Пушинка в урагане (СИ) - Ежов Сергей. Страница 11

– Да, этот вопрос решён. Пока расходы идут из личных средств Его императорского величества, и он твёрдо обещал свою помощь в дальнейшем.

Организация великосветского мероприятия дело непростое. Организация великосветского мероприятия, совмещённое с презентацией изобретения, дело ещё более непростое, затратное и в высшей степени ответственное.

Изобрести я решил две вещи: виндсерфер, то бишь, доску с парусом, и кайтсерфер, то есть ту же доску, но с тягой от воздушного змея. Решил я заимствовать и оригинальные названия: европейцы всё равно не примут русские имена, а самый широкий рынок продаж именно в Европе. Насколько я помню, а сам я никогда на таких досках не катался, лишь видел всё со стороны, доски для виндсерфинга и кайтсерфинга должны быть разными. Может быть. Но пусть это станет заботой будущих поколений. А моя задача – поразить великосветское быдло и малость срубить бабла. Очень уж много денег уходит на полезные проекты.

Осталось придумать костюмы для спортсменов-водников, и это оказалось совсем нетривиальной задачей. Суть в том, что купаться нынче принято в специальных купальных костюмах, каковые в наше время сошли бы за ужасно пуританский наряд. В то же самое время люди попроще купались голышом, не стесняясь никого. Противоречие, однако.

Голову я ломал долго, пока не вспомнил, как однажды, в середине двухтысячных, увидел в Репино небольшой самодеятельный карнавал любителей водных досок. Уж не знаю, как они там назывались правильно, но зрелище получилось великолепным: русалки, водяные, пираты и кто-то вроде осьминогов гоняли по мелким волнам, подгоняемые тёплым восточным ветром.

Почему бы и мне не сделать нечто похожее?

Доски получились тяжеловатые: всё-таки пенопласт пока не создали, а кора пробкового дуба значительно тяжелее его. Но вес досок получился вполне приемлемый, даже девушка могла нести их в одиночку.

В имеющейся при Николаевском дворце швейной мастерской, оказались весьма профессиональные портные, готовые выполнить заказ любой сложности, так что пошив мягкого змея для них оказался не слишком сложной задачей. Старый мастер, Евгений Иванович Козлов, даже дал несколько полезных советов, опираясь на опыт своего далёкого детства.

А вот испытывать получившиеся змеи пришлось, выходя на пароходике подальше в Финский залив. Зачем такие меры секретности? Да уж очень хотелось, чтобы сюрприз получился полноценным.

После третьих испытаний змея, признанных удовлетворительными, я дал команду сшить первых пятнадцать экземпляров. Пятнадцать экземпляров виндсерферов к тому времени тоже были изготовлены и дожидались своего часа.

Теперь встал вопрос, а кто, собственно, будет презентовать новые игрушки?

Недолго думая, я отправился в Морское училище, с твёрдым намерением поговорить с начальником.

Согласно правилам хорошего тона, я отправил Андрея к начальнику училища, адмиралу Епанчину, с письмом в котором более чем кратко изложил суть дела, и добавил просьбу принять меня в любое удобное ему время. Ответ получил немедленно, что, дескать, адмирал готов принять меня хоть сей же час. Не откладывая в долгий ящик, я велел закладывать выезд, да и двинулся на приём, благо, это рядом. У парадного входа меня принял адъютант адмирала, и проводил в кабинет начальника. Следом за мной Андрей и кучер несли завёрнутые в парусину доски.

– Признаться, Пётр Николаевич, я не вполне понял, в чём суть Вашей просьбы. – после взаимных приветствий сказал адмирал, усаживаясь за небольшой столик, на котором уже стояли чашки чая и сладости.

– Дело несложное, но весьма ответственное, Алексей Павлович. Мною изобретены новые средства передвижения по воде, и я бы желал представить их свету в высочайшем присутствии.

– Что за средства и какова будет моя роль в данном представлении?

– Читал я, что туземцы Гавайских островов ловко катаются на океанских волнах, стоя на специально сделанных досках.

– Это правда. – солидно подтвердил адмирал – Мой адъютант, старший лейтенант Протасов, лично наблюдал такую картину во время кругосветки. Ах, молодость! Он тогда был ещё мичманом, и даже сам прокатился.

– Удачно?

– Разумеется! Поначалу он, как рассказывает, несколько раз упал, не без того, но потом волну он оседлал. Да-с! – адмирал браво закрутил ус.

– В нашем море такие большие волны бывают только во время шторма, вот я и придумал поставить на доску парус, так что даже при слабом ветре можно будет всласть покататься возле пляжа.

– И как это будет выглядеть?

– Разрешите продемонстрировать?

– Прямо здесь?

– Отчего же нет? Потолок в Вашем кабинете высокий, вполне можно показать.

– Извольте, Пётр Николаевич.

Я позвал Андрея и кучера, и, развернув парусину, продемонстрировал доски.

– Обратите внимание, Алексей Павлович, вот сюда вставляется киль, но мы его сейчас устанавливать не будем, иначе на полу доски стоять не будут.

На доску установили мачту с парусом, и адмирал, встав на доску, взялся за поручень.

– О, а в парусе окно! Да, так будет удобно управлять. Великолепная придумка, замечательное обещает быть развлечение. Так в чём требуется моя помощь?

– Мне требуется сорок гардемаринов, чтобы они освоили эти доски, и продемонстрировали свои умения в высочайшем присутствии.

– И как, позвольте полюбопытствовать, вы желаете всё организовать?

– Если будет на то Ваше соизволение, то мы объявим, что требуются охотники для испытания новых игрушек.

– Насколько я знаю молодёжь, – улыбнулся адмирал – вызовутся все, а преподаватели и Ваш покорный слуга, будут желчно им завидовать, и сетовать на собственный возраст и излишне высокие чины.

– И правда. – огорчился я – Я уже зафрахтовал пароход, нашел место для тренировок в одном из заливов неподалёку от Выборга, оборудовал там лагерь. А что бы Вы предложили, Алексей Павлович?

– Стыдно признаться, Пётр Николаевич, но я и сам лично не отказался бы от такого развлечения, уж простите старика. Если бы я решал, то я бы разделил всех офицеров и гардемаринов, кто сейчас наличествует в Морском училище, а это сто пятнадцать человек, в совокупности, на три группы, и по очереди вывез бы в Ваш лагерь.

– Гениальное решение Алексей Павлович! А по результатам мы отберём тридцать-сорок лучших, и с ними проведём показ в высочайшем присутствии.

А спустя месяц в Петергофе я устроил грандиозное великосветское представление. Присутствовала царствующая семья, все великие князья, которые в данный момент находились в России, а не болтались по заграницам, человек сто из числа высшей аристократии, и, конечно же, представители иностранных дипломатических миссий, аккредитованных при дворе. Плюсуем к ним положенные по статусу свиты, и в итоге получилось больше семисот человек, но меньше тысячи. Точную цифру я у Власьева как-то забыл спросить, да и ни к чему это.

Петергоф сам по себе великолепен, а подготовленный к большому приёму – ослепителен. Играли три оркестра: один в Верхнем парке, второй не балюстраде у Большого фонтана, а третий в большом зале дворца. Кругом были развешаны гирлянды, стояли какие-то вазоны с чем-то… а с чем, я так и не понял, хотя Петя честно пытался мне растолковать. Для украшения Верхнего парка даже притащили два самолёта в качестве новейшего чуда техники. Желающие могли вплотную приблизиться к ним, а те, кому не слишком мешали наряды, даже посидеть внутри. Рядом с самолётами находились Власьев, Иванов, Степанов и десяток юнкеров Инженерного училища, дающих пояснения любопытствующим.

Приём шел по стандартному сценарию: сначала прибытие гостей, которых я встречал на площадке у Большого дворца. Затем гости перешли на площадку рядом с Большим фонтаном, где прозвучала небольшая, минут на пятнадцать, речь императора Александра II. В этой речи он отметил и мой юный возраст, и мои заслуги перед Отечеством, выразившиеся в спасении его персоны от рук террористов, а также неустанные мои труды на ниве изобретательства и развития промышленности. Надо сказать, речь императора была нескучной, весьма душевной, настолько, что даже я, старый зануда и циник, слегка растрогался.