Пушинка в урагане (СИ) - Ежов Сергей. Страница 79

***

– Петя, есть ли признак, по которому можно определить совершенство той или иной машины?

– Знаешь, милая Инес, такой признак есть, хотя он и не абсолютный. Красота.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду такой признак, как соразмерность. Посмотрим сначала на мир живых: пауки, змеи, бабочки, птицы, кони, люди… Что между ними общего? Общее одно: они, каждый по-своему гармоничны. Они совершенны. Они достигли некоторого предела соразмерности, гармонии, делающего их прекрасными. Можно бесконечно любоваться играющей рыбой, парящими птицами, зреющими травами – они гармоничны и совершенны. Таким образом, наш глаз привык отмечать совершенство формы, которое, как правило, имеет здоровое и гармоничное содержание. Теперь перейдём к миру неживого, сотворённого: мы восхищаемся статуями Праксителя, полотнами Брюллова или платьем работы выдающегося портного, потому что они совершенны, каждый в своём роде. Статуя или полотно передают красоту запечатлённую, а платье подчёркивает красоту человека в движении и покое. Воин смотрит на оружие точно так же: он отмечает черты совершенства. И самое красивое оружие наиболее смертоносно. Посмотрим даже на, казалось бы, грубые орудия труда крестьянина: косу, серп, плуг, хомут и дугу. Они тоже по-своему совершенны. А главное – они прочны и функциональны.

– Кажется, я понимаю.

– Теперь погляди на чертежи этого корабля. Тебя ничего не настораживает?

– Какой-то он угловатый, некрасивый.

– Верно. Прямые линии надстроек, прямо торчащие круглые трубы, башни, похожие на сундуки создают сопротивление воздуха при движении. Грубые обводы днища не позволяют воде плавно обтекать корабль. Всё это значительно снижает скорость корабля и заставляет тратить гораздо больше топлива, чем требуется.

– Да, ты прав. Но недостатки я увидела только после объяснения.

– Вот она, сила привычки в действии. А теперь смотри на этот чертёж. Между прочим, это тот же самый корабль.

– Верно, он выглядит много изящнее предыдущего.

– И заметь, скорость этого красавца не пятнадцать узлов, а двадцать пять. А всего-то, сделали обводы корабля приятными для глаз.

– Петя, ты шутишь! Сделали корабль красивым, и он быстрее поплыл по волнам?

– Ну… Не совсем. В опытовом бассейне выгладили до идеального состояния днище и винты, а в аэродинамической трубе выгладили корпус и надстройки. Кстати сказать, винты теперь имеют очень сложную внутреннюю конструкцию, но внешне она не проявляется.

Я умолчал, что в качестве модели подсунул проектировщикам крейсер «Киров» и лидер «Ташкент», шедевры итальянской кораблестроительной школы. Не точные чертежи, а внешний облик, как я его запомнил. Дело было так: адмирал Шестаков, по моей просьбе, составил тактико-технические задания на лёгкий и средний крейсера, и передал их конструкторам. Те, по принципу «тяп да ляп, вот вам и корапь», начертили нечто традиционное для этого времени. Я, придя на обсуждение проекта, вздрючил всех так, что кое у кого потекли слёзы. Адмирала, главного над проектами я тут же уволил за вопиющую некомпетентность, его заместителю вставил дыню самых героических размеров, а после этого встал к доске и мелом нарисовал то, чего он них жду.

– Ваше императорское величество, но таких орудий ещё не создано!

– Ваше императорское величество, но таких редукторов просто нет!

– Ваше императорское величество, но нельзя использовать столько электрических моторов!

И так далее, и тому подобное.

– Господа! – сказал я им – Наступила эра серийного производства. Корабли следует строить такие, чтобы офицер или матрос, перейдя с одного корабля на другой корабль того же класса, тут же мог исполнять обязанности в полном объёме. Вам не хватает новейших орудий или механизмов? Разрабатывайте их! Коли надо, мы создадим и десяток и три десятка конструкторских групп, чтобы разработать необходимое оборудование. Но оно, оборудованием, должно быть самым совершенным, и должно быть совершенным ещё долго! Я намереваюсь строить эти крейсера крупной серией, и продавать по всему миру, а это значит, что трудолюбивые и талантливые конструктора получат хорошую долю роялти, а нерадивые получат должность портовых сторожей на Курильских островах, и я не шучу, господа.

– Но позвольте, Ваше императорское величество, разве можно строить корабли крупной серией? Ну один-два, ну четыре систершипа… Но больше… Это неслыханно!

– Автомобили, самолёты и другую технику будут строить сериями в тысячи и сотни тысяч единиц. Корабль же отличается от самолёта только большим количеством агрегатов и размерами. Как инженеры вы знаете, господа, что чем больше серия, тем дешевле она как для производителя, так и для покупателя. В конце концов, корабли у нас будут покупать уже потому, что на них имеются дешёвые запасные части. А если мы ещё и организуем сервисное обслуживание своей техники, за нашими кораблями встанет очередь.

Спустя некоторое время ко мне явился всё тот же адмирал Шестаков. Он пришел не один, а в компании пяти мужчин в мундирах корпуса корабельных инженеров.

– Ваше императорское величество, эти достойные господа явились ко мне с необычным прожектом. Позволите продемонстрировать?

– Сделайте одолжение, господа! Вот вам кульман, чертежи можно приколоть к нему.

Двое молодых инженера сноровисто прикололи один чертёж на кульман и ещё парочку плакатов повесили по бокам.

– Извольте обратить внимание, перед Вами, Ваше императорское величество, прожект судна для запуска самолётов во время движения по морю.

На плакатах показаны два варианта авианосца. Первый проект какой-то явно нежизнеспособный: ближе к носу обширная надстройка, позади которой полётная палуба, направленная назад. По бокам корабля, рядом с надстройкой, имеются подъемные краны. Второй вариант более похожий на то, что нужно: справа большая надстройка, а слева полётная палуба, правда, узкая и короткая. На чертеже показан разрез авианосца, с машиной, погребами и топливными танками. Имеется даже подъёмник для самолётов.

– Хм… А мне нравится, господа!

Господа воспряли.

– Дайте мне пояснения по вашим эскизам. И для краткости назовём такие корабли авианосцами. Вы согласны?

Возражающих не нашлось. Начали объяснять, и оказалось, что первый вариант, по сути, является гидроавианосцем. По задумке авторов гидросамолёты должны взлететь с полётную палубу во время движения или стоянки, а приземляться на воду, откуда их должны кранами поднимать на корабль.

Пользуясь послезнанием, сразу указываю на недостатки проекта:

– Господа, вы упустили из виду важное обстоятельство: самолёту для взлёта нужна довольно длинная взлётная полоса, а палуба этого корабля явно коротка.

Адмирал Шестаков утвердительно кивнул:

– На этот недостаток сразу указал подполковник Иванов, который первым ознакомился с проектом.

– Отлично, это значит, что мне можно не углубляться в детали. Второе: даже если применить катапульту, то при движении скорость корабля будет вычитаться из взлётной скорости самолёта, что может привести к катастрофе. Но само идея неплоха, и её можно применить на броненосцах. Каждой эскадре нужны самолёты-разведчики. Прошу вас подумать, как и где разместить самолёты на броненосце, и способы запуска самолёта. Важно выяснить, какое волнение может выдержать данная система.

Два инженера, нахмурившихся было в начале моей речи, заметно приободрились.

– И прошу вас наладить взаимодействие с авиаконструкторами. – добавил я – наверняка потребуется внести в конструкцию самолёта усовершенствования вроде складных крыльев и уж не знаю, чего ещё. Впрочем, к работам вы можете приступать немедленно. Иван Алексеевич, вы выделите для опытов броненосец?

– Разумеется, Ваше императорское величество! Собственно, я сам хотел просить Вас об этом.

– Это излишне, Иван Алексеевич, флот Ваша епархия.

Второй плакат, на котором в двух проекциях был изображен авианосец более привычного для меня вида, я осматривал более внимательно. Ну что же, вполне хорошо продуманная машинка. Задумана полётная палуба, под ней ангарная палуба. Имеются два самолётоподъёмника, в корме и ближе к носу.