не почувствовал, хотя после прошлых инцидентов всегда держал защиту в присутствии Тейзурга.

– В чем тут фокус?

– Возможно, в том, что ты видящий и в придачу неисправимый гуманист. Должно быть, ты уловил чужую горечь, и это повлияло на вкусовые ощущения. Создатели всей этой красоты находились не в тех условиях, которые способствуют безмятежному расположению духа.

– А что с ними случилось?

– Потом расскажу, давай сначала о делах.

Разложенные на хрустальном столике изделия стайкой птиц поднялись в воздух и заняли свои места на полках шкафа.

– Погоди…

– Нет уж, это ты погоди. Забыл, что ты на работе? Ознакомься с этим документом. Изучать во всех подробностях не обязательно, просто посмотри.

– Ты одолжил денег Ложе? Понятно… И я должен обеспечить сохранность этого экземпляра?

– Да боги с тобой, Хантре, это копия. О сохранности оригинала я и сам позабочусь, вдобавок договор скреплен магическими клятвами. С моей стороны все обязательства выполнены в полном объеме, теперь дело за тем, чтобы Светлейшая Ложа тоже выполнила взятые на себя обязательства. Или, наоборот, не выполнила… Я больше заинтересован во втором варианте.

Чета Лабелдон направлялась в Сакханду, столицу Мадры. Орсойма назначили заместителем управляющего торговым представительством «Масел и пряностей Юга» – с перспективой занять его место, когда старик уйдет на покой. Прежний заместитель, пристрастившийся к китонским грибочкам, однажды явился в контору с сачком и начал ловить несуществующих бабочек, после чего был уволен. По слухам, в последний раз его видели в компании джуба за доской сандалу. Так как Орсойм Лабелдон зарекомендовал себя человеком во всех отношениях положительным, от него ожидать таких безобразий не приходилось.

Эрмодия гордилась его назначением, но заранее переживала из-за того, что там будет скука смертная, и поговорить не с кем, и от моды отстанешь… К тому же ее горничная не захотела ехать в Мадру и взяла расчет. Эрмодия плакала и выразительно вздыхала, Орсойма это сердило, но он умел находить решения – недаром его ценили в «Маслах и пряностях Юга».

– Возьми новую горничную, – посоветовал он, не отрываясь от своих бумаг. – И компаньонку для вашей женской болтовни, тогда не будешь скучать… – на мгновение призадумавшись, добавил: – Горничную и компаньонку в одном лице, чтобы не влезать в двойные расходы.

– Где я ее возьму? – жалобно спросила Эрмодия, показывая, что готова заплакать.

– Объявление, – пояснил супруг, мягко, но настойчиво подталкивая ее к двери своего маленького, как чулан, кабинета. – Повесь на театральной стенке, там ходят, читают.

Глотая слезы, она вышла в тесный коридор. Напротив дверь гостиной, рядом дверь спальни. Зато в Сакханде они будут жить в большом просторном доме, и жалование у Орсойма будет втрое больше – столько всего можно купить… Но модных магазинов там нет, и она там окажется в одиночестве, если в ближайшие несколько дней никого не подыщет. Вдобавок придется нанять горничную из местных – черномазую, лопочущую на непонятном языке, не обученную ухаживать за деликатной дамой.