Паноптикус (СИ) - Шкуропацкий Олег Николаевич. Страница 48

  - Я пришёл к вам с миром, - сказал кибернетик классическую фразу контактёра, ставшую с некоторых пор ходячим клише, и скинул тяжёленькую штуку боевого лазерса под ноги окружившим его чудовищам - воспользоваться им было всё равно невозможно; лазерс гулко ударился о металлический пол коридора, - предлагаю закопать топор войны. Не понимаете? Говорю: то-пор-вой-ны-за-ко-пать. Ферштейн? Не ферштейн: топор-войны-говорю-закопать.

   Людцов вдруг поймал себя на чувстве, что он ломает комедию, что это всё как-то несерьёзно, что он просто-напросто валяет дурака. Он же не надеялся, что чужие так сходу возьмут и его поймут? Нет - тогда зачем, в чём смысл? Просто потянуть резину в надежде на близкое чудо? Но чудес не бывает и в подтверждение этого один из ксеноморфов, грозный и величественный экземпляр, ухватил Людцова за горло и приподнял на уровень своих глаз. В душу кибернетика, обдувая мраком и холодом, заглянула бездна. Дохнуло космосом в душу кибернетика, бесконечностью вымерзшего пространства. Какое понимание, какой контакт, вы о чём вообще? Всё это бред сивой кобылы, вы только взгляните в эти очи. Об абсолюте непонимания - вот о чём шла речь, если речь вообще о чём-то шла.

  - Ладно, ладно... согласен, - захрипел кибернетик, болтая ножками. Он хрипел, задыхаясь, но ощущение, что он продолжает ломать комедию, никуда не пропало. С риском для жизни, но он продолжал невольно валять дурака. А тут ещё эти его задние конечности, которые так неуместно, так по-глупому болтались в воздухе, - моя вина.. это я прошляпил вашу родственницу. Недоглядел... каюсь.

   Ксеноморф смотрел на человека без явного выражения чувств. Оно и понятно, как ещё смотреть но попавшую под каблук букашку: ни ненависти, ни брезгливости, ни интереса. Он просто смотрел в лицо кибернетика, словно это был камень. Индийский ноль внимания. И вдруг, без всяких предисловий, грянуло мелкое чудо, надо же, всё-таки грянуло, правда не совсем то, на которое надеялся Людцов, но чудесами не перебирают, это вам не харчи, и на том спасибо - хоть что-то: ни с того ни с сего в полуметре от Владислава жутко развернулась великолепная, многоуровневая роза - чужой разъял свою пасть почти без единого звука. Только что ни чего не было и вдруг - бац: необъятная, свежейшая роза пряла в лицо Людцову. Она была грандиознее той розы, которую ему, в минуты душевной близости, дарила Ева Браун. Если, не отрываясь, долго смотреть в середину этакой пасти, то можно было легко подпасть под действие её гипноза, навсегда угодить в магическое рабство её плотоядных чар. Людцов почувствовал как ему в физиономию брызнули вязкие нити слюны и желудочного сока. Его лицо оплывало полупрозрачной, студенистой массой. Кибернетик как будто только что ударил мордой в холодец.

  - Я виноват... виноват... виноват.. - хрипел он из последних сил; слизь залепила Людцову глаза и он видел всё в странно-искажённом, оптическом ракурсе, - мне действительно жаль, ну что вам ещё от меня надо? Что вы ещё от меня хотите? Что-о-о?

   Чужой ослабил хватку и Людцов беспомощно свалился на пол. Полуослепший, задыхающийся, он ползал по металлическому покрытию коридора, на ощупь пробуя пространство перед собой. Но куда бы он не простёр руки, всюду одно и тоже: мощные, задние лапы ксеноморфов - твёрдый и густой частокол конечностей. Чужие обступили кибернетика плотнее, они смотрели на него сверху вниз, смотрели и молчали; они над ним нависали, словно укоры совести. Людцов, кажется, начал догадываться о чём молчали ксеноморфы. Они могли сейчас раздавить человека тяжестью одного только взгляда. Словно кто-то древнейший и напрочь лишённый сердца, приподнял наконец громадно-громоздкие веки (вернее приподнять веки ему помогли), и пробил даль своим безошибочным, рентгеновским оком - пробил и всё насквозь узрел: мелочную душонку хомо трусливо жмущуюся к его подножью. Людцов буквально расплющился под действием этого взора, точно под молотом гидравлического пресса.

  - Понимаю - сказал он, всё ещё задыхаясь; он видел окружающих его ксеноморфов, словно в увеличительную линзу - огромные, монументальные твари, - Хорошо.. я согласен, хрен с вами. Давайте. Только у меня одно условие... только одно.

  Глава 22

   Людцов сидел на поребрике входного отверстия. Сзади начинались прямоугольные лабиринты звездолёта, геометрия его эвклидовой коридорной системы, а впереди - пространства чужой планеты. За эти два года Зет Гаш тире пол сотни девятнадцать так и не стала ему родной. Открывавшийся отсюда пейзаж выглядел достаточно предсказуемо в это время года: ближайшие отроги, постепенно мрачнея, начинали набираться тёмной зеленью - весна уже перевалила через свой апогей. Хвойные леса потихоньку становились серьёзнее, переходили на рабочую форму одежды, исподволь готовились к трудовой деятельности летнего периода. В природе начинались будни. С полным ртом забот птицы наконец умолкли: не воды в рот набрав, а именно - забот. Даже дряблое нейтронное светило с каждым днём становилось всё более вещественней, оно как бы увеличивало свою мощность, переходило на новый, более совершенный вид топлива. Теперь это не был тот прежний, едва различимый, водяной знак, удостоверяющий аутентичность небесной купюры, нет, теперь если и было возможно взглянуть на банковскую облигацию неба, то не для того чтобы удостовериться в её оригинальности: водяной знак нейтронного солнца стал слишком ярким для зрения. Находясь в зените, Корнелиус легко выедал глаза, тогда не водяной знак он напоминал, а скорее - раскалённое до белого свечения клеймо. Кто-то заклеймил небесный свод сияющим в полдень, абстрактным символом. Истинно ли небо или его банкнота поддельна, теперь можно было определить только в часы рассвета или на закате, в утренней дымке или в дымке вечерней.

   Где-то под этим старческим египетским солнцем, пробираясь по колена в хвойных лесах, загребая километры пространства, двигался энтропофаг. Отсюда, с места где сидел Людцов, его не было видно, но Маман несколько дней назад зафиксировала его сигнатуру: энтропофаг, словно тропический циклон, двигался куда-то на северо-восток. Ночью он миновал звездолёт в какой-нибудь сотне километров отсюда и теперь, судя по всему, неуверенно отдалялся. Его не было видно, но Владислав прекрасно знал, что где-то там, за воздушными стенами расстояний, шугая матушку-природу, и наводя шорох на местный ландшафт, происходило невиданное по масштабу явление - энтропофаг. Конечно, можно была подняться на авиаботе и осторожненько слетать в ту сторону, чтобы ещё раз кинуть заинтересованным оком на это глобальное действо и воочию убедиться: даже незыблемые законы физического мира чреваты неминуемым исключением. Да можно было, но стоило ли: в последнее время Людцов чувствовал себя неважно. В последнее время он слишком часто чувствовал себя неважно и поэтому лишний раз старался не покидать пределы земного корабля, здесь он ощущал себя если не в безопасности, то более-менее на своём месте. К тому же: что если ЭТО случиться на борту авиабота, по дороге к энтропофагу, прямо посредине воздуха, что тогда - нет, лучше не рисковать. Бережёного, как говорится, бережёт Бог, или кто-то кто занял его вакантное место.